Читать книгу "Королевская кровь. Стальные небеса - Ирина Котова"

– А то, – гордо ответил подопечный. – Ночью проснулся воды попить, забыл, что не хожу, и пошел. Так я и не ложился с тех пор, а то вдруг лягу, засну и снова встать не смогу.

– Это хорошо. – Чай был обжигающий, вкусный: Вею казалось, что даже чайных дел мастер во дворце деда никогда так вкусно не заваривал. – А скажи мне, дедушка, как быстро ты мне сможешь сделать маленького идола? Например, в виде птицы, и чтоб голова запрокинута была и клюв открыт?

– Да полчаса, эфенби, – откликнулся старик.

– А флейту? – продолжил Вей. – Такую, чтобы не играла, а пела?

– Да пять минут, внучок, – потряс рукой Амфат.

– И чтобы не фальшивила? – усомнился Вей Ши.

– У меня ничего не фальшивит, – оскорбился старик. – А ну-ка, ну-ка, где-то у меня был чурбачок из абрикосового дерева… самшит все же лучше, но и абрикос ладно идет…

Он отставил пиалу, не по-старчески легко поднялся и побрел в дом. Оттуда раздался треск раскалываемого дерева. А через пару минут старик вышел уже с заготовками и сел рядом с наследником. Нож в его руках так и летал, и дед напевал что-то веселое.

Вей, поглядывая на него, пил чай, клал в рот медовые соты, и так хорошо ему было от предвкушения пути, от свободы, от запаха дерева и свежей утренней травы, от напоенных розовым сиянием стен, что верилось – все удастся, он успеет, он изменит судьбу.

Он не допил еще чай, как птичья фигурка – с запрокинутой головой, тщательно вырезанными хохолком, и перышками, и крошечными глазками, – как и флейта, были готовы. Старик передал Вею птичку, подул в инструмент, убирая стружку, и несколько минут полировал его мягкой тряпочкой, смоченной в масле и лимонном соке. Попробовал звук и протянул Вею.

– Пробуй, эфенби.

Вей, спрятав фигурку в карман, набрал воздуха, поднес флейту к губам – и отозвалась она звонким тонким переливом, от которого с деревьев сорвались стаи пестрых тропических птичек. Попробовал он наиграть старую протяжную йеллоувиньскую мелодию, приветствие утру, – и стали распахиваться двери, а соседи выглядывать из окон и выходить из домов.

– Эй, Амфат, – грозно закричала какая-то женщина, широкая в талии и в пестром платье. – Чего спать не даете?

– Да зачем тебе спать, Луса, – так же во всю мощь загорлопанил дед, – смотри, какое утро. Так весь базар проспишь.

Люди просыпались, люди перекрикивались – за несколько минут улица заполнилась народом. Побрели куда-то ослики, закричали продавцы молока и овощей, поехала телега мусорщика. Вей поднялся. Старик смотрел на него снизу слезящимися глазами и улыбался.

– Успеешь хоть туда, куда торопишься, внучок? – спросил он. – А то смотри, тут за углом новый торговец из Йеллоувиня приехал на авто-мо-би-ле. Он мне не откажет, довезет тебя до границы.

– Спасибо тебе, феби Амфат, – сказал Вей Ши вежливо и нетерпеливо. – Но не нужно. У меня быстрые лап… я быстро бегаю. Быстрее автомобиля. Я пойду. Тебе помощника дадут, ты не переживай, один не останешься.

– Эх дурной ты, эфенби, – покачал головой дед. – Иди уж, иди. И смотри, чтобы вернулся. Чтобы вернулся.

Вей уже отошел шагов на сто, а все слышал, как Амфат, то смеясь, то настаивая, что-то ободряющее кричал ему вслед.

У ворот дворца Владыки все так же толпился народ, пусть поменьше его было, чем накануне вечером. Наследник прошел мимо охранников и, поймав первого попавшегося слугу, попросил позвать жену Владыки.

– Спит хозяйка-то еще, – буркнул слуга, – думаешь, ради тебя вставать будет?

Вей Ши подавил раздражение – чтобы не искать потом другого посыльного – и почти вежливо попросил:

– Скажи ее малитам, чтобы разбудили. А вставать или нет, ты за нее не решай.

Слуга помялся, оглядывая ученика: то ли выгнал его Владыка, то ли нет, то ли наказан он, то ли, наоборот, дорогой гость, – и, решив, что не ему в этом разбираться, недовольно кивнул и пошел к дворцу.

Светлана, сонная, лохматая, недоумевающая, показалась во дворе минут через пятнадцать. Она зевала и зябко куталась в длинную накидку на платье, несмотря на то что солнце уже заливало двор и играло в струях фонтана.

– Что-то случилось? – тревожно спросила она. – Почему так рано, Вей Ши?

– Я ухожу, – терпеливо в третий раз за утро проговорил наследник. Она непонимающе уставилась на него, затем с горечью вздохнула.

– Что же вам дома-то всем не сидится… Попрощаться пришел?

– Попрощаться я бы не приходил, – честно ответил Вей. – Но я Мастеру дал слово тебя оберегать. Подержи. – Он протянул ей пташку. – Только не бойся, чтобы ни происходило.

– Что-то мне это не нравится, – с опаской проговорила Светлана, принимая фигурку. – Может, объяснишь?

– Объясню, – буркнул Вей, поднося к губам флейту. Закрыл глаза и заиграл.

Музыка полилась так свободно, будто вчера только он взял последний урок у учителя Мина. Затрепетала тонким посвистом, птичьим, радостным – словно жаворонок полетел в небо, радуясь утру и солнцу, напевая свой гимн миру, и то тише делалась его песня, то громче. Заманивала эта песня выглянуть, посмотреть, кто играет, хоть одним глазком, послушать, как беспорядочные трели складываются в гармоничную мелодию, которую ни один человек повторить в точности не сможет.

Светланины глаза были непонимающими, но она не двигалась – до тех пор пока в дымчатом сиянии солнечных лучей вокруг Вея не стала проявляться тонкая фиолетовая паутинка. Она становилась плотнее с каждым переливом, но Свету не касалась – обтекала ее, стремясь только к наследнику.

И вдруг из нитей этих соткались десятки маленьких пташек, которые зависли перед Веем. Туманно-фиолетовые, с золотыми всполохами, бесконечно меняющие размеры и формы… Вей замолчал, оборвав мелодию, – и ближайшая птичка подхватила ее, повторив трель, и наследник тогда снова продолжил. И снова перестал – и уже несколько духов продолжили переливы, выводя их так нежно, с такой отдачей, что у Светы слезы выступили на глазах.

Долго они играли в эту игру, выводя мелодию то вместе, то по очереди, – ученик Вей и странные изменчивые птички. Глаза наследника были закрыты, он раскачивался, когда играл, и улыбался, когда отнимал флейту от губ, слушая тех, кого призвал, – пугливых, осторожных. Он был как заклинатель змей, как рыбак, раскинувший сети и мягко подтягивающий их к себе. И родственная стихия укутывала его, послушная и верная, и не было ему никогда спокойнее, чем сейчас.

Наконец он закончил – замолчали через некоторое время и пташки.

– Понравился ли вам мой дар? – спросил он тихо, протянув руку: один из духов сел к нему на ладонь.

Равновесники, молодые, недавно только осознавшие себя, зачирикали, расплываясь туманными облачками, теряя облик.

– Раз понравился, прошу я одного из вас послужить мне, – продолжил он. – Вот женщина по имени Светлана, которую должен я охранять, но я не могу сейчас это делать, а она сама слаба и беззащитна. Пусть один из вас станет ее охранником на год: вот идол, который будет тому, кто согласится, домом. Женщина будет кормить охранника медом и маслом. Кто пойдет?