Читать книгу "Источник счастья. Небо над бездной - Полина Дашкова"

Розы, фарфорово-белые, бархатно-пурпурные, чайные с охрянымокоемом по краю лепестка, черные с трагическим лиловым отливом, наполняливлажный воздух одуряющим ароматом. Тамерланов обожал розы, знал названиекаждого сорта, мог часами о них рассказывать и сам лично иногда возился с ними,высаживал, поливал.

Петр Борисович был к цветам равнодушен, однако этим утром воранжерее не мог оторвать от них глаз. От благоухания кружилась голова, яркиекраски на фоне белой ледяной степи за стеклом оранжереи завораживали. Вряд лиможно было найти более подходящее место для воспоминаний о чудесном вчерашнемвечере.

Йоруба отговорил его везти Елену Алексеевну Орлик вресторан. Ужинали тут, в маленьком малахитовом зале гостевого дома. Хозяина небыло, он вернулся с сафари глубокой ночью. Весь вечер они с Орлик провели вдвоем.

Петр Борисович говорил, она молчала, лишь изредкапроизносила несколько фраз, но таких ясных, простых и утешительных, что отодного лишь звука ее голоса целебное тепло растекалось по телу. Он без всякогостеснения жаловался ей на злобных анонимов из Интернета, на ненасытную,неблагодарную дуру дочь, на одиночество, беспощадный ход времени, лютый страхстарости и смерти. Никогда ни с кем он не был так откровенен и только теперьпонял, что именно этого ему не хватало в его наполненной жизни. Он даже решилсярассказать ей о своих причудливых переживаниях в самолете.

— Понимаете, мне нравилось, что они нервничают, я как будтополучал от этого удовольствие, становился сильнее, здоровее. А сейчас один измоих охранников свалился с ангиной, с высокой температурой.

— И вам кажется, что вы в этом виноваты?

— Да. То есть нет. Не знаю.

— Вы просто сорвались от усталости. Позволили себе орать налюдей. От этого потом всегда бывает тошно и стыдно. Я тоже иногда срываюсь нараскопках, ору. Всех хочется убить. Ну, что делать? Мы живые люди, не машины.

— А мне как раз показалось, что я машина, сложный уродливыймеханизм, снабженный щупальцами с присосками.

— Очень интересный образ. Петр Борисович, у вас богатаяфантазия, и вы слишком самокритичны, — она засмеялась, и он вместе с ней.

За весь долгий вечер он позволил себе лишь несколько разприкоснуться к ее руке. Когда она сказала, что уже поздно и ей поравозвращаться в зону, к развалинам, он стал горячо, бестолково уговаривать ееостаться в гостевом доме.

— Комната для вас готова, Герман вообще считает, что вамлучше жить здесь.

— И каждый день тратить три часа на дорогу? Полтора туда,полтора обратно? А если буря? Снежные заносы? Я вообще тогда не доберусь доразвалин. Разленюсь тут, разнежусь, заболею. Я всегда от безделья болею. А выпотом станете мучиться, что съели мою энергию.

Он хотел сесть с ней в машину, смутно надеясь, что, когдаони доедут до зоны, она предложит ему остаться, не возвращаться назад по ночнойстепи. Они стояли возле огромного джипа. Он мерз в пиджаке, повторял:

— Я поеду с вами, провожу вас.

— Спать, спать, завтра тяжелый день, — она быстро обнялаего, поцеловала в висок, отпрянула, вскочила на высокую ступеньку джипа.

Он побрел назад, в дом, и во сне продолжал чувствовать сухоетепло ее губ у виска.

Проснулся рано, с удовольствием покрутил педали тренажера,поплавал в бассейне и, совершенно счастливый, отправился завтракать воранжерею.

К розовому благоуханию примешивался другой аромат, он былнежней, сложней, женственней. Петр Борисович поднял голову и увидел прямо надсобой деревце, усыпанное мелкими белыми цветами.

— Кажется, лимон не цветет в это время года, — прозвучалрядом глухой мужской голос с немецким акцентом, — впрочем, я ничего не понимаюв ботанике. Запах очень приятный.

Возле своего кресла Петр Борисович увидел высокого пожилогогосподина в рваных застиранных джинсах, белой футболке и домашних шлепанцах.Господин был совершенно лысый, тощий, но с большим выпуклым животом. Лицотемное, в глубоких ямках, какие остаются после тяжелых форм юношескогофурункулеза. Или после оспы. Но оспой в Европе давно уж никто не болеет.

— Доброе утро, — сухо поздоровался Кольт.

Йоруба в честь своего возвращения с охоты устраивалпразднество, и в гостевой дом накануне явилось несколько почетных гостей. Лысыйиностранец, вероятно, был одним из них. Петр Борисович нарочно уткнулся вгазету. Ему вовсе не хотелось портить последние минуты уединения пустым трепомс посторонними.

«Герман скоро проснется, явится сюда, будет знакомить, —подумал он, — вот тогда и пообщаемся».

Словно прочитав его мысли, господин любезно улыбнулся ипрошел мимо, к соседнему столику, скрытому за розовыми кустами.

Лакей принес кофе. Кольт сжевал кусок мягкого козьего сыра,перевернул газетную страницу и стал читать статью известного политическогообозревателя. Статья посвящалась Партии общечеловеческих ценностей. Авторрадостно приветствовал ее появление. Среди учредителей почтительно упоминалосьимя Петра Борисовича. «Весьма авторитетная фигура в международных деловыхкругах» — так определил Кольта обозреватель.

Судя по бодрому тону, рекламная кампания ПОЧЦразворачивалась широко, щедро. Обозреватель славился своим едким сарказмом,считался мастером разоблачений и пессимистических прогнозов, и панегирик отнего стоил очень дорого.

Начал он с горькой констатации падения нравов, пьянства,распада семьи, потери этической парадигмы. Язвительно покритиковалправительство за бездействие в этой важной сфере, потом сыграл аллегро, живо,весело поведал о ПОЧЦ.

Дойдя до слов «Хорошие люди должны объединяться идействовать ради будущих поколений», Петр Борисович отбросил газету и с тоскойподумал: «Зачем я, старый идиот, ввязался в это?»

Разноцветные бутоны роз вдруг показались безобразными,мертвыми, вроде гипсовых золоченых розочек, которыми украсила свою спальнюСветик. Запах стал приторным, жирным, от него ныл затылок и першило в горле.Присутствие лысого пожилого господина почему-то ужасно напрягало. Иностранецсидел тихо, в нескольких метрах от Кольта, и почти не был виден за розовымикустами. Только жилистая нога слегка покачивалась. Тапочек болтался на большомпальце. Господин ловко подкидывал его, ловил, опять подкидывал.

У Петра Борисовича возникло неприятное чувство, что онкогда-то уже встречал этого лысого и даже знаком с ним.

— А, вот ты где! Уже завтракаешь? Без меня? Ну, здравствуй,брат, выглядишь отлично. Посвежел, похудел.

Йоруба неожиданно выскочил из-за лимонного деревца, в кедах,в красно-белом спортивном костюме. Пришлось подняться из кресла, облобызаться.