Читать книгу "Импровиз. Сердце менестреля - Владислав Русанов"

Каракку со скрипкой или цистрой не сравнить. Сила, чтобы с ней управиться, нужна недюжинная. Но очень хотелось…

Мелодия, которая вот-вот должна была родиться и зазвучать над бескрайними морскими просторами, станет лучшим творением менестреля за всю его жизнь. И пускай ее слушателями станут лишь презренные браккарцы! Не беда!

В душе Ланса сплелись в неразрывный клубок любовь и ненависть, горе и радость, сожаление и восторг, отчаяние и жажда творчества.

Созвучия уже теснились, требуя выхода. Ноты, паузы, аккорды, тремоло, пицикатто и флажолеты… Трезвучия, пятизвучия, семизвучия…

Это будет такая фуга! Или симфония. Неважно. Обычно, начиная творить, Ланс не знал, что выйдет в итоге.

Скорее всего, реквием.

Прощание с потерянной любовью.

Довольно. Он должен стать сильнее, взять себя в руки и прекратить пускать сопли, как мальчишка.

Женщины – существа неприхотливые и непритязательные. Ты готов подарить им небо и море, горы и реки, но этого оказывается слишком много. С них хватит и мелочей, они готовы довольствоваться сущей ерундой. Накидка из черно-бурых лис, перстень с бриллиантом, карета, запряженная четверкой трагерских коней, или небольшой особняк с башенками в центре столицы вполне устроят их. Ты можешь посвящать им музыку, песни, стихи, картины и скульптуры, и они с благосклонностью кивнут: ах, это так много, такой королевский подарок! Но будут ждать знаков внимания в виде ничего не значащих приземленных мелочей.

Ведь чередой спешащих жемчужных облаков в сапфирно-синем небе не похвастаешься перед подругой детства. Сверкающими, будто присыпанными алмазной пылью, вершинами Карросских гор не вызвать зависти кузины, которая вышла замуж за владельца трех замков и шестнадцати деревень. Самая прекрасная и головокружительная мелодия не заставит соседок грызть мокрые от слез подушки в бессильной ярости. Венком сонетов не затмишь соперниц на весеннем или осеннем балу у его светлости. А вот коралловые бусы, серьги с изумрудами, муфта из соболей и лакей на запятках раззолоченной кареты вполне могут ввергнуть всех в округе, кто рожден носить юбку и туфельки, а не камзол и шпагу, в тихую и тоскливую печаль.

Потому-то всякий мужчина рано или поздно вынужден из сладкоголосого соловья, ведущего прихотливые переливы мелодий, превращаться в домовитого ворона, который тащит в гнездо все, что имеет ценность и что не имеет ее, лишь бы блестело. А если тебе сильно за сорок, ты до сих пор не свил своего гнезда и гораздо чаще теряешь золотые монеты, чем находишь их, то твоему таланту, утонченному вкусу, работоспособности и желанию удивлять мир грош цена. Птичка твоя упорхнет в позолоченную клетку. Пускай взаперти, зато тихо, тепло и кормушка полная.

Так нужно ли страдать, рвать душу когтями ревности и посыпать ее солью надежды? Пусть все будет как есть. Женщины нужны, чтобы вдохновлять творческих людей, кружить им головы и превращать сердца в незаживающие раны. И спасибо им за это! Но ни одна из них не способна вытеснить музыку из сердца менестреля и заменить ее.

Что ж, реквием в память о развеявшихся иллюзиях обещал быть неповторимым.

Снова загудели ванты.

Томной дрожью отозвались шпангоуты.

Не зазвенела, а заныла, словно далекая цикада, рында.

– Прекратите, пран Ланс! Немедленно!

Менестрель заметил бегущую к нему Дар-Виллу, а следом за ней нескладно переставлял ноги Тер-Реус.

Ланс видел их и не видел в то же время. Точнее, ему казалось, что сейчас в мире существует два альт Грегора. Один вцепился в леера «Лунного гонщика», а второй воспарил, увеличившись до размеров острова, и готов разразиться незабываемой мелодией.

Еще чуть-чуть магии…

– Не смейте! Вы всех нас убьете!!!

Браккарская шпионка поравнялась с Лансом, неожиданно ткнула ему маленьким, но твердым кулачком под дых. Дернула за плечо. Ошеломленный менестрель рухнул с выпученными глазами в объятия Тер-Реуса. Лекарь отточенным движением влил ему в рот отвратительно горькую настойку. Пустырник. Его Ланс уже давно безошибочно определял не только по вкусу, но и по запаху.

– Я, конечно, ценю вашу утонченную попытку самоубийства, – наклоняясь и глядя глаза в глаза, прошипела Дар-Вилла. – Только зачем же тянуть за собой самый быстроходный корабль островов и всех нас вместе с ним?

– Тем более вы ставите под удар мою гордость лекаря, – прозвучал над ухом голос Тер-Реуса. – Только я вас выцарапал из лап смерти, а вы за старое…

Ланс слышал их, словно проваливаясь на дно глубокого колодца. Губы браккарки еще шевелились, но звук уже ускользал. Вслед за слухом отказывали глаза – мир расплывался и темнел.

Цепляясь за остатки сознания, Ланс альт Грегор успел подумать, что раньше он только бравировал тем, что не боится смерти, но теперь, заглянув в ее глаза, понял окончательно – в ней нет ничего страшного. И встречать гибель нужно спокойно и с достоинством, без лишней патетики и без показной отваги. В его жизни за минувшие полтора-два года столько всего произошло, что душа загрубела и он стал равнодушным. Суждено умереть – он умрет. Но если доведется жить, то он будет жить столько, сколько отведено ему Вседержителем. И сияющие зеленые глаза никуда не денутся с его небосвода. Просто они будут далеко-далеко, на самом краю, как клотик грот-мачты «Лунного гонщика» с трепещущей лазоревой рыбкой на остроконечном штандарте.

С этой мыслью он погрузился во тьму.

Sezione ultima

Прошло уже две недели, как в Аркайле и окрестностях отцвели сады. Бело-розовые цветы слетели с деревьев, как подвенечный убор с невесты после брачного пира. Несмотря на очень снежную и морозную зиму, знающие люди предрекали богатый урожай на осень. Это вселяло в уставших от безденежья и голода горожан и селян определенную надежду.

Герцогство потихоньку приходило в себя после бурных событий, имевших место всего два-три месяца назад. Не каждый год случается хоронить подряд, друг за другом сразу двух пранов из правящего Дома. Но если и оставались скептики, не верящие в успешное правление дурачка Айдена, то теперь они молчали. Ведь, во всяком случае, пускающий слюни герцог верхом на деревянной лошадке с хвостом из мочала лучше, чем никакого герцога и безвластие. И уж тем более лучше, чем новая междоусобица, противостояние между Высокими Домами. Последний раз кровавая вражда охватывала Аркайл так давно, что не осталось ни одного живущего человека, чтобы поведать об этом, но дворяне черпали знания истории из книг, а простолюдины передавали предостережения из уст в уста. Как бы то ни было, повторения последней бойни, завершившейся лет сто пятьдесят назад воцарением во власти Дома Черного Единорога, никто не хотел. Слишком тяжелым было возрождение Аркайла к прежнему благополучию. Отстраивать разрушенные замки и сожженные города пришлось добрый десяток лет.

Высокие Дома скорбели о погибших на дуэлях пранах – за эту зиму они потеряли и стариков, и зрелых мужчин, и юнцов, как никогда, много. Именно поэтому добром баронессу Кларину и ее отца, Клеана альт Барраса из Дома Бирюзовой Черепахи, не поминал никто. Многие желали бы видеть ее голову на плахе, но изворотливая интриганка успела сбежать за пределы державы, оставив ищеек прана Гвена альт Раста с носом.