Читать книгу "Лунный зверь - Гарри Килворт"

В середине зимы безымянные ветры, темные и неистовые, нагнали на небо свинцовые тучи. Пустоши и живопырка тонули в полумраке. Наступила пора любви, но, как назло, именно в эти дни сильнейший снегопад застал Камио на другом конце города. Лис, несмотря на снежную бурю, устремился домой, но, пока он сражался с пургой и сугробами, прошло трое суток. Когда Камио наконец явился, у О-ха пропало всякое желание. Лисица, разумеется, негодовала на мужа, которого не оказалось рядом в нужное время. Когда она наконец поняла, что виноват не он, а разбушевавшаяся природа, и согласилась подпустить его к себе, было уже поздно. Так что детенышей будущей весной не предвиделось. Миц не преминула заявить, что это к лучшему. По ее мнению, О-ха вовсе не стоило каждый год плодить лисят.

Рабочие закончили копошиться на путях, и по рельсам прогремел первый поезд. Сначала О-ха решила, что никогда не привыкнет к шуму, но выяснилось, что поезда с каждым днем грохочут все тише. Вскоре лисице удавалось уловить стук колес, лишь когда она нарочно прислушивалась.

По ночам, лежа в норе бок о бок с Камио, она нередко поднимала голову к лазу и провожала глазами поезда, цепочки ярких огней. Как бы ей хотелось знать, что думают лисьи духи, вышедшие из глубин Первобытной Тьмы, о нынешних временах, когда люди передвигаются с одного края земли на другой в железных коробках с окнами. О-ха полагала, что лисьи духи всецело преданы древним традициям и не скоро привыкают к новшествам. Впрочем, пришло ей на ум, они ведь помнят, какой была земля в юности. Тогда люди не знали ни поездов, ни машин, ни ружей. Обнаженные, они мчались по лесам и полям, убивая зверей камнями и палками. Лисьи духи видели на своем долгом веку немало перемен, и, пожалуй, им предстоит увидеть и не такое. Без сомнения, они станут свидетелями конца света.

Лисья мифология гласит, что настанет день, когда воды рек и озер выйдут из берегов и вновь превратятся в А-О, великого лиса-лисицу. А-О в тысячу раз больше самого крупного из своих потомков. Суровый взгляд его так пронзителен, что никто из смертных не в силах взглянуть ему прямо в глаза. А-О проглотит солнце, луну и землю. И тогда духи всех умерших лис обретут вечную жизнь, став частью А-О.

ГЛАВА 32

Завывай неистовствовал, промораживая мир до сердцевины. Свинцовое небо надвинулось на землю. Свет, проникающий из-за туч, был так тускл, что даже на открытых местах контуры предметов расплывались. Звуки и запахи таяли среди снегов, тонули в серой мгле. Деревья превратились в заледенелые изваяния, звери на ходу примерзали к земле, и глаза их мгновенно стекленели.

В эту зиму обитателям живопырки пришлось туго — несколько дней подряд не прекращались снегопады, и жизнь в городе замерла. Люди старались не покидать своих домов; многие рестораны закрылись, мусорные бачки около их дверей опустели. Лисы, привыкшие полагаться на эти бачки как на основной источник пропитания, очутились в бедственном положении. Голод вошел в их норы и поселился там надолго. О-ха, Камио и Миц отощали и ослабели. Животы у всех троих прилипли к позвоночнику, а мутные глаза глубоко запали. Пытаясь хоть ненадолго заглушить сосущий голод, они ели снег, не говоря уже обо всем отдаленно напоминающем съестное. Камио как-то набил живот весьма подозрительными отбросами и захворал. Чуть живой, он лежал у входа в нору, а снаружи Завывай вонзался в оцепеневший мир своими острыми зубами.

В один из тоскливых дней О-ха решила наведаться на ферму на окраине живопырки. Лисица надеялась, что ей удастся добыть что-нибудь, — вдруг фермеры забудут запереть курятник или сарай, где хранятся овощи. Лисы были измождены до крайности, и О-ха понимала: ей будет нелегко проделать долгий путь до фермы. Камио не мог подняться, и лисице предстояло в одиночку сразиться со снежной бурей. Пурга мела такая, что люди безвылазно сидели по домам, выходя лишь за тем, чтобы пополнить запасы съестного. Объедки с улиц исчезли бесследно.

Камио, узнав о рискованной затее О-ха, приподнял голову с одра болезни и попытался отговорить подругу:

— Погоди. Не стоит рисковать. Может, скоро снегопад прекратится.

— А может, и нет. — О-ха не привыкла отступать от своих намерений. — Что говорить попусту. Другого выхода нет. Если мы как следует не поедим, скоро все трое протянем лапы.

— Тяжелые настали времена, — только и мог пробормотать в ответ лис.

— Миц за тобой присмотрит, — сказала О-ха. — Сейчас я послала ее наверх — принести тебе сосульку полизать. Тебе нужно побольше пить. Хорошо бы, конечно, травки поесть, да разве теперь, под снегом, что-нибудь отыщешь. Вот если снег начнет таять…

— Со мной все будет в порядке. Не волнуйся, — перебил Камио.

Но вид лиса отнюдь не подтверждал его слова. Бока его ходили ходуном, ребра выпирали, словно металлические обручи, мех поредел и свалялся. Последнее время О-ха остерегалась дотрагиваться до Камио даже носом — кости лиса так туго натягивали кожу, что, казалось, при малейшем прикосновении она может порваться.

Вошла Миц с сосулькой в зубах. Она опустила свою добычу перед Камио и сама повалилась рядом. Лисичка так устала, что с трудом держала голову.

— Вот, — сказала она, тяжело переводя дух. — Отличная сосулька. Как раз то, что надо. На свету так и искрится. Через нее смотреть можно. Ты куда это собралась, О-ха?

О-ха была уже у самого лаза и бормотала ритуальные заклинания.

— Да так, пойду пройдусь. Попробую добыть что-нибудь. А ты оставайся с Камио. Я ненадолго.

Пусть лучше Миц думает, что мать вышла покрутиться поблизости, решила О-ха, и торопливой рысцой пустилась прочь от норы. Если лисичка узнает, что О-ха собралась на ферму, того и гляди, увяжется за ней в этот опасный поход.

С невероятными усилиями О-ха пробиралась сквозь сугробы, то и дело проваливаясь в них по самую шею. Снег забивался ей в рот и уши. Лисица быстро выбилась из сил. Но она считала, что может позволить себе отдохнуть не раньше, чем доберется до того места, где городские улицы круто забирают вверх, к парку Трех Ветров.

Снег зарядил уже давно. Несколько дней назад в воздухе закружились мягкие, пушистые хлопья, они покрывали землю и похрустывали под лапами. В воздухе не ощущалось ни дуновения, и звуки утратили свою остроту. Звери, выглядывавшие из своих нор, понимали, что это не к добру — скоро грянет пурга. На день мир словно замер, белый, недвижный. А потом непогода разыгралась не на шутку. Вот уже три дня подряд рассвирепевший Завывай посыпал землю жесткой снежной крупой. Злобный зимний ветер никак не мог успокоиться и швырял в глаза О-ха целые пригоршни мельчайших колючих ледышек.

У лисицы подкашивались лапы, но она заставляла себя идти. Она уже не пыталась огибать сугробы и решительно проделывала себе путь в глубоком снегу. О-ха ощущала беспрестанную ноющую боль в пустом желудке. Она знала — то же самое сейчас испытывают Камио и Миц. Но, несмотря на усталость, голова у О-ха была до странности легкой, как будто бы и не принадлежала ей. Надо отвлечься от мыслей о голоде и холоде, твердила себе лисица, от них становится еще тяжелее.