Читать книгу "Правила подводной охоты - Дмитрий Янковский"

– Уймись. В этом как раз и есть причина того, что я уезжаю на глубоководную базу.

– Очень интересно.

– С двухкилометровой глубины не свяжешься с комиссией безопасности через спутник. А донесения по другим каналам строжайше запрещены. Я обязан настучать на Жаба за торпедирование кораблей, но, если я буду на «DIP-24-200», никто меня в молчании не обвинит.

Вообще-то Пас мог придумать историю правдоподобней. Истории, за которые можно было настучать на Жаба, долго искать не надо – начиная с подкупа Макамоты и заканчивая подделкой допуска, но ни разу Пас об этом не доложил. Почему? А главное, зачем было рассказывать мне о сотрудничестве с комиссией безопасности, если можно было отбрехаться гораздо проще?

Единственное, что в этой истории не вызывало у меня ни малейших сомнений, это подлинность коммуникационного устройства. Машинка действительно в духе комбезовцев. Все остальное вилами по воде писано и белыми нитками шито.

И вдруг до меня дошло. Поначалу эта мысль показалась мне совершенно бредовой, но чем больше я складывал кусочки разрозненной информации в единую картину, тем очевиднее мне становилась правильность моей догадки. А заключалась она в том, что Пас – законченный геронтофил. И про жену комиссара – правда. Не удивлюсь, если он сам ее и совратил. А не стучал он на Жаба по одной очень простой причине – Чистюля по уши влюбился в Рипли и не хотел разваливать команду, чтобы начальница не вернулась обратно на камбуз. И на базу «DIP-24-200» он уходил вслед за ней. Признаться в этом ему было сложнее, чем рассказать о своем стукачестве. Я решил не додавливать его до конца и сделать вид, что поверил.

– Никогда не думал, что оставлю в живых настоящего стукача, – усмехнулся я. – Да еще буду вызволять его из капкана под угрозой собственной жизни. Ладно, погнали к автопарку, а то Жаб по ушам надает.

Амфибия уже ждала нас с работающим двигателем, и мы влезли в ее нутро, как дети залезают под одеяло – оставив снаружи все страхи и неприятности. Мне всерьез казалось, что броня «Ксении» обладает необъяснимой силой, отталкивающей невзгоды, не пропускающей их дальше проема люка.

Весь экипаж был на подъеме – особенно веселился Долговязый, как Рипли два года назад. Но если бывшая кухарка шептала и плакала от избытка чувств, то отставник резвился, словно малый ребенок.

– Эх, повоюем еще! – хохотал он. – Ну, барракуда его дери, я уже боялся сдохнуть в своей постели!

– Уймись, а? – попросила его Рипли.

– Все, молчу, молчу. Нет, ну это же надо! На «DIP-24-200» на старости лет. Ну разве не кайф? Вот дьявол! Только фляжку свою забыл. Интересно, выпустят нас в городе или нет? Надо при случае затариться чем-нибудь веселящим.

– Ты и так хорош, – буркнула Рипли.

Броневик взревел мотором и тронулся. Через незакрытый люк ворвался ветер вместе с запахами дальних краев, а по полу поползли полосатые тени пальм. Потом мы набрали скорость, направляясь к мосту, и в проеме осталось лишь чистое небо. Но не успели мы как следует разогнаться, как Молчунья резко нажала на тормоз, и мы попадали со скамеек, не успев схватиться за петли над головой. Рипли поднялась первой и высунулась через люк посмотреть, что случилось.

– Твою мать! – прошептала она, бледнея. – Глазам не верю!

– Рипли! – донесся снаружи голос Викинга. – Живая, чертовка! Живая же!

Долговязый бледнел на глазах. Я всерьез испугался, как бы с ним не случился инфаркт.

– Викинг? Откуда он взялся? Нет, быть не может! Они же с Баком...

Он вскочил со скамейки и вслед за Рипли выбрался из машины. Пас не удержался и тоже высунул голову в люк.

– Мексиканский сериал можно снимать, – усмехнулся он. – Похоже, Викинг несколько преувеличил свою ненависть к Жабу.

Мне тоже захотелось взглянуть на встречу старых друзей, и я встал рядом с Пасом. Все четверо стариков хохотали, цокали языками и обнимались.

– В конце концов в памяти остается только хорошее, – вздохнул Пас. – Иначе женщины перестали бы рожать, а мужчины – ходить на войну.

– Пробивает тебя на философию, – фыркнул я.

– Это не я сказал. Кто-то из древних.

«Валерка» и глубина

Мои надежды посмотреть город оказались тщетными. Едва наш транспортник с амфибией на борту достиг берегов Шри-Ланки, Жаб с Молчуньей оставили нас на корабле, а сами погнали броневик на местную сухопутную базу. Нам впятером оставалось лишь глядеть с палубы на огромный город, из которого в небо торчала бесконечно длинная игла орбитального лифта. К вечеру зажглись огни небоскребов, и город превратился в бушующий праздничный фейерверк, сильно отличаясь от наших северных поселений. С берега доносились приглушенная расстоянием музыка и пряные запахи суши. Иногда недалеко от транспортника проходила, урча мотором, украшенная гирляндами джонка, где под навесом пили, веселились и целовались смуглокожие местные жители. Заметив нас, одна из девушек бросила в нашу сторону пестрый венок из цветов. Она и сама была как цветок, одетая в яркое сари.

– Пожить бы здесь, – мечтательно произнес Пас.

– Слишком много эмоций, – пожал я плечами. – Я бы здесь устал.

Через четыре часа отсутствия на связь вышел Жаб.

– Здесь Рипли! – Начальница придержала пальцем микрофон гарнитуры.

– Готовы грузиться? – услышали мы голос Жаба в своих наушниках.

– Изнываем от нетерпения, – буркнул в микрофон Долговязый.

Викинг поднялся с кнехт и молча закинул за плечи пестрый туристский рюкзак, купленный еще на Карибском побережье перед погрузкой на транспортник.

– Подгоним «Валерку» минут через десять, – сообщил взводный. – Спускайте шлюпку.

Я вытянул шею и стал вглядываться в темноту. Раньше мне доводилось видеть глубинные батипланы только на чертежах в учебке, теперь же предстояло не только вблизи рассмотреть настоящий, но и войти внутрь, опуститься в нем до самого дна. А этот к тому же, как рассказывал Жаб, один из новейших. Мне не терпелось в него залезть.

– Не спать, не спать! – подогнала нас Рипли. – Быстро в шлюпку!

Вместе с моряком из команды мы забрались в качающуюся полость спасательной лодки, и тросы заскрипели, опуская нас на воду. Поверхность моря встретила нас всплеском и несильным толчком, но я знал, что совсем скоро, через десять минут, мы пронзим батипланом эту поверхность и уйдем на такую глубину, которую даже представить жутко. И будем там жить, и будем работать, дышать сухим воздухом и, может быть, каждый день выбираться из станции на океанское дно. Такая перспектива одновременно и манила меня, и пугала. Я не мог справиться с чувствами, и они бушевали во мне, подобно шторму, через который я вел корабль всего год назад.

Моряк запустил мотор и направил лодку по указанию Рипли.

– Вижу вас на сонаре, – раздался в наушниках голос Жаба. – Сушите весла, охотники.