Читать книгу "Шоколадный папа - Анна Йоргенсдоттер"

Андреа и честная компания добрались до места назначения, и уже неважно, что пот течет ручьями, потому что под конец воняет весь автобус. Вонь, сплотившая пассажиров.

В руке измятый листок со стихотворением. Отдать или не стоит? Конечно, стоит!

Они перекинулись лишь парой слов, но у Андреа предчувствие (снова), поэтому она кладет руку ему на плечо (поднявшись на цыпочки), и он оборачивается.

— Вот. — И улыбка в придачу. — За твое самообладание в этом хаосе.

Словно вручение награды. Будто эта потная бумажка — премия. У него удивленный, но польщенный вид, и Андреа спешит удалиться. Быстрее на поезд до Школьного поселка.

* * *

— Вызови такси и приезжай трахаться.

Голос военного в ухе Андреа. Она краснеет. Кажется, надо подумать (вопреки обыкновению).

— Не сегодня, — отвечает она, пытаясь выдавить из себя подходящий смешок (ничего себе — «приезжай трахаться»!). — Может быть, завтра вечером?

— Отлично. — В голосе слышится улыбка. — Послушай, купи пару бутылок вина, я заплачу за все, и за дорогу тоже.

— Ладно.

— Но я должен кое о чем предупредить… — Он умолкает, откашливается — или смеется? — Я женат.

Вот как? И что он хочет этим сказать? Что Андреа подыскивает себе нового парня, нового супруга? Сейчас, как же! В голове вертится мысль: он женат, он любит другую…

— Вот как, — произносит она. Что тут еще скажешь?

— Отлично. Я позвоню тебе завтра, и мы обо всем договоримся.

Словно какая-то сделка. Распишись вот здесь, и будем время от времени трахаться — года четыре, а то и пять. Разговор окончен. Голоса новых мужчин. Найти того, кто ей нужен, чей голос сливается с голосом Каспера. Раз за разом забывать его, как можно чаще.

Солнце скрывается за облаками, появляется снова — жутко непредсказуемо, — а среди мыслей слышится неизменный шепот Лувисы: «Чужая душа — потемки». Люди вокруг — кто они, чего они хотят, что они могут с тобой сделать? На какое предательство они способны. Но мир Андреа — это не мир Лувисы. Она даже не замужем. Гражданское состояние: разведена. Слово отзывается эхом.

* * *

И какую роль играть теперь?

Невинность изобразить не удастся, как ни рядись (впрочем, в коротком красном нет и намека на невинность, так что эта игра заранее проиграна). Остаются две-три роли: Молчаливая Загадка, но это непросто для неумолкающей Андреа. Можно быть Простосердечной Болтушкой, но с такой злобной натянутой улыбкой и эта роль вряд ли удастся. Пожалуй, придется остановиться на образе Отчаянно Неуклюжей, Но Относительно Целеустремленной. Можно к тому же изобразить Слушательницу. Эта роль легка и скучна, и улыбка, пожалуй, выдержит не один литр вина («Смешивать опасно, Андреа!» — «Жить опасно, Лувиса!») Она уже выпила пол-литра поверх трех таблеток: чертовски закалена. Еще раз заглядывает в пустой кошелек. Отдала последние деньги (остатки пособия) за билет. Через полчаса автобус, часы тикают невероятно громко.

— Лейтенант! — воскликнула Хельга по телефону. — То есть он… военный?

— Да. Никогда раньше не пробовала.

— Ну что ж, значит, пора попробовать.

И вот — прямой эфир: новые приключения Андреа! С трудом припоминая, как выглядит прекрасный принц (он женат, Андреа, а следовательно, не принц, но вдруг он бросит жену ради Андреа, кто знает?). Все это немного похоже на сказку, да только Спящей Красавице не требовалось двух бутылок вина, чтобы улыбнуться принцу и поцеловать его (хоть она и видела его впервые). А Джулия Робертс — ей не приходилось глотать успокоительное, чтобы начать беседу (и при этом так уверенно!) с Ричардом Гиром в «Красотке». А иначе что бы это была за картина, а?

Андреа у канала пьет вино, ждет автобуса и думает о Джулии Робертс. Она, конечно, была проституткой, но совала в рот не наркотики, а зубную нить (и слава богу, иначе бы он немедленно выставил ее за дверь). И стали они жить-поживать и так далее. Но фильм всегда заканчивается тем, что влюбленные стоят перед священником и без тени сомнения, торжествующе произносят «да» и «да». Или выходят из церкви, освещенные лучами солнца. Или садятся в автомобиль с надписью «Новобрачные» и уносятся вдаль. А дальше закат, «The End» и титры.

Андреа не удается задушить механических бабочек, навязчиво порхающих в животе. Неживое невозможно убить. Вино не оживляет застывшую массу, уголки рта и не думают растягиваться в улыбке.

Через десять минут. Часы уставились на Андреа. И что же сказать крошке Андреа? Какой репликой начать разговор? Ведь это так важно! Ну, добрый день, красавец… трахаться так трахаться… или, может, чуть позже… Бросить похотливый взгляд и поводить грудью. Покончить с этим как можно скорее. Автобус прибывает, и Андреа, запинаясь, произносит название станции. А вдруг он ее не узнает? Она помнит жидкие волосы, светлые глаза. Не слишком ли облегающее на ней платье? Вот бы зеркало сюда. Не осыпался ли макияж? На красных губах наверняка синие следы от вина. Губы слиплись. Что же я делаю?! Остановите автобус, я выйду! Водитель оборачивается с ухмылкой: это корабль, куколка! Хочешь за борт — прыгай, но не зови потом на помощь! Андреа выглядывает в окно и видит море. Плавники акул. Вдали виднеется маленький итальянский остров, взмах руки — Маддалена в развевающемся платье, похожем на дрожащий парус. Но Андреа не может изменить курс, она плывет по волнам. Рыбацкая лодка высаживает ее на большой корабль. Красные губы и красное платье — из чего, из хлопка? Андреа плохо разбирается в тканях. У нее весь день был понос. Минута за минутой, все ближе и ближе: как в фильме Полански? Дэвида Линча или Гринуэя? Как бы то ни было, фильм безумный. Крупный план, пожалуйста: Дом, Паб, Парикмахерская, снова Парикмахерская, Банк, Обувь высшего качества, Шиномонтаж, Неуверенный велосипедист. Рубашка с V-образным вырезом и пивное брюшко. Осветленные волосы. Косой пробор. Рюкзак. Андреа хочется снюса. Голоса восемнадцатилетних парней за спиной.

— Извините, — решается Андреа, — можно мне немного снюса?

Гробовая тишина. Неловкие движения. Краска заливает лицо.

— Нет.

— Простите, что помешала… вашему…

Церковный колокол. Мятные леденцы. Вино из пакета. Переполненный мочевой пузырь. Алкоголь и таблетки не сочетаются, но держат Андреа на плаву.

— Хельвикенстранд.

Андреа спускается по трапу, падает в воду и слышит презрительный смех рыбаков, когда ее затаскивают на палубу. Широкое окно: безумные обезьяны, освещенные снизу, прижимаются к стеклу, галдят… Нет, это не обезьяны, это военные! Они поднимают бокалы, глядя на нее. Пьют. Воздух гудит от насмешек.

Андреа отходит в сторону и закрывает глаза. Дыши глубже, Андреа!

— Что ты делаешь?

Она открывает глаза и видит его. Он бледнее, и волос у него еще меньше, чем помнится Андреа: ничем не примечательная наружность. Николас Кейдж.