Читать книгу "Пропавшее войско - Валерио Массимо Манфреди"

А армия страдала от голода.

Твердую оплату воинам обещали только после того, как они доберутся до места сбора, а посему для того, чтобы выжить, парни снова взялись за старое: совершали набеги в глубь страны, грабили владения персидских вельмож, живших в поместьях и дворцах.

Во время одного из таких нападений смертельно ранили Агасия-стимфалийца, отважного воина, героя тысяч битв, верного товарища. Ксен не смог прийти ему на помощь: он находился в другом месте; в любом случае поделать ничего было нельзя — стрела пронзила печень. Клеанор бросился к Агасию под градом копий и прикрыл своим щитом. Я заметила их и попыталась принести материал для перевязки ран, но пришлось спрятаться за камнем в нескольких шагах от них, чтобы меня, в свою очередь, не убили. Я слышала, как стрелы стучали о глыбу, за которой я сидела, и о бронзовые доспехи Клеанора.

— Уходи, — скривился от боли Агасий. — Спасайся. Рано или поздно это должно было случиться.

— Но не так, — ответил Клеанор, рыдая. — Не так… не так…

— Все стрелы одинаковы, друг мой. Какая разница? Мы продаем свои жизни тому, кто больше заплатит, но в конце… в конце весь куш все равно достается смерти.

Клеанор закрыл ему глаза и с криком побежал к своим, готовящимся к ответной атаке.

Ксен в это время пытался надежно спрятать добычу. Он знал, что каждый раз после восхода солнца, словно отец, должен накормить своих воинов, а также богов — мясом жертвенных животных.

Через несколько дней два воина, услышав о том, что ему пришлось продать коня, и понимая, насколько главнокомандующему дорог Галис, сумели выкупить жеребца и привести прежнему хозяину: эту сцену я тоже никогда не забуду. Ксен издалека узнал его и стал звать:

— Галис! Галис!

И жеребец, мощным рывком вырвав поводья из рук конюха, галопом со ржанием бросился вперед, помахивая в воздухе хвостом.

Кажется, оба плакали, когда летописец гладил бархатную морду и горячий нос боевого друга.

Наконец, в конце весны, мы добрались до пункта назначения, и Ксен передал остатки «десяти тысяч» спартанскому полководцу Фиброну, возглавлявшему греческую армию в той войне. Спустя два года невероятных приключений красные плащи снова вступали в бой с давним врагом.

Я попрощалась с Мелиссой, она обняла меня, плача навзрыд. Ксен по очереди простился с уцелевшими друзьями: Тимасием, с глазами черными как ночь, быком Клеанором, Ксантиклом, с роскошной гривой волос, Неоном, загадочным наследником Софоса, и остальными.

И остался один.

Да, один. Потому что я перестала быть для него тем человеком, каким была до сих пор: один, потому что потерял армию, единственную свою родину, а я, конечно, не могла заполнить для него образовавшуюся огромную пустоту, бездну одиночества.

Я чувствовала, что на этом заканчивается моя история с Ксеном, история моей встречи с воином у колодца в золотистый осенний вечер, случившейся давным-давно.

Несмотря на это, мы вместе — втроем со слугой — и почти не разговаривая, добрались до приморского города, где он рассчитывал получить известия из дома.

И он их получил.

У жреца храма Артемиды для него хранилось письмо. Летописец сел на мраморную скамью и стал сосредоточенно читать. Я стояла молча и ждала своего приговора.

Наконец, не выдержав напряжения, от которого сердце словно зажимало тисками, я произнесла:

— Надеюсь, ничего плохого не произошло?

— Нет. У моей семьи все хорошо.

— Я рада.

Ксен как будто колебался какое-то время.

— Что-то еще?

— Да, — ответил он, потупив взор, — у меня теперь есть жена.

Я почувствовала, как сердце замерло в груди, но взяла себя в руки:

— Прости… что значит «есть жена»?

— Родители выбрали для меня невесту, и придется жениться на ней.

Слезы безудержно полились по моим щекам, и напрасно я пыталась вытереть их рукавом туники. Не будет ни Италии, ни Сицилии с прекрасными городами, которые я мечтала увидеть вместе с ним; для меня больше ничего не будет: никаких приключений, никаких путешествий — ничего.

Он посмотрел на меня ласково:

— Не плачь. Я не стану отсылать тебя прочь. Ты можешь остаться со мной… среди слуг, и мы даже иногда будем встречаться.

— Нет, — ответила я без колебаний. — У меня не получится жить такой жизнью. Но не беспокойся. Последовав за тобой, я знала, что это не навсегда, и каждый день готовилась к этому моменту.

— Ты не понимаешь, что говоришь, — нахмурился он. — Куда пойдешь одна?

— Домой. Мне больше некуда идти.

— Домой? Но ты даже не знаешь, как найти туда дорогу.

— Я найду ее. Прощай, Ксен.

Возлюбленный посмотрел на меня с глубокой грустью, и на мгновение я всем сердцем понадеялась на то, что он остановит меня, и даже спускаясь но ступенькам храма, ждала, что летописец позовет меня, мы сядем на корабль и уедем в Италию. Наконец я услышала его голос:

— Погоди!

Он догонял меня, и я обернулась.

— Возьми по крайней мере вот это. Сможешь купить еды, заплатить за дорогу… прошу тебя, возьми! — И дал мне кошель с деньгами.

— Спасибо. — Я, плача, побежала прочь.

Эпилог

Абира закончила рассказ зимним вечером, в шалаше у реки. Она покинула приморский город в конце весны и, заплатив погонщикам, двинулась на восток с арабским караваном, державшим путь в Яффу. Тридцать два дня потребовалось на то, чтобы добраться до «Киликийских ворот», и еще пятнадцать — на то, чтобы пешком дойти до Бет-Кады. Это не было слишком трудно: она хорошо помнила маршрут, проделанный с Ксеном.

Как только Абира договорила последнее слово, у нас немедленно возникла куча вопросов: интересовало все — мы хотели узнать множество обстоятельств, возбуждавших наше любопытство, которое до поры держали при себе, не желая прерывать волнующую повесть. Но теперь вопросы не давали нам покоя.

— Как ты чувствовала себя после того, как на тебя обрушилось подобное несчастье?

— Думала о том, что прожитая мной жизнь стоит тысячи других. Я прошла по землям, которых никто из вас никогда не увидит, познакомилась с удивительными людьми. Я купалась в реках, вода текла с гор высотой до самого неба, из недоступных мест. Потоки стремились в далекие моря, где не появлялся ни один корабль, и в реку Океан, опоясывающую Землю.

Я испытала удушливую жару и ледяной холод, видела столько звезд в ночном небе, сколько не увижу больше за всю свою жизнь. На пути мне встречались одинокие крепости на вершинах, покрытых снегом и льдом, головокружительные пропасти и золотистые берега, мысы, поросшие тысячелетними лесами, незнакомые народы в странных, удивительных одеждах. Я видела мир с его чудесами, людей в расцвете славы и в пучине несчастий. И была любима…