Читать книгу "Тварь 2. Сказки летучего мыша - Виктор Точинов"

Казалось, живых в срубе не осталось – но один драгун вдруг застонал, открыл глаза…

– Сколько их было?! – допытывался у раненого поручик. —

Куда ушли?

Солдат умирал – но сквозь пузырящуюся на губах пену Баглаевский расслышал:

– Один… один… в дверь… камзол с Федьки…

Дальше ничего не удалось разобрать. Но поручик (удивившийся, что один из его убитых солдат отчего-то оказался без мундира) всё понял. Вспомнил залитого кровью человека, выскочившего из сруба и прижимавшего руки к лицу… Так вот кто это был! Проклятие!

Там, где рухнул якобы умирающий лжедрагун, никого не оказалось. Окровавленный синий камзол обнаружился на краю поляны, небрежно брошенный под куст. И тут из сруба послышались радостные крики: подземный ход найден!

Баглаевский успел приказать: «Рубить сучья, делать факелы!» – а больше не успел ничего. Земля встала дыбом.

* * *

Нетопырь! – понял инквизитор спустя секунду.

Действительно, по пещере металась самая обыкновенная летучая мышь. Похоже, случайно залетела сюда на дневку – а теперь ошалела от происходящего.

Вот она промчалась над самой головой мага, снова поднялась вверх, ударилась о свод, опять понеслась рваным зигзагом…

«Опустись пониже, малыш, – мысленно воззвал к крохотному летуну дон Пабло. – Опустись и ударь его по лицу или опрокинь свечи…» Это был крохотный и последний шанс – если не остановить, то хоть как-то нарушить ритуал.

Но мышь продолжала метаться без какой-либо системы. Пару раз промелькнула рядом с алтарем. И всё.

Пятиугольный провал, над которым завис чернокнижник, расширялся. Края его скруглялись. Яркое свечение шло снизу, все сильнее и сильнее. Маг в этом ослепляющем потоке казался уже не человеком – отлитой из золота статуей. Чисто физически чувствовалось приближение снизу чего-то громадного, непредставимого, чуждого…

* * *

Земля встала дыбом. Люди не устояли на ногах. Сруб рассыпался грудой бревен. Крики, треск ломающегося дерева…

Страшный толчок швырнул поручика на землю. Встать он не смог, земля раскачивалась – то уходила вниз, то резко бросалась навстречу. Ровная доселе поляна на глазах вспухала холмом, исполинским земляным нарывом.

На короткое мгновение – но показавшееся Баглаевскому бесконечно длинным – все успокоилось. Затем землю вновь скрутила дикая судорога. Поляна встала вертикально, зеленой стеной, топорщащейся кустами и деревьями, – и тут же рухнула обратно, чтобы сейчас же вздыбиться снова.

Поручик покатился вниз, рядом с ним распахнулась хищным черным ртом широкая трещина в земле. Каким-то чудом Баглаевский избежал падения, зацепился на самом краю. Трещина захлопнулась.

Он снова покатился – склон становился все круче, трава, за которую пытался ухватиться поручик, оставалась в руках. Затем он ощутил, как наклонная опора исчезла. Баглаевский почувствовал пьянящую легкость свободного падения… А потом – страшный, корежащий, разрывающий всё внутри удар. Несколько секунд он еще жил – ничего уже не видя вокруг за ослепляющей стеной боли. Черное НИЧТО пришло благодатным избавлением.

* * *

Провал продолжал расширяться. Иссохшие тела мертвых девушек и бесчувственный прислужник мага уже канули в нем. Край шахты подобрался к неподвижно лежащему дону Пабло. Он взглянул туда, вниз, – и тут же отдернулся. Из глубины поднималось сияние, опалившее лицо и ослепившее глаза.

Вновь видеть происходившее инквизитор стал несколько мгновений спустя. Но сначала услышал голос мага. Заклинание произносимое Алгуэрросом, гремело и сотрясало камень. Теперь дон Пабло понимал каждое слово, хотя язык вновь оказался ему незнаком, – и страшны были те слова.

Чернокнижник обращался к поднимавшемуся демону – демону, в котором не было ни грана телесной плоти в человеческом ее понимании. И Алгуэррос предлагал демону сделку: отказывался от своей человеческой оболочки, и хотел сам стать частью сотканного из раскаленных вихрей существа – мыслящей и принимающей решения частью. Взамен чудовище получало свободу и путь наверх.

Инквизитор как-то понял, почувствовал: демон готов согласиться.

Всё кончено… Собственная смерть, до которой оставались считанные секунды, дона Пабло уже не волновала. Какая разница? Чуть раньше, чуть позже… Очень скоро огненный смерч устремится к небесам из долины Сеймела-йоки и обрушится на всех, кого Алгуэррос считает врагами.

Полыхающая перед глазами слепящая муть медленно рассеялась. Инквизитор вновь увидел мага, алтарь с пылающими свечами – на фоне рвущегося наружу сияния их свет казался тусклым. Увидел бестолково мечущегося нетопыря… «Ну давай же, малыш, – вновь мысленно обратился к нему инквизитор. – Мы с тобой всё равно очень скоро умрем – так не дай же умереть многим другим!»

Он постарался почувствовать себя этим крохотным существом, попытался увидеть мир его глазами… И направить полет летучей мыши на Ангуерроса.

Возможно, дальнейшее стало случайностью. А может и нет, может, рвущаяся из-под земли сила вливалась не единственно в мага… Как бы то ни было, ночной летун устремился прямиком к алтарю – и на сей раз не пролетел мимо.

Несколько свечей упали, сбитые взмахом крыла. Острые коготки вцепились в лицо Алгуэрроса. Заклинание, заставлявшее содрогаться камень, оборвалось на полуслове. Чернокнижник закричал – пронзительно, тонко, как человек, смертельно раненный в полушаге от высшего своего торжества.

В то же мгновение парящий алтарь рухнул в огненную бездну. За ним – чернокнижник с вцепившейся в него летучей мышью.

Бездна – словно в ответ – выбросила огненный столб, заполнивший пещеру. Сгорая в этом пламени, инквизитор успел подумать: «Получилось!!!»

* * *

Коноводы, сторожившие лошадей почти полностью истребленной драгунской роты, перевели дух. Буйство стихий, погубившее их товарищей, завершилось.

С изумлением взирали уцелевшие на гору, выросшую на низменной прежде местности, – гору, которую многие годы спустя станут именовать Поповой,

Издалека, с другого берега Сеймела-йоки, на гору смотрел человек с лицом, залитым кровью и почерневшим от пороха. Филька Ворон. Впрочем, сейчас он лишь внешне напоминал парня, пытавшегося отомстить за убитую невесту. Прежние мысли и чувства не то чтобы позабылись – но казались ныне чужими, ненастоящими. Филька знал одно: там, в недрах вновь сотворенной горы, остался его хозяин… И он, Ворон, должен сделать всё, чтобы выпустить того из заточения.

Не знал Филька другое: что сюда по воле архиепископа, потрясенного рассказом уцелевших солдат, отправится святой старец Феодосий – и замкнёт вокруг горы нерушимый круг, замкнёт собственной кровью. Что дети детей Фильки Ворона станут служить хозяину не одно столетие. И что далекий его потомок однажды решит покончить с проклятием здешних мест.