Читать книгу "Клуб неисправимых оптимистов - Жан-Мишель Генассия"

— Неправда! — воскликнул Леонид.

Они затеяли долгий жаркий спор и незаметно для себя перешли на русский. Игорь опомнился первым и снова заговорил по-французски:

— Мы не можем прийти к согласию. Никто не знает, что лучше — ждать и надеяться или смириться и отступиться.

— Завтра будет новый и лучший день. Жаль, что ты так негативно настроен, Игорь Эмильевич. Лично я — оптимист.

— Я тоже, — ответил Игорь. — Худшее впереди. Будем радоваться тому, что имеем сейчас.

Январь — сентябрь 1963-го

1

В клубе был один человек, державшийся особняком. Чуть в стороне от остальных. Он никогда ни с кем не разговаривал. Просто стоял и смотрел, как другие играют в шахматы. Молча. Все его избегали. Я много раз спрашивал, кто он такой, и слышал в ответ: «Не знаю» или «Не твое дело».

Приходил он нечасто, как Лоньон. Появлялся незаметно, исчезал на несколько недель, и никто не обращал на это внимания. Он был худощавый, даже тощий, с трехдневной щетиной на впалых щеках, черными волнистыми волосами, выпуклым лбом, высокими скулами, глубоко посаженными карими глазами, обведенными темными кругами, тонким носом и ямочкой на подбородке. Он не выпускал изо рта сигарету, зимой и летом ходил в старом сером пальто, которое было ему велико, и придерживал полы левой рукой. Заштопанная и не очень свежая нейлоновая рубашка, слишком свободные брюки и стоптанные ботинки делали его похожим на бродягу. Жаки, такой внимательный к пожеланиям клиентов, никогда не спрашивал, что ему принести. Леонид не упускал случая оттолкнуть его плечом, если оказывался рядом, но странный посетитель не отвечал тем же и не пытался избегать Леонида. На праздновании, устроенном в честь избрания Кесселя в академию, я стал свидетелем странной сцены.

Мужчина стоял один, Кессель его заметил, налил бокал шампанского и направился к нему. Леонид кивком привлек внимание Игоря, он догнал Кесселя, когда тот протянул бокал «отверженному», и задержал его руку. Несколько секунд они молчали, потом Кессель поставил бокал на стол и отошел, а Игорь нервным движением смахнул его на пол. Человек без имени отступил назад, обвел взглядом веселую компанию и исчез.

* * *

Мне очень не хватало Сесиль. В начале января я подумал, что пора бы нам помириться, и позвонил ей. Механический голос ответил, что номер абонента изменился и мне следует справиться на телефонной станции или поискать в «Желтых страницах». Я пошел к ней домой. В квартире никого не оказалось. Консьержка сказала, что уже два месяца не видела Сесиль и что почта тоже не приходит. В прошлом январе мы желали друг другу счастливого Нового года, а он оказался худшим в нашей жизни. Все знают, что пожелания — пустая формальность, но таков обычай, и они помогают не терять надежду. По сравнению с тем, что нас ждет, прошедший год может показаться вполне пристойным.

Я каждый день приходил в Люксембургский сад и сидел на стуле у фонтана Медичи. На свете нет ничего более идиотского, чем ритуалы, которые мы сами для себя придумываем в надежде задобрить Судьбу. Я был уверен, что однажды именно здесь встречу Сесиль, нужно только запастись терпением и ждать. Даже если Сесиль уехала из Парижа, рано или поздно она вернется и придет в Люксембургский сад. Я брал книгу и читал у фонтана. Время от времени фотографировал. Выбирал какую-нибудь деталь и ждал, когда свет придаст скульптурам затейливый вид. Николя полагал, что пора сменить тему, но мне и в Люксембургском саду хватало сюжетов. За пять лет я сделал сотни фотографий фонтана и окрестностей. Снимал мечтателей, зевак, читателей, студентов, пенсионеров, садовников и жандармов. Ациса и Галатею, лежащих у скалы. От них исходила тайна, необъяснимая, завораживающая, и я не собирался менять тему, пока не разгадаю ее.

* * *

Я узнал его по сгорбленным плечам и усталой походке. Он остановился у мусорного бака, достал оттуда газету, устроился на стуле и начал читать «Франс суар» с последней страницы, где печатались комиксы. Потом убрал газету в карман пальто и подставил лицо бледному январскому солнцу. Он сидел, вытянув ноги, и как будто спал. Подошла служительница с рулончиком талонов на оплату и тронула его за плечо. Он вздрогнул, открыл глаза, поднялся и направился к фонтану, что-то недовольно ворча себе под нос, — платить он и не подумал, — и остановился рядом со мной. Я не знал, притворяется он, что не узнал меня, или пытается вспомнить мое имя, и решил помочь ему:

— Мы встречались в клубе…

— То-то ваше лицо показалось мне знакомым. Вы посещаете этот приют для престарелых?

— Я учусь играть в шахматы.

— Лучше бы общались с ровесниками… Да они и играть-то не умеют.

— Леонид — чемпион. Люди съезжаются со всего Парижа, чтобы сыграть с ним. Он никогда не проигрывает. Даже студентам Политехнической школы.

— Вы знакомы с Леонидом?

— Я знаю всех и каждого.

— Поздравляю. Атмосфера там стала затхлой, свежая кровь им не помешает. Вы позволите?

Не дожидаясь ответа, он сел на соседний стул, положил ноги на другой и продолжил сиесту. Луч солнца освещал заросшее щетиной лицо. Его французский был безупречен — не то что у большинства членов клуба, говоривших со всеми возможными акцентами стран Центральной и Восточной Европы. Меня поразило изящество и белизна его рук. Появилась служительница. Он даже не шевельнулся. Я отдал ей деньги за три стула.

— Вам не следовало платить, — произнес он, не открывая глаз.

— Ничего не поделаешь — плати или сиди на скамейке.

— Надо же, он еще и законопослушный гражданин. Клубные знакомцы повлияли на вас. Платить за право приземлиться на стул — это просто позор. Вы так не думаете?

— Согласен.

— С такими, как вы, они не церемонятся. А вот я платить отказываюсь. Однажды станут взимать плату за воздух, которым мы дышим.

Он по-прежнему сидел с закрытыми глазами и дышал спокойно и ровно. Я вернулся к чтению.

— Что за книга? — поинтересовался он.

Я помахал томиком, пытаясь заставить соседа открыть глаза.

— «Свидетель среди людей».[150]Хорошая книга.

— С автографом Кесселя. Он подписал не мне. Одному другу.

— Мне он тоже такую подарил.

— Я был в «Бальто», когда его чествовали.

— Я рад за Кесселя. Он заслужил эту честь.

— Игорь не позволил ему угостить вас шампанским.

— Правда? А я и забыл.

Он выпрямился и пожал плечами. Достал из кармана пальто пачку «Голуаз», предложил мне, я покачал головой, и он закурил.

— Кажется, они вас не любят.