Читать книгу "Год 1943 - "переломный" - Владимир Бешанов"

Проход в минных полях был проложен небрежно, поэтому еще три танка потеряли ход, двигаясь по проходу…

Восьмой «тигр» подорвался на мине, установленной противником, несмотря на то что саперы обнаружили это минное поле и давали знаки механику-водителю.

Девятый «тигр» подорвался на мине, когда пытался отразить атаку противника на левом фланге.

Вопреки первоначальному плану, который предусматривал, что «тигры» будут действовать вместе с гренадерами и саперами, «тигры» двигались впереди гренадер и саперов».

6-я и 19-я танковые дивизии застряли в первой линии обороны 81-й гвардейской стрелковой дивизии.

Более удачно действовала 7-я танковая (112 танков и 18 САУ) генерала фон Функа, наносившая удар от Соломино на Разумное. Здесь гренадеры по разведанному броду форсировали Северский Донец, а вслед за ними переправилась танковая рота. Затем, рывком преодолев 3,5 километра и захватив участок железной дороги Белгород — Волчанск вместе с разъездом Разумное, немцы приступили к наводке трех понтонных мостов. Сюда же генерал Брейт велел перебросить боевую группу 11-й танковой дивизии. К исходу дня дивизия Функа, разбив 225-й гвардейский полк, прорвала оборону 78-й гвардейской дивизии и захватила важные высоты между селами Крутой Лог и Разумное. Командиру 81-й гвардейской стрелковой дивизии пришлось перестраивать оборону для отражения атак с юга.

Правый фланг корпуса Брейта обеспечивали 320-я и 106-я пехотные дивизии генерала Рауса. Чтобы компенсировать нехватку полевой артиллерии, для поддержки наступления были использованы три полка зениток, выведенных на прямую наводку. «Мы столкнулись с крупными вражескими силами, — пишет Раус, — которые оказали упорное сопротивление и яростно сражались, опираясь на глубокоэшелонированную оборону и обширные минные поля… В течение утра русская артиллерия, автоматическое оружие и авиация все интенсивнее вмешивались в бой. Тактические резервы передовых соединений, части стрелковых дивизий, отдельные танковые бригады, расположенные сразу позади линии фронта, наносили контрудары по нашим вклинениям. Ко второй половине дня эти выпады приняли характер систематических атак. И все-таки после кровопролитного боя главные силы XI корпуса к вечеру дошли до железной дороги, а некоторые подразделения пересекли ее».

Войскам Воронежского фронта на этом направлении пыталась помочь авиация соседей. Штурмовики 17-й воздушной армии, совершив 68 вылетов, доложили об уничтожении двух переправ. Однако при этом только в 290-й штурмовой авиадивизии из 32 самолетов на свою базу не вернулись 16. Печально знаменитая 305-я штурмовая «молодежная» дивизия, укомплектованная необученными экипажами, поставила «рекорд»: в ней среднестатистический Ил-2 погибал, совершив 2,2 боевого вылета. За три дня в 137 вылетах дивизия потеряла две трети состава (61 самолет) и была выведена, в тыл на переформирование.

В итоге немцам удалось захватить на восточном берегу плацдарм шириной 10–12 и глубиной 3–6 километров. Генерал Шумилов доложил в штаб фронта, что контратаками гвардейцев противник выбит из Крутого Лога и Разумного, враг «везде отброшен» на западный берег реки Северский Донец.

Таким образом, фельдмаршалу Манштейну, добившемуся за один день боя, прямо скажем, замечательных результатов, не удалось решить задачи дня полностью: «И на участке фронта группы «Юг» первый прорыв вражеской обороны также оказался трудным делом».

Расписание летело к черту. Соединения 48-го танкового корпуса вклинились в оборону 6-й гвардейской армии на глубину 6 километров, танкового корпуса СС — до 12 километров. А ведь предполагалось за сутки прошагать чуть ли не 50 километров и выйти к Обояни. Неудача у Белгорода помешала объединить усилия соединений Гота и Кемпфа, вследствие чего правый фланг танкового корпуса СС оставался открытым.

Гвардия умирала, но не сдавалась, жизнь противотанкового полка измерялась двумя-тремя часами, но об этих часах до сих пор пишут книги. «Славная была битва!» Многие участники событий по накалу страстей, по «отчаянной решимости победить или умереть» сравнивали ее с Бородино: «Русский пехотинец сражается до последнего вздоха. Экипажи горящих танков продолжают вести огонь, пока в их телах теплится жизнь. Раненые и контуженые хватаются за оружие, лишь только приходят в себя».

И генерал Раус — о том же: «Высшие штабы надеялись, что оборонительный потенциал противника будет ослаблен. Это оказалось заблуждением. Русские отлично подготовились с материальной стороны, а моральный дух ничуть не поколебался. Мы столкнулись с патриотическим подъемом и уверенностью в победе. Попытки склонить вражеских солдат к дезертирству провалились».

Генерал Ватутин по итогам 5 июля составил для Верховного боевое донесение, в котором сообщил об уничтожении, по неполным данным, 505 танков (из них около 20 «тигров»), 183 самолетов и свыше 10 000 гитлеровцев. Все-таки большой фантазер был Николай Федорович, много поднаторевший в писании «правильных» бумаг. Подсчет убитых «фрицев» в советских штабах велся, во-первых, исходя из количества израсходованного боезапаса, во-вторых, потери супостата должны были, как минимум, в два-три раза превышать потери Красной Армии. Лучше всего получалось у политотдельцев: «Один раз выстрели — семь фашистов убей». Шибко образованные артиллерийские начальники вели счет по немудреным формулам вроде: «В своих расчетах, которые впоследствии подтвердились, мы исходили из того, что одно наше орудие, прежде чем погибнуть само, способно уничтожить не менее двух танков». Противотанковых орудий фронт имел 3100 штук, отсюда нетрудно заранее догадаться, какой урон потерпит в донесениях «бронированный зверинец» Вермахта. Правда, для товарища Сталина Ватутин уменьшал цифры вдвое.

По немецким данным, армия Гота в первый день операции потеряла более 2,5 тысячи солдат и офицеров, из них около 400 убитыми. Всего по войскам Манштейна потери составили более 6 тысяч человек, из них убитыми 771. Осколком мины был ранен и эвакуирован в госпиталь командир 332-й пехотной дивизии генерал Шафер. 4-я танковая армия потеряла 55 танков и 10 штурмовых орудий. Гораздо больше машин получили повреждения, к примеру, в корпусе СС вечером осталось 334 исправных танка («тигров» — 28), но немцы, оставляя поле боя за собой, быстро вводили их в строй.

Определив, что противник наносит главный удар на Обоянь, командующий Воронежским фронтом, так же как и Рокоссовский на Центральном, решил ответить ударом на удар.

Около 16 часов командующий 1-й танковой армией (6, 31-й танковые, 3-й механизированный корпуса — 638 танков), мирно смотревший кино в штабном клубе, был вызван к телефону ВЧ и получил от генерала Ватутина приказ действовать по варианту № 3: выдвинуть два корпуса на второй оборонительный рубеж 6-й гвардейской армии, «танки в обороне закопать и тщательно замаскировать», одновременно быть готовым с рассветом перейти в контрнаступление в общем направлении на Томаровку. Одновременно в районы Тетеревино и Гостищево направлялись 5-й Сталинградский и 2-й Тацинский гвардейские танковые корпуса с задачей «танки окопать», оборонять назначенные районы, ни при каких обстоятельствах не допустить прорыва противника и к рассвету быть в готовности нанести контрудар в направлении Белгорода. Чтобы не допустить развития наступления врага в северо-восточном направлении, из второго эшелона фронта в район боев выдвигались 69-я армия генерал-лейтенанта В.Д. Крюченкина (107, 111, 183, 270, 305-я стрелковые дивизии — 67 000 человек, 380 орудий, 851 миномет) и 35-й гвардейский стрелковый корпус генерал-майора B.C. Горячева (92, 93, 94 гвардейские дивизии). Для предотвращения прорыва противника в северо-западном направлении генерал Ватутин усилил оборону 40-й армии, передав ей 192-ю танковую бригаду из 38-й армии.