Читать книгу "Война кукол - Людмила Белаш"

Многие, очень многие — от врачей до полицейских, в том числе уже упоминавшаяся «политичка» — горько сожалели о том, что не создан такой стенд для человеческого мозга. А как было бы здорово — заглянул, и все мысли, память, намерения как на ладони. И каждый давал простор фантазиям на свой лад: врачи мечтали исцелять, уничтожая комплексы или маниакальные устремления, полицейские — объективно выявлять преступников, не путаясь во лжи и туманных показаниях, работодатели хотели без анализа километровых анкет точно узнать, на что способны их работники, а «политичка» мечтала для изъятия крамолы в зародыше просветить всем мозги на предмет скрытых мыслей и тайных намерений. Но, увы и ах (а может быть — виват, ура!), стенда для людей не существовало. А если его когда-нибудь сконструируют, то не иначе как по наущению Сатаны, ведь свобода мысли — это дар Божий; и вообще, что бы ни открыли ученые — до тех пор, пока игрушкой вволю не натешатся спецслужбы и силовики, в мирные руки оно не попадет. Сколько уже было печальных примеров, начиная с изобретения самолета и кончая кериленовой бомбой. Если этот стенд появится… тысячам людей будут выжжены мозги и стерта память по требованию родителей, учителей, администраторов, чиновников; миллионы будут превращены в зомби, прежде чем медики начнут лечить маньяков и невротиков. Контроль над мозгом, над сознанием — тайная мечта всех правителей всех времен.

«Как знать, — размышлял Хиллари, наблюдая, как загораются один за другим экраны наружных тест-систем, как ассистент настраивает их и калибрует, — а не монтируют ли этот адский стенд где-нибудь рядом, по соседству, в закрытом и строжайше засекреченном проекте?.. И не стоит ли запретить его раньше, чем он заработает?.. Но — вправе ли мы останавливать прогресс?.. А какой же это, к чертовой матери, прогресс, когда речь идет о тотальном контроле и подавлении сознания?.. С другой стороны — запрещено же вмешательство в геном человека? Но если бы его не расшифровали и не впрыснули в популяцию ген долголетия, люди бы не доживали сейчас до 160 лет. Польза и вред науки. Вечный вопрос — гений и злодейство. Не создаем ли мы в очередной раз чудовище Франкенштейна, которое вырастет и растерзает своих создателей? Кто-нибудь вообще задумывался ли хоть раз в своей страсти открывать и познавать, в своем азарте любопытства — ЧТО он создает? Вот — мы создали киборгов. А зачем? Зачем они нужны, эти абсолютные подобия человека? А ведь уже раскручен маховик — научный комплекс усовершенствования и дальнейшего роста, развитие множества технологий, многоступенчатое производство с массой занятых в нем людей, маркетинг, продвижение на рынок, сфера обслуживания. Зачем это? К чему и чего ради?.. В схемах расписаны все пути мозга, существует уже целая отрасль — робопсихология, а учебники до сих пор не могут четко и ясно сформулировать понятие „кибер-разум“. Есть он — или его нет?.. Киборги индивидуальны, но мы отказываем им в праве быть мыслящими, разумными существами. Почему? Потому что они вторичны? СДЕЛАНЫ? Но машины не страдают, а вот киборги, оказывается, боятся вторжения в свой мозг так же, как этого боюсь я…»

Хиллари проводил глазами каталку, на которой андроиды привезли Кавалера — точнее то, что от него осталось. Роботехники, не в состоянии взяться за основную работу, решили не терять времени даром и, отключив мозг от тела, удалили поврежденные части: срезали и содрали побитое и обгорелое покрытие, сняли свод черепа, вынули все из головы, убрали правые руку и ногу; лишенные точек крепления, контракторы мясистыми культями свисали с плеча и бедра. Живот чернел ямой; вглубь, к мозгу, уходили шнуры переходников. Все было отмыто и зачищено. Киборг обездвижен, в нем нет и намека на жизнь — поблескивающая изнутри черепная чаша, челюсти стянуты проволокой, одной скулы нет, левая орбита пуста, в правой — неестественно большой, матовый, совсем нечеловеческий глаз, устремленный в одну точку. На левой руке длинные разрезы, под ней подкладка вроде ватной, из вывернутых ран натекло немного клейкой серой «крови». В этом хаосе тяг и пучков казалась неестественной единственная уцелевшая нога — левая. Белая, правильная, она выглядела так, словно ее отрезали у человека и, глумясь, бросили в груду кибер-мусора. Плоть Кавалера медленно стабилизировалась без питания — края ран чуть покоробились, покрылись белесыми струпьями…

— Печальное зрелище, — промолвил Пальмер, проследив, куда направлены глаза шефа.

— Авангардно-урбанистический натюрморт «Гибель цивилизации», — голосом экскурсовода произнес Хиллари. — Натюрморт… Мертвее некуда. Да он и не был никогда живым. Абсолютно искусственное создание, работа человеческих рук и ума. Таких материалов нет в природе, и мозга такого нет… И тем не менее он живой; мы сейчас будем с ним разговаривать, а он нам будет отвечать. Парадокс…

— Жизнь, — сухо усмехнулся Пальмер, — это способ существования белковых тел, — он поймал удивленный взгляд Хиллари и оговорился: — Это не я сказал, а один древний философ со Старой Земли.

— Да, — кивнул Хиллари, — древние умели шутить. Согласно этому определению киборги являются живыми существами.

— А ты еще сомневаешься? — Пальмер натягивал перчатки. Каталку тем временем развернули и плотно приставили к столу. Выступы вошли в пазы; съемная часть каталки вместе с Кавалером легко скользнула вбок и заняла место под свисающими кабелями стенда. Ассистент, сверяясь с метками, начал соединять разъемы.

Следить за рутинными манипуляциями не забота для «первого номера»; Хиллари взял из маленького холодильника сырных и рыбных палочек, свинтил крышку с минералки и поставил все это рядом на поднос, чтоб можно было дотянуться — кто его знает, сколько продлится путешествие, там отвлекаться будет некогда, надо все приготовить заранее. Он отрегулировал кресло — оно послушно приняло его любимую рабочую конфигурацию. Тело не должно уставать, во время работы ни одна мышца не должна напрягаться больше, чем необходимо. Сел, расслабился; движения рук его стали мягкими и плавными. Пальмер уже был готов, осталось только шлем надеть. Рядом с шефом он всегда сдержан; ругань в операционной — это привилегия старшего по званию.

— В молодости, — начал Хиллари, устраиваясь в кресле, — я по восемнадцать часов сидел за машиной — и ничего, только голова кружилась и мир становился хрустальным. А сейчас — часа три, четыре — и уже еле сползаю: шею сковало, поясница гудит, руки затекли… Что такое? Неужели ранний остеохондроз?

— Это ты отвык, — тихонько улыбнулся Пальмер. — Почаще за машину садиться нужно, и все будет в порядке.

Хиллари рассмеялся. Он надел перчатки, проверил плотность крепления на запястьях, взял в руки шлем… Как-то оно будет на этот раз? Прислушался к себе — легкое возбуждение, сердце бьется ровно, настроение чуть приподнятое. «У НАС ВСЕ ПОЛУЧИТСЯ», — сказал он себе и выдохнул, надевая видеошлем и закрывая глаза, чтобы открыть их уже в другом пространстве.

Легкое голубоватое свечение, и в нем разворачиваются и приближаются объемные серебряные буквы с лазурными тенями:

<BRAIN INTERNATIONAL COMPANY>

«Не хватает только — видеостудия представляет…» — шутливо набрал Хиллари.

В пространстве проплыл сложный знак фирмы, и на его фоне красной, бегущей строкой ответ Пальмера: