Читать книгу "История рыцарства. Самые знаменитые битвы - Екатерина Монусова"

Иван Грозный, как мог, пытался усовестить короля. Негоже бывшему вассалу турецкого султана замахиваться на землю Русскую!

«…Что подъему просишь, и то вставлено из бессерменского обычая: такие запросы просят татаровя, а в хрестиянских государствах так не ведется…». Баторий прислал ему резкий ответ: «…Яко нам смееш припоминать так часто безсурмянство, ты, который еси кровь свою с нами помешал, которого продкове (предки) кобылье молоко, что укануло на гривы татарских шкал (кобыл) лизали…»

Что греха таить, Грозный и помыслить не мог о том, чтобы дать Баторию битву под Псковом. Ну никак не устоять «нестройному» московскому воинству в открытом поле против вооруженного до зубов врага! Польские шляхтичи обучены – не чета русским ратникам! Стефан Баторий до учения жаден. Известно, что во время псковского похода один из немецких наемников преподнес ему в подарок несколько военных книг, среди которых был труд «De re militari» – редкие книги, которыми король остался чрезвычайно доволен… Все лучшее, что видел король в Европе (да и не только в ней), тут же внедрял в свои войска.

«Баторий установил новый образец для гусарской кавалерии, сделав её намного более мобильной и дисциплинированной. Он навсегда уничтожил наследие тяжелых шлемов, деревянных щитов и больших средневековых седел, а взамен представил легкие шишаки или специальные железные шляпы, легкие полудоспехи, надеваемые на кольчугу или только усиленные металлическими рукавами. Практичные гусарские седла и стремена были во многом восточного стиля со шпорами с выступающими шейками. Копья были укорочены, сабли остались обычным видом вооружения, но появилась дополнительная тяжелая сабля – палаш, который крепился на седле. Кобуры перед седлом хранили два колесцовых пистолета или короткий колесцовый карабин. Чеканы и буздыганы были любимым оружием офицеров. Длинные флажки на копьях, развивающиеся во время атаки, создавали яркую и ужасную картину в глазах противника», – пишет польский исследователь Здислав Жигульский.

В. М. Васнецов. «Иван Грозный»

Не забыты были и пехота с артиллерией. Если в первой половине XVI века пехота, как правило, редко выходила в поле, то теперь ее место было впереди, между конными хоругвями.

«Умело совместив лучшие элементы европейской и восточной традиций, гетманы Речи Посполитой сформулировали своего рода рецепт непобедимости. Пехота и артиллерия своим огнем „размягчала“, подготавливала сокрушительную атаку блестящей гусарии, устоять против таранного удара которой не могли ни татарские и московские всадники, ни шведские или имперские рейтары и пехотинцы. Опрокинутый гусарами неприятель добивался легкими казацкими, татарскими и пятигорскими хоругвями», – читаем в одном из исследований.

…Если открытый бой невозможен – надо готовиться к обороне. Отовсюду в Псков свозили оружие, фураж, боеприпасы. Лучшие воеводы ломали головы над тем, как отразить атаку врага, во много раз превосходившего силой русское воинство. Командование обороной Грозный поручил Ивану Петровичу Шуйскому, с которым сам победно ходил на Полоцк. «…Государь наш, царь и великий князь Иван Васильевич всея Руси узнал о готовящемся наступлении на его, государя, отчину, на славный град Псков. Когда близилось время злых бед, а по нашим христианским законам подходил святой Великий пост, благоверный царь-государь в преславный град Псков послал за боярином своим и воеводой князем Иваном Петровичем Шуйским. Когда же тот приехал к государю в Москву, то стал расспрашивать его царь-государь об оборонительных возможностях великого града Пскова: как были укреплены ими крепостные стены города, какие орудия и в каких местах стоят, кто в каком месте будет оборону держать и хватит ли людской силы, чтобы выдержать долгую осаду.

Боярин же и воевода князь Иван Петрович Шуйский рассказал царю-государю подробно и по порядку о всяких укреплениях, сделанных ими с надеждой на Бога, присоединив к рассказу слово упования на Божью милость: „Надеемся, государь, в светлой надежде твердо на Бога и на истинную Богородицу нашу, необоримую крепкую стену, и покров, и христианскую заступницу, и на всех святых, и на твое государево царское высокое имя, что град Псков, всячески укрепленный, может выстоять против литовского короля“. Что и было по благодати Христовой.

Благоверный царь-государь выслушал речи боярина своего и воеводы, князя Ивана Петровича Шуйского, о многих сделанных в городе укреплениях, о твердом и неослабевающем стремлении бояр, воевод и всех подчиненных им воинов выстоять осаду, о непреклонной вере всех жителей богохранимого того града Пскова, со всей ревностью готовых за Бога, и за своего государя, и за его, государевых, детей, и за православную христианскую веру, и за свои дома, жен и детей лучше всем от руки литовского короля умереть, но живыми не отдать град Псков литовскому королю. После этого, внимательно выслушав рассудительную речь боярина своего о надежде на Бога в защите града Пскова от литовского короля, царь-государь, омочив лицо свое слезами, сказал: „Богу и Богородице и святым великим чудотворцам град сей Псков предаю в руки, более всего сроднику своему, благоверному князю Гавриилу-Всеволоду, который сам пожелал, чтобы мощи его были положены в том богоспасаемом граде Пскове в соборной церкви Живоначальной Троицы. Своею милостию может избавить он город от наступающих на него врагов, и потому ему в руки город предаю. И вам, боярам своим и воеводам, всем воинам и псковичам, как истинным слугам, град Псков в руки отдаю, чтобы сделали все, как обещали Богу и мне, и наставляемые в замыслах господом Богом, вы укрепляли бы град Псков, кого как Бог вразумит“».

Летом 1581 года стотысячная армия двинулась на Псков. Вскоре пали крепости Воронич и Остров. 26 августа войска подошли с юга к Пскову. Личный секретарь Батория ксендз Пиотровский записал в дневнике: «Любуемся Псковом. Господи, какой большой город! Точно Париж! Помоги нам, Боже, с ним справиться».

«С южной стороны богохранимого града Пскова поднялся дым темный – то литовская сила черная пошла на псковские белые каменные стены, но и вся Литовская земля не смогла бы их окружить. Этот дым, литовские воины, приблизился к Пскову на пять поприщ. В том месте, на реке Черехе, были в засаде государевы дети боярские, чтобы известить о приходе литовских людей. Увидев их на реке Черехе, они прибежали в Псков и возвестили государевым боярам и воеводам, что первые литовские отряды уже пришли на Череху. Государевы же бояре и воеводы повелели звонить в осадный колокол, поджечь посады за рекою Великою, чтобы не было врагам жилья…»

Поляки долго не могли выбрать место для лагеря – псковская артиллерия не давала разбить шатры. «Говорили, что королевский шатер должен стоять около Любятова, на Московской дороге, у церкви Николы Чудотворца.

Государевы же бояре и воеводы не велели стрелять по шатрам днем, но все орудия для этого велели днем приготовить. Когда же были поставлены многие шатры, и наступила ночь, приблизительно часу в третьем, повелели ударить по ним из больших орудий. Наутро же не увидели ни одного шатра, и, как рассказывали языки, многие знатные паны были тут убиты». Тогда начали строить лагерь у монастыря Святого Пантелеймона в Промежицах.