Читать книгу "Очень опасная женщина. Из Москвы в Лондон с любовью, ложью и коварством: биография шпионки, влюблявшей в себя гениев - Джереми Дронфилд"

С каждой поездкой она расширяла свою социальную сеть, собирала новую информацию, добавляла новых авторов в список «Эпохи». И слухи о ней никогда не утихали – говорили, что ее поездки были прикрытием для деятельности то ли как советской шпионки, то ли двойного английского агента. И в то же время неугомонные и сильные чувства заставляли ее заводить новых любовников.

Она не жила в доме Уэллса, когда была в Англии; вместо этого останавливалась у графа Константина Бенкендорфа и его жены. Константин – дальний родственник ее погибшего мужа Ивана, был сыном графа Александра Константиновича Бенкендорфа – последнего посла имперской России при Сент-Джеймсском дворе. Вдова Александра – графиня Софья поселилась в Англии после его смерти в 1917 г., сдав в аренду свой лондонский дом и живя в причудливом садовом домике Лайм-Килн в Клейдоне, графство Суффолк, где выращивала розы. Софья умерла в 1928 г., и Константин унаследовал Лайм-Килн. Смело объявив о своей связи с семьей Бенкендорф и пустив в ход все свое обаяние, Мура обрушилась на Константина, ожидая от него гостеприимства, – и получила его[650]. На протяжении последующих полутора десятков лет она получала его в большом объеме.

Будучи либералом по политическим взглядам, Константин женился на арфистке Марии Корчинской и имел семилетнюю дочь Натали. Константин был старше Муры на двенадцать лет, служил на русском императорском флоте, был взят японцами в плен во время войны 1905 г. и некоторое время работал в Лондоне со своим отцом. Живя там, он подружился с писателем, путешественником и светским львом Морисом Бэрингом, который ввел его в политический и литературный круги, в которые входили Артур Бальфур, Джордж Бернард Шоу, король Эдуард VII и Герберт Уэллс. Константин вернулся в Россию перед Первой мировой войной, чтобы заниматься семейным поместьем, и проживал в квартире в Санкт-Петербурге вместе с Бэрингом. После революции он решил связать свою судьбу с пролетариатом и поступил служить на Красный флот. Но его карьера там не сложилась ввиду подозрений, которые внушало большевикам его происхождение. В разное время он сидел и в Кремле, и в Бутырке – той самой тюрьме, в которой Мура провела две ужасные недели в сентябре 1918 г.[651]

Так как они были ветеранами-сидельцами чекистской тюрьмы и прогрессивно мыслящими аристократами, работавшими на большевиков, наверное, между ними и возникло взаимопонимание, которое повлекло Константина и Муру друг к другу. Как и Муру, некоторые русские эмигранты считали Кони советским шпионом[652]. Кое-кто считал, что знакомство с ним Муры предшествовало ее появлению на пороге его дома в Лондоне в 1930 г. Когда-то он служил пограничным комиссаром в Эстонии в то время, когда Мура пересекала ее границу[653].

Константин был похож на Ивана – невозмутимый, прямой и склонный к полноте. Но по темпераменту он был ближе Муре – прогрессивно мыслящий, либеральный, умеющий приспособиться к обстоятельствам и утонченный. Он был флейтистом и, уйдя с флота, поступил в оркестр, где и встретил свою жену Марию. Ему было сорок лет, ей – двадцать семь. Они бежали из России в 1924 г. и присоединились к графине Софье в Англии. Как и многие другие русские эмигранты, Кони не нашел себе дела в Англии и стал играть в азартные игры, предоставляя жене зарабатывать им на жизнь. Большую часть своего времени она проводила в Лондоне, устраивая свою карьеру, пока Кони жил в Лайм-Килн.

Через несколько месяцев после приезда в Англию Мура сумела растопить сердце Кони. У них начался роман, которому было суждено продлиться пятнадцать лет. Он был обаятельным человеком, вызывавшим симпатию и восхищение[654]. Когда Мура рассказывала о себе одному другу много лет спустя, она сказала: «Горького и Уэллса я любила. К Константину я испытывала физическую страсть, которую он удовлетворял»[655]. Его дочь Натали, которая знала об этом романе из семейных сплетен, росла, ненавидя Муру[656]. Когда ее в возрасте двенадцати лет в 1935 г. привезли на каникулы в Каллиярв, ее сильно раздражало общение с Мурой, и она возненавидела всю ее семью. И хотя она сочла Таню красивой, ей сильно не понравился Павел, а в Кире девочка увидела «религиозную маньячку, ежедневно ходившую на обедни, со странностями в голове»[657].

Разветвленная семья Бенкендорф, с которой Мура и без того была в натянутых отношениях, еще больше охладела к ней из-за этого романа. Константин тратил на Муру деньги – покупал ей драгоценности, водил в театр и на балет. Натали считала своего отца смелым, но морально слабым человеком и полагала, что Мура «его проглотила»[658]. Мура даже имела наглость приехать с Уэллсом в Клейдон навестить Кони. Только женщина таких моральных устоев, как Мура, осмелилась бы привезти одного любовника к другому на выходные[659].

В жизни Муры было много любовников. Горький в Сорренто, который все еще колебался, бросать ли свою любимую Италию и уезжать ли на родину навсегда, Константин – источник страсти и интриги, и Уэллс, которого она держала в неведении, и он думал, что у нее единственный. Уэллс считал, что Мура «не лихорадочно похотливая женщина, как Одетта», и может спать только с мужчиной, которого любит[660]. Это было правдой, но, как и ум Муры, Уэллс недооценивал ее способность любить мужчин.

На протяжении всего этого времени нить, которая связывала ее с Локартом, по-прежнему оставалась крепкой. И между ними существовала потаенная правда: будь это только возможно, она хотела не расставаться с ним, исключив все и всех остальных в мире.

Жизнь Локарта была полной неразберихой. Он по-прежнему вел свою колонку сплетен, по-прежнему был в долгах и мучился в своем развалившемся браке. Мура хотела помочь ему. Она пыталась внушить ему, что нужно взять себя в руки, разобраться с долгами и писать что-нибудь существенное. «Это женщина большого ума и великодушия», – записал он в своем дневнике в начале 1931 г.[661] Локарт знал, как с ним стало трудно и какого напряжения это стоило для женщины, которая все еще слишком любила его. Однажды она сказала ему, что он «немного сильный, но недостаточно силен, немного умный, но недостаточно умен, и немного слабый, но недостаточно слаб»[662]. Теперь убеждала его «перестать портить себе жизнь» и воспользоваться возможностями, которые открывались перед ним. «Ты должен иметь время, чтобы писать, и должен бороться со своими физическими проблемами… Почему ты меня не слушаешь?»[663] Время от времени они встречались и снова разжигали старое пламя, а иногда – очевидно, когда она сильно пила или доводила себя до страсти, – она писала ему бурные письма неровным почерком: «Мой милый, ты должен знать, как сильно я тебя люблю… вся моя любовь – тебе» – и клялась, что ее любовь ничуть не уменьшилась с 1918 г.[664]