Читать книгу "Ольга, княгиня зимних волков - Елизавета Дворецкая"

– А ты княгине пожалуйся, – подсказывали бабы.

– Да княгиня-матушка ей ни в чем не перечит. Боится, – опасливо оглядевшись и прикрыв рот ладонью, шепнула Нежанка. – Она же того… с Закрадьем зналась. Ей теперь и родная мать возразить не смеет. Ой, бедная моя головушка! – снова заплакала она. – Сглазит, проклянет, исчахну, иссохну, пропаду ни за что-о-о…

Нежанке и правда пришлось тяжело этой осенью: она горевала по погибшему, сторонилась людей, таращивших на нее любопытные глаза. И она, и княжна, обе тосковали, невольно вернувшись в родной дом, где приходилось привыкать жить по-старому. А это так трудно тому, кто уже сам стал другим.

И уже назавтра у бедняжки появился новый повод для слез. За ней прислали девчонку и объявили: княжна ее продала, у избы ждет отрок от купца Пересвета, который отведет ее к новому хозяину.

Собирая свои немудреные пожитки, Нежанка рыдала в три ручья и от слез не видела, что делает. Девки и бабы собрались вокруг нее и ревели заодно, бестолково помогая собираться. Теперь уж все были уверены, что челядинка пострадала из-за ревности княжны.

– Понятно, кабы не Нежанка, достался бы ей зоричский князь, а не тот… ну… у кого она три года жила! – толковали бабы, стараясь не называть властелина Закрадья. – Вот и разобиделась, простить не может.

– Да, видно, и ее-то сглазили там… ну… там! Раньше-то она добрая девка была. А как вернулась – переменилась.

– На том свете всякий тебе переменится!

– Ну, не убивайся так уж, горемычная! Может, у другого хозяина и не плохо тебе будет.

– Увезут меня, бедную, в чужую сторонушку! А я здесь с малолетства выросла, здесь и матушка моя схоронена! Ворочусь ли когда, не знаю, может, на чужбине голову сложить придется…

Отрок увел заплаканную Нежану на Пересветов двор. Сам хозяин ночевал дома последнюю ночь: загруженный обоз уже стоял у причала под охраной дружины. Как рассвело, Пересвет уселся в сани, и обоз тронулся вниз по руслу по Днепру, направляясь к Касплянскому волоку, который теперь, под снегом, можно было преодолеть без обычной летней тягомотины с перегузками и катками. Новую челядинку он увез с собой.

На самом деле бабы не узнали правды: княжна не продала челядинку Пересвету, а отдала для передачи ладожскому ярлу Ингвару сыну Хакона.

– Он за эту «княгиню» на поединке бился, одолел, вот пусть и забирает свою награду! – со сдержанным гневом говорила княжна Пересвету, спешно приглашенному в Свинческ перед самым отъездом. – Нам ее не надо!

Пересвет сдерживал улыбку и тайком переглядывался с хирдманами. Те тоже считали, что княжна не может простить челядинку, которая невольно отбила князя-жениха и заняла место, которое предназначалось Ведоме. Даже Сверкер, узнав об этом, одобрительно усмехнулся. Ему понравилась мысль унизить Альдин-Ингвара, который унизил его, вернув «похищенную челядинку». Нежана же была подарена Ведоме еще в детстве, и та могла ею распоряжаться по своему усмотрению.

В день отъезда Пересвета Ведома проснулась даже раньше обычного – после того как заснула за полночь. Ее томило беспокойство: обойдется ли? Уедет ли Нежанка? Не спохватится ли отец? Она нарочно отложила передачу челядинки на последний день, чтобы оставить Сверкеру поменьше времени усмотреть опасность. Даже когда совсем рассвело и сказали, что обоз ушел, Ведома не посмела перевести дух. Но вот три дня миновали, а об уехавшем Пересвете почти никто не вспоминал, и Ведома наконец успокоилась.

Даже в осеннее распутье Сверкер не терял времени даром. Гибель Зоряна показала ему, как велика опасность прямого столкновения с внуками Ульва уже в ближайшем будущем, и он спешил обезопасить себя всеми возможными способами. Его домочадцы знали, что он посылает гонцов и к полоцким князьям, и к ильменским. С последними требовалась осторожность: нужно было выведать, на чьей стороне они будут в случае войны. Старинные словенские роды не любили варягов, но, живя вблизи старых варяжских городцов в Приильменье, с самого Волховца начиная, слишком от них зависели. В случае благоприятного исхода переговоров к середине зимы ожидались гости.

Ведома поначалу не знала, куда себя деть: она так привыкла иметь работу на весь день, что теперь ей все время казалось, будто она чего-то упускает. Сиди да пряди, остальное – не твоя забота. Но прежние труды все время снились ей. Вроде бы недолго прожила она замужем – всего месяца три, – но каждый день был так насыщен, что теперь эти три месяца вспоминались ей как отдельная целая жизнь.

Казалось бы, здесь, в Свинческе, ничто не могло напомнить ей о Равдане, но она думала о нем постоянно. Порой казалось, будто она и правда вернулась с того света и не узнает ничего вокруг себя. Все утратило вкус, теперь она не жила, а только ждала, когда они снова встретятся. Но и вообразить не могла, как это может случиться, и оттого была лишена даже возможности ждать.

Не сказать чтобы отец теперь держал ее взаперти, но ей не разрешалось выходить из городца без провожатых-хирдманов. К ней не подпускали никого из приходивших в Свинческ по какому-либо делу. Ведоме был ясен замысел отца: Сверкер надеялся вынудить ее забыть прежнего мужа, который так и остался ему неизвестным, а потом выдать за другого, по собственному выбору. И, здраво рассуждая, Ведома понимала, что у него это может получиться.

Все ближе был Корочун, после которого Сверкер ожидал знатных гостей. Среди них он и надеялся найти себе зятя. А что она сможет возразить? Ведома не могла отказаться от нового брака под тем предлогом, что ее прежний муж – вовсе не владыка Закрадья, оставшийся за непреодолимой стеной, а обычный живой человек. Насколько она понимала своего отца, узнав имя зятя, Сверкер постарается оставить ее вдовой. После всего случившегося ему не составит труда вызвать Озеричей на новую ссору.

Из этой ловушки ей было не выбраться без посторонней помощи. От Равдана она помощи не ждала: ему сейчас важно было уберечь самого себя. Как и отцу, ей требовался союзник. И было очевидно, что искать его нужно в стане врагов Сверкера…

Альдин-Ингвар пришел ей на ум довольно быстро. С ним, по крайней мере, она виделась и знала, что он за человек. Ему еще не известно, что она, настоящая дочь смолянского князя, уже нашлась и вернулась домой. И что сейчас, зимой, Сверкер намерен все же добиться своего – того, что не получилось летом, на Купалиях. «И нам обоим было бы лучше, если бы из замыслов моего брака с полоцким или словенским князем ничего не вышло!» – сказала бы она ему, если бы могла…

Но как? Купцы с юга сейчас не ездят и приедут еще не скоро. Здесь, в Свинческе, она мало кому может доверять. И никто из здешних купцов не возьмет на себя такое поручение к ладожскому воеводе, которое может вызвать войну, а гонцу стоить головы.

Ведома могла довериться лишь ближней челяди, которая вся состояла из двух-трех женщин. Но женщине не под силу добраться в такую даль – в Ладогу!

Когда Пересвет пришел к Сверкеру попрощаться, Ведома смотрела на него с мучительным чувством: еще до Корочуна этот человеку увидит того, кого ей нужно увидеть. Но Пересвету она никак не могла доверить своего дела. Если бы с его дружиной можно было послать своего человека… Но кого и под каким предлогом? Отец никогда не позволит ей отправить гонца к его злейшему врагу!