Читать книгу "Крестоносцы. Первая полная энциклопедия - Вячеслав Шпаковский"

Поединок Эдмунда Железнобокого (слева) и Кнута Великого, после которого они заключили мир, а Эдмунд был предательски убит. Миниатюра из «Библии Исповедника» Матвея Парижского, ок. 1250 г. (Библиотека Паркера, колледж «Корпус Кристи», Кембридж) Обратите внимание, что конь Кнута одет в кольчужную попону

Миниатюра с заглавной буквы в манускрипте из Северной Франции 1280–1290 гг., изображающая рыцарей с геральдическими щитами в руках и таких же конских попонах, но в сюрко совершенно другого цвета, не совпадающего с цветом герба (Национальная библиотека Франции, Париж)

Покрой котты часто изменялся, но это зависело даже не столько от эпохи, сколько от личных предпочтений рыцаря: в XIII в. ее могли шить очень длинной или, напротив, очень короткой, с рукавами или без них. В общем, это простое одеяние, наподобие ночной рубашки, без рукавов, зато с разрезом от подола и почти до талии спереди и сзади, так, чтобы его обладатель мог бы легко садиться в седло. Хотя в девяти случаях из десяти ее шили без рукавов, подчеркивает Э.Окшотт, известны были и котты с рукавами, причем некоторые из них имели рукава только лишь до локтей, а некоторые – даже до самых запястий.

То есть со временем котта или сюрко приобрели характер «форменной одежды». Тем более что известны экземпляры, пошитые из бархата и даже парчи, да еще и щедро расшитые гербами. И собственно, почему бы рыцарям такое и не носить? Это была, по сути, единственно возможная для них верхняя одежда, которую они могли себе позволить, и стоило поэтому употребить всю свою фантазию, чтобы показать свое богатство и знатность. Котты из тканей ярких цветов, расшитых серебром и золотом, приятно контрастировали с чисто военной «металлической одеждой» и позволяли продемонстрировать феодалам и свое богатство, и тонкий, художественный вкус.

Позднее сюрко уступил место более короткой куртке-джюпону, имевшей вид плотно прилегающего к доспеху жакета, едва доходящего до бедер. Однако при всех изменениях, диктуемых модой, геральдический характер этого одеяния оставался неизменным. Об этом говорит, например, дошедший до наших дней джюпон, принадлежавший Черному Принцу, сделанный из бархата красного и голубого цвета с изображенными на каждом поле соответствующего цвета золотыми лилиями Франции и английскими «леопардовыми львами».

Но если крестоносцы со временем стали носить поверх доспехов одежду, то как тогда обстояло дело с их лошадьми? Из исторических кинофильмов нам известно, что рыцарские кони были покрыты попонами. Но имелось ли что-то для защиты от стрел и копий под этой их «одеждой»? Ведь на полях сражений погибали не только люди…

Известный английский историк Дэвид Николь, реконструируя внешний вид рыцаря конца XII века, привел в одной из своих работ советы рыцарям некоего Анаута Гуилхема де Маршана (1170 г.). Следуя им, воины должны были поступать примерно так: «Имей хорошего коня… чтобы он мог быстро бежать и нести тебя и твое оружие. Приготовь свои доспехи, копье, меч и хауберк, а также сюрко. Конь должен быть хорошо выезжен, а когда сделаешь это – положи на него доброе седло и узду и по-настоящему хорошие доспехи, чтобы ничего не было упущено. Попона коня должна иметь такую же эмблему, что и седло, и быть такого же цвета, что твой щит и вымпел (пеннон) на конце копья. А еще тебе понадобится конь, чтобы везти твой двойной хауберк и твое оружие…»

Миниатюра 1250 г. «Роман об Александре». Аббатство Св. Олбанса (Библиотека Кембриджского университета)

Псалтирь Сент-Луи. 1270 г. (Национальная библиотека Франции, Париж)

Совершенно очевидно, что в это время конские попоны воспринимались уже как нечто само собой разумеющееся. Более того, наряду со щитом, вымпелом и прочими деталями рыцарского снаряжения попона украшалась родовым гербом и наряду со всем прочим представляла своего рода «паспорт» знатного воителя. Однако ни о каких защитных функциях попоны (хотя она, вне всякого сомнения, хоть как-то оберегала коня от холода и дождя) первоначально и речи не было. Ведь всего лишь за 100 лет до этого, а именно в 1066 году, судя по знаменитой «вышивке из Байё», никаких конских доспехов у всадников не было вообще.

Что же касается причины, по которой рыцари стали «одевать» своих лошадей, то она, скорее всего, такая же, как и та, что вызвала появление геральдической палатной одежды, а именно – знакомство с древней и богатой культурой народов Востока в ходе Крестовых походов.

Известно, что стеганые защитные панцири были на лошадях китайских всадников задолго до того, как племена гуннов вторглись в Европу. Находка такого панциря в местечке Дура-Европос показывает, что в римскую эпоху лошади уже «носили» такую «одежду» из нашитой на мягкую основу металлической чешуи, и точно такие же панцири имелись у тяжеловооруженной конницы византийцев. Причем на Востоке самые ранние упоминания о таких доспехах относятся к эпохе пророка Мухаммеда, когда у арабов появилась конница по персидскому образцу. Соответственно, в Персии подобные доспехи появились еще раньше, и это не удивительно, поскольку о наличии конских защитных панцирей у персидской кавалерии сообщает еще Ксенофонт, а римские легионы столкнулись с персидскими панцирными всадниками в битве при Каррах.

Эффигия Беренгара де Пужверта (1278 г.). Ну, а этот рыцарь решил выделиться средь прочих, обрядившись в богатую ткань!

При этом традиция защищать доспехами боевых коней сохранялась в Персии потом еще очень долго. Так, венецианский посол при дворе шаха Исмаила I Иосиф Барбаро писал в своем дневнике в 1474 году: «Каждая из двух тысяч лошадей, предназначенных для службы, была покрыта железным доспехом, состоящим из небольших посеребренных или позолоченных квадратиков, соединенных кольцами, они свешивались наподобие гирлянды до самой земли, а по их нижнему краю шел золотой кант».

Для защиты коня использовались не только пластинки самых разных форм и размеров, но также и кольчужная броня, о чем совершенно недвусмысленно говорит поэма Фирдоуси «Шахнаме».

Более того, по заметкам францисканского монаха Плано Карпини, известно, что пятичастные панцири из кожаных полос, сшитых друг с другом, имелись также и у монгольских всадников, с которыми европейские рыцари в XIII веке встретились на полях сражений. Монголы под предводительством Бату-хана вторглись в Европу лет на 70 позднее, чем появился на свет текст Анаута Гуилхема де Маршана, поэтому вряд ли можно считать именно этих восточных воинов тем образцом, которому рыцари захотели подражать.