Читать книгу "Воля дороже свободы - Анатолий С. Герасименко"

– Это… больно?

– Не знаю, – сказал Кат.

Чолик уже был рядом. Всё так же ухмыляясь, он прислонил маску к лицу Петера. Тот вздрогнул, а Чолик гадко хихикнул и затянул на его затылке узкий кожаный ремешок.

Обманка негромко загудела.

«Ну, всё, сука, – обречённо подумал Кат. – Сходили к атаману за диковинами».

И ему тут же стало легко – причём лёгкость эта прихлынула как-то внезапно, словно ждала, затаившись, нужного момента, и вот дождалась. «Да и хрен с ним, – прозвенело в голове. – Оно к лучшему». Мстительный Чолик придумал какую-то каверзу? Ладно! Сейчас неуёмный сопляк свалится замертво, и Кату не надо будет исполнять его каприз – лезть в рейдерское логово, выручая девчонку. Петер ведь сказал правильную вещь: он больше Кату не нужен. Эндену осталось собрать бомбу, Кату – доставить её к оазису и взорвать. Это можно сделать и в одиночку. Если бомба не сработает, времени на поиски другого способа покончить с Разрывом всё равно не останется, и никуда идти не придётся. И кормиться духом – соответственно, тоже. Петер больше не нужен.

«Ну, а если всё-таки бомба сработает, как надо, то можно будет вернуться домой, сюда, в Китеж, – подумал Кат. – Уж на один-то переход пневмы хватит. Да, спокойно вернуться и жить с Адой, пока… А, ну да. Это мы уже проходили. Врёшь, сволота. Не возьмёшь».

Скверная лёгкость испарилась. Её место с готовностью заняло привычное раздражение и столь же привычная тревога. Кат прочистил горло и уставился на Петера, ожидая, что вот-вот случится нечто плохое.

Но всё было нормально. Обманка гудела. Петер не дёргался, не вопил, дышал спокойно и терпеливо. Поглядывал сквозь глазные прорези на Ката. Блестящая сталь маски отражала сидевших за столом людей – виднелись лица, превращённые выпуклой зеркальной поверхностью в кувшинные рыла. Стояла сосредоточенная тишина: всех полностью захватило наблюдение за магическим процессом.

Потом обманка щёлкнула и смолкла.

– Готово, – прокомментировал Кила. – Теперь сам н-напяливай…

Чолик с неохотой отстегнул маску от головы Петера. Тот выглядел озадаченным, но не испуганным.

– Это всё? – прошептал он Кату. – Уже закончилось?

Кат повёл подбородком. «Знать бы, – подумал он, – закончилось оно, или только начинается…»

Чолик надел маску, справился с ремнём на затылке.

Обманка снова щёлкнула.

Ватажники наперебой заорали. Кто-то свистнул.

– Оп-па! – гаркнул Кила. – Зашибись, работает!

Петер медленно встал с места и сделал шаг назад.

Другой Петер – тот, что стоял перед ним – оглядел себя и ухмыльнулся.

Ухмыльнулся подобострастно и глумливо, знакомой усмешкой Чолика, особенно гнусно смотревшейся на бледной мальчишеской физиономии.

Обманка и впрямь сработала как надо: полностью скрылась сама и поменяла облик того, кто её надел. Перед Катом стояли два совершенно одинаковых худощавых паренька пятнадцати лет в совершенно одинаковых куртках и штанах, на которых виднелись совершенно одинаковые пятна.

– Отче, всё ли хорошо? – спросил Чолик. – Можно снимать, или ещё как проверить?

Обманка изменила даже его голос. Не справилась только с заискивающими интонациями. Ну, и запах он него шёл совершенно не Петеровский: смердело водкой, тухлым потом и гнилыми зубами.

– С-сымай, – разрешил Кила. – Да вторую испытать не забудь.

Раздался щелчок. Чолик принял родное обличье, полностью соответствовавшее запаху, и снял маску. Ухмылка так и не сошла с его лица, даже стала почему-то шире.

Настоящий Петер вернулся за стол.

– Ничего себе, – сказал он дрожащим голосом. – Как в зеркало посмотрелся…

Кила отхлебнул из своей четвертной бутыли – там оставалось на самом донышке.

– Ну ш-што, доволен, Дёма? – спросил он. Глаза у него были белёсые от водки и распускались врозь.

– Благодарствую, отче, – сказал Кат.

Кила повёл ушами и наклонился, попирая стол огромным животом.

– А крале-то помочь не надо? – спросил он громким шёпотом. – Голодная, поди, с-сидит? Ты скажи, я всё понимаю.

Кат провёл рукой по волосам.

– Благодарствую, – сказал он снова. – Ей никак не поможешь.

XVII

Человеку свойственно думать о себе. Это просто, разумно и приятно. Это помогает выжить в опасной ситуации и способствует процветанию в ситуации благополучной. Это, в конце концов, естественно: думать о себе каждый умеет с детства.

Думать о других – занятие, напротив, довольно трудоёмкое и зачастую безрадостное. Тот, кто думает о других, впустую расходует собственное время. А если он что-то для других ещё и делать начнёт, то рискует лишиться имущества, свободы или жизни. Притом, в большинстве случаев он не получит за свои деяния никакой благодарности. Наоборот: те, ради кого он старался, упрекнут, что старался слишком мало. И вскоре даже имя его забудут. Да, думать о других – неразумно, а делать что-то не для себя – верх глупости.

Но Земля ещё цела только потому, что находятся придурки, которые