Читать книгу "Истерли Холл. Раскол дома - Маргарет Грэм"

Сэр Энтони ничего не сказал, он смотрел на руки, неподвижно стиснутые на коленях.

– Вы не поняли, дорогой Тим Форбс, – наконец проговорил он. – Да, вы правы, герр Вебер пытался шантажировать меня, но к чему это, если все сказано и сделано? Так что я отказался.

Тим поерзал в кресле, глядя на висевшие на запястье очки. Ну, не по убеждению же действовал этот человек. Сэр Энтони беспомощно развел руками и посмотрел на Тима.

– Дело в том, мой дорогой Тим, что вы ездите в Берлин, чтобы повидаться со своей матерью, и будете, конечно же, ездить и дальше, пока ситуация в мире позволяет. Мне дали ясно понять, что, если я допущу ошибку, он сделает так, что вас арестуют в следующий же ваш визит и вы окажетесь среди «пропавших без вести». А если я расскажу вам и вы перестанете ездить, его агенты вас найдут. Что я мог сделать? И что тут можете сделать вы? Как мы можем обеспечить вашу безопасность?

Удар оглушил Тима. Его затрясло, во рту пересохло. Он не мог выговорить ни слова. Что же это получается? Хейне все это время вел двойную игру, а они с Потти считали себя такими умными.

– Так что, мой дорогой Тим, хоть и не по своей вине, но вы действительно в этом деле очень важная фигура.

Открылась дверь, и мистер Доркинс объявил:

– К вам полковник Поттер, сэр Энтони.

Тим резко обернулся. Его, Тима Форбса, агента Секретной службы разведки, не должны здесь видеть. Но сэр Энтони уже встал и ждал, когда в кабинет войдет Потти. Полковник прошел по ковру с видом крайнего апломба, как будто пришел на вечеринку с коктейлями, рука протянута для рукопожатия, на лице широкая улыбка. Сэр Энтони произнес:

– Дорогой Потти. Я вроде бы представляю угрозу.

Они пожали друг другу руки.

– Вряд ли, Энт, старина. Я слышал большую часть разговора. Мистер Доркинс вовсе не был рад видеть, как я приставил ухо к замочной скважине, но этого требует необходимость, сказал я ему. Это ужасно гадко с моей стороны, я очень извиняюсь, но, Энт, дружище, я слишком хорошо тебя знаю, чтобы верить, что ты настолько глуп, что передаешь информацию просто так. Должна была быть другая причина, чем шантаж по теме, кто с кем переспал. И нам нужно было подтвердить наблюдения нашего агента в Германии, что ты и сделал только что. Конечно, я мог бы прямо спросить тебя, но, возможно, ты бы мне не сказал, правда?

Он взглянул на Тима.

– Подъем, молодой человек. Пора уступить место старикам.

Тим вскочил на ноги и отошел в сторону. Кресло казалось на вид слишком непрочным для человека с таким весом, как Потти, но оно, заскрипев, выдержало.

– А теперь, дорогие мои, подумаем, как нам быть. Возможно, кто-то чувствует, что болезнь неминуемо настигает его. Да, Энт? Поэтому запихнем тебя с сердечным приступом в симпатичный санаторий, а потом отправим в приятный круиз куда-нибудь в страны с теплым климатом. Но, вот беда, здоровье так и осталось подорванным. Куда уж там разгуливать по континенту до Германии или работать в Форин офисе. Что думаешь, старина?

Тим сообразил, что вот прямо сейчас у него отвисла челюсть. Потти повернулся к нему.

– Что касается тебя, паренек, то я чувствую, что к старикам в Берлине надо съездить и покуковать с ними о том, какая – ах! – срочная у тебя работа и что у тебя завелась возлюбленная, так что свою омерзительную матушку ты, конечно, еще увидишь, но пока не знаешь когда. А теперь отправляйся, Тим, потому что нам с дорогушей Энтом предстоит много чего утрясти. Между прочим, Тим, мы обнаружили кое-какие концы в этом дельце с Марбургом. Так что теперь некая важная шишка в блестящих сапожищах не сможет так уверенно проживать в своей квартирке. Мы об этом позаботимся, когда сочтем нужным, правда?

Вопрос не требовал ответа. Потти махнул Тиму рукой.

– И рот на замок, старина.

Тим повернулся, чтобы уйти, но Потти окликнул его:

– Тим, когда выйдешь, ты увидишь у ворот хлебный фургон. Остановись и стукни в заднюю дверь – не чтобы пончик купить, разумеется, просто скажи, что они могут отправляться по своим делам. Меня не нужно будет подвозить. Энт все организует, я не сомневаюсь.

Он поднял руку.

– Постой, я, пожалуй, тебя провожу.

Потти поднял свои внушительные телеса с кресла. Оно будто бы вздохнуло, видимо, от облегчения. Тим поторопился выйти из кабинета. Потти хлопнул его по плечу и шепнул:

– Мы, вернее, Бауэр, подозревали Хейне в грязной игре, но нам нужно было подтверждение. Хотелось бы думать, что твоя матушка ничего об этом не знала.

Он продолжал:

– Оставляем тебя в старой доброй Англии, по крайней мере, пока. Сомневаюсь, что герр Хейне Вебер захочет видеть тебя среди «пропавших без вести», пока оригинал письма у тебя, и уж точно зная, что нам известны подробности о его папаше. Ты в безопасности, Тим. Но давай не будем делиться всем этим с сэром Энтони. Будет лучше для всех, если он по-прежнему будет считать, что спасал твою жизнь. А теперь вперед, твой железный конь ждет тебя.

И он захлопнул дверь перед носом Тима.

Тим сел на мотоцикл, но, перед тем как уехать, остановился и постучал в заднюю дверь фургона. На двери было намалевано: «Лучше хлеба нет, чем тот, что выпек Фред».

В окошке появилось изумленное лицо. Человек ухмыльнулся, когда увидел Тима, и открыл дверь.

– Так мы едем, я так понял? Спасибо, Тим. Наверняка было интересно, а? Осмелюсь предположить, он введет нас в курс дела.

На обратном пути Тим размышлял о том, сколько же, черт возьми, ему еще предстоит узнать. А ведь он уже начал думать о себе как о профессиональном разведчике, который во всем разобрался. По дороге к Истерли Холлу он тщетно пытался изгнать из головы образ Хейне: его лицо, голос, забыть этот коварный холодный разум. Потти ошибался. Хейне с величайшим удовольствием отправит его в «без вести пропавшие», но сначала дождется, когда оригинал письма попадет ему в руки.

О матери он даже думать не стал. Это было бессмысленно. Вместо нее он вспоминал бедного, щедрого, благородного сэра Энтони, который молча страдал из-за него.

Он не стал утруждать себя поисками Брайди, поскольку совершенно ясно, что ему надо идти и снова стучать в кухонную дверь, вытаскивать ее оттуда и делать все, чтобы она поняла, что они предназначены друг для друга. А кроме того, он умирал с голоду и мог бы съесть что-нибудь из приготовленного ею на ланч. Он намеренно занимал мысли всякой чепухой, потому что слишком невыносимо было снова напоминать себе о том, что за люди его мать и ее муж. И точно так же невыносимо будет услышать от Брайди еще раз «Я ненавижу тебя». Может быть, лучше всего, в конце концов, было бы сразу поехать в Ньюкасл.

Брайди ждала под кедром. Вот он подъехал к ступенькам отеля, слез с мотоцикла и сорвал с лица очки. А когда он снял шлем, его осунувшееся лицо потрясло ее. И тогда она побежала прямо по траве, потом по дороге. Услышав шорох гравия, он поднял глаза и замер, уронив шлем на землю. Стараясь не потерять самообладания, он ждал.