Читать книгу "Лестница грез. Одесситки - Ольга Приходченко"

Бабка орала, чтобы я вывела собаку, давно лает, просится на двор. Пришлось пойти с Дружком погулять. От огорчения всей этой лягушечьей историей, что ли, для начала я надавала ему подсрачников (нашла, зараза, на ком отыграться), он взвизгнул, потом жалобно потявкал и тихо пошёл делать свои дела, постоянно оглядываясь, подтягивая свой толстый зад, чтобы ещё не досталось. Со мной он любит гулять, я с ним бегаю. Промчалась с ним до 7-й станции и назад, больше некогда, мне ещё жаб ловить.

Алка наотрез отказалась помогать мне. Я надела варежки и сапоги и выползла на балкон. Ничего на балконе не увидела, в ящике тоже. Неужели расползлись по дому? Только в самом углу сидела одна уродина. Как только я к ней подкралась, она нырнула в щель и плюхнулась со второго этажа на асфальт. Ёлки-палки, все сами сбежали. Как их теперь собрать?

– Алка, жабы вниз попрыгали. Давай второй ящик вынесем подальше.

– Тебе привезли, ты и тащи. А вообще, чего корячиться, вскроем его, волю почувствуют – сами разбегутся.

Руки у меня дрожали, пока я отковыривала дощечку. Вытащила пару листиков и увидела серую клешню, перевязанную чёрной аптечной резинкой.

– Раки! – обрадовано воскликнула я. – Алка, неси кастрюлю. Смотри, какие громадные!

Таких больших красавцев, как на подбор, я видела только когда отдыхала с Галкой Рогачкой на Турунчуке. И то такие экземпляры попадаются очень редко, даже на Привозе.

Душу отвели сполна. Мама сначала отказывалась но не до ваших раков, нагорбатилась за целый день, пойду пораньше прилягу, – не выдержала, полакомилась несколькими шейками. Парень, который принёс ящики, был реабилитирован. Только бабка долго не успокаивалась: зачем все-таки он приволок ящик жаб?

Алка смеялась:

– А может, мы, дуры набитые, такой деликатес прошляпили. Французы не глупее нас, всюду читаешь, кухня у них изысканная, жрут жаб и не давятся. Нужно было отварить. Баб, а до революции жаб ели?

Бабка проглотила кусочек раковой шейки: – Люди готовы съесть все что угодно, даже друг друга. Детей собственных пожирают. Все, банкет окончен, уберите и спать ложитесь.

Рано утром я выскочила из дома. День уже так уменьшился. Ходишь на работу – темно, приходишь с работы – темно. Дворничиха тётя Люба метёт упавшую листву, всюду собраны кучи, которые плохо от сырости горят, только тлеют, и воздух пронизан неприятно дымом. Этот чад в Одессе всегда в эту осеннюю пору и ранней весной. Я иду медленно, вглядываюсь в кусты, впереди женщина из соседней парадной.

– От посмотрите, другим людям манна небесная сыплется с неба, а до нас жабы полетели, – обращается к ней дворничиха. – Он гляньте, усе трамвайные пути в жабах. Он як подавило. Кошки их в кустах жрут.

Я быстро по внутренней дорожке свернула к магазину, краем глаза продолжаю просматривать кусты. Никаких лягушек не вижу. Интересно, а сколько их вообще штук было?

Вечером бабка в лицах пересказывала, какое впечатление произвели наши жабы на жильцов. Все бежали смотреть на них – и взрослые, и дети. На трамвайной остановке две жабы, вырвавшись на свободу, не обращая внимания на бесплатных зрителей, азартно лезли одна на другую, приводя всех в восторг.

– Олька, я сама таких здоровенных жаб, только когда с дедом на Дунае плавала, видела, ещё до войны. Вот жабы так жабы, где их понабирали? И зачем столько?

– Мы ж тебе говорили, французы их обожают, деликатес, им самолетами и отправляют. Наверное, своих не хватает, или у них они тощие, невкусные.

– В Одессе тоже раньше ими баловались, не все, конечно, кто побогаче, они и тогда хорошо стоили. Мне было не до жаб. Выжить бы с Анькой и Ленькой на руках.

– Баб, а что ещё о жабах слышала?

– Что больше всех кошкам подфартило, они и наигрались вдоволь, и обожрались. Один чудак такое плёл, что они не иначе, как с какого-то лимана, или Хаджибеевского, или с Куяльницкого, их ураганом подхватило и в тучах до нас унесло. А здесь ветер стих, тучи разгулялись, и они попадали на землю. Муж дворничихи даже на крышу слазил, обследовал там, орал сверху что здеся ничого не мае, несколько дохлых голубей – и усе.

Мы с Алкой не знали – смеяться или плакать от людской глупости.

Нашлись энтузиасты, которые целую охоту устроили на несчастных тварей. К морю отнести бы, может, и выжили бы. Раздавленных трамваями дворничиха снесла в ЖЭК на Петрашевского как доказательство, что она сама, своими глазами бачыла, як ци жабы прямо летели утром с неба. Та ещё сочинительница, ей, конечно, не поверили и пошли проверять наш подвал. А там воды полно, комаров миллион. Комиссия постановила, жабы не с неба упали, а развелись от Любкиной плохой работы. А сбежали из-за крыс, которые побольше кошек. Машину специальную пригнали с гофрированной трубой и стали откачивать тухлятину с нечистотами. Смра д стоял жуткий. Задраили все окна и двери – слабо помогало. Потерпим, зато подвал приведут в порядок, а то с нашими катакомбами и бесхозяйственностью рухнуть дом может. У нас на работе ещё хуже воняет, а крысами меня теперь не удивить. Сидит, зараза, на коробках сверху и смотрит, не боится. Пока палкой по коробкам не стукнешь – не убегает. Бабка каждый раз, побледнев, меня допытывала:

– Олька, и ты не боишься?

– Противно, но не боюсь.

Одна Зинаида Филипповна, наша соседка, бабкина подружка, спящая на балконе до настоящих холодов, сопротивлялась этим сказкам.

– Полина Борисовна, а не ваши ли девки покидали жаб с балкона?

– Зина, что вы такое сочиняете?

– Да успокойтесь, своими глазами видела, никому не скажу. И разговор ваш слышала с тем дядькой, который на машине эти ящики привез.

– Ой, Зиночка, вам бы сыщиком быть, а вы в артистки подались. Через два дня на работе Анна Павловна поинтересовалась:

– Как раки? Хорошие? Я кивнула головой.

– Мне тоже два ящика перепало, так мы один тут же оприходовали, родственнички помогли, пива притащили. А второй не осилили, накушались, племянник заедет заберёт. Ой, слушай, Ольга, а тебе сколько лет? Двадцать два? А жених есть?

– Нет и не надо. Пока мне не до них, другие заботы.

– А что так, жизнь же нужно устраивать? Семья, дети. Хочешь с племянником познакомлю? Парень хороший, красивый, армию отслужил, учиться, правда, не хочет. А кому нужно теперь это учение? Чтобы инженером на сто рублей вкалывать и в протёртых штанах всю жизнь проходить? Жалко смотреть на этих учёных мужиков с вечной дыркой в кармане, – продолжала она. – Ну что с них взять? Никуда пригласить даже бабу не могут. Только утюжить улицы с ними да считать звёзды. А мой племянник шофёр в общепите, так свою тыщу каждый месяц имеет и на девок спускает. Курень у них на Каролине-Бугазе, туда их возит. Сестра моя хочет его женить, чтобы угомонился. Так, смотрю, ты можешь ему подойти… А что ты такая сегодня не в настроении? Что-то случилось? Ты сразу говори, если что. Никому больше, только мне, – она толкнула меня в руку. – Евреям не доверяйся, как бы ни пели тебе Лазаря, никогда не верь им. Продадут только так, не отходя от кассы, со всеми потрохами. А ну колись, вижу же, ты сегодня не такая какая-то.