Читать книгу "Советская военная разведка в Китае и хроника «китайской смуты» (1922-1929) - Михаил Алексеев"

23 декабря 1929 г. Политкомиссия Политсекретариата ИККИ приняла решение: «Отложить рассмотрение этого вопроса до выяснения его с приехавшим из Китая товарищем (возможно, А. Масси. – Авт.)».

1929 г. был ознаменован нарастанием левацкой тенденции в китайской политике ВКП(б) и Коминтерна. Нарастанию левизны в немалой степени способствовал проходивший 3-19 июля 1929 г. Х Пленум ИККИ, в материалах и решениях которого появились выводы о «международном характере нового революционного подъема» и «правой опасности» как главной во всех партиях Коминтерна. В «Политической резолюции» пленума при анализе факторов, способствующих развертыванию революции в Китае, выделялось «нарастание угрозы войны империализма и китайской реакции против СССР» – тезис, занявший позднее важное место в левацкой платформе члена Политбюро ЦК КПК Ли Лисаня.

Начиная с июля в связи с конфликтом на КВЖД установку на пропаганду лозунга «защиты СССР» руководство КПК рассматривало как призыв к практическому осуществлению вооруженной защиты СССР. Вплоть до декабря 1929 г. оно исключало возможность мирного разрешения конфликта. В документах ЦК КПК получил хождение тезис о том, что «…война империализма против СССР станет моментом взрыва мировой революции, будет способствовать еще более быстрому наступлению революционного подъема в масштабах всей страны».

Под воздействием решений Х Пленума ИККИ, октябрьских установок Коминтерна в обстановке междоусобной войны и прямых вооруженных столкновений между частями китайской Красной армии и войсками Чжан Сюэляна на территории Маньчжурии в руководстве КПК в ноябре 1929 г. сформировалась концепция, включавшая в той или иной форме практически все основные элементы платформы, получившей в 1930 г. название «лилисаневщины». В выступлениях Ли Лисаня были обозначены основные моменты его концепции (о взаимосвязи мировой войны, мировой и китайской революции, о роли Китая и китайской революции в развязывании всемирной революции и т. п.), тезисы об объективном характере наступления революционного подъема и прямой революционной ситуации, о возможности и необходимости в условиях Китая ускорить приход революции активными действиями немногочисленного авангарда путем организации политических стачек, солдатских бунтов и наступления частей Красной армии. По оценке Ли Лисаня, в Китае уже возник революционный подъем, между которым и прямой революционной ситуацией не было принципиальных различий.

Фактическая раздробленность страны, отсутствие сильной центральной власти, войны со старыми и новыми милитаристами, раскол внутри самого Гоминьдана, а с сентября 1931 г. жизнь в условиях нарастающей японской агрессии создавали ситуацию политического хаоса в центре и политического вакуума – на периферии страны. Вот этот вакуум и стремилась заполнить КПК, создавая революционные базы и Красную армию, с которыми и было связано развитие гражданской войны на новом этапе.

Пример и опыт Наньчанского восстания – откол от НРА частей, находившихся под влиянием коммунистов, – оказали решающее воздействие на методы организации Красной армии. Именно отколовшиеся от НРА части делались ядром новых революционных сил, именно они могли оказать помощь и крестьянскому движению в создании вооруженных сил и революционных баз.

Уже в начале 1928 г. остатки войск Кантонского восстания под руководством Чжу Дэ219 вышли из Гуандуна в Южную Хунань. В ходе партизанских действий отряд Чжу Дэ значительно пополнился за счет крестьянских отрядов и превратился в значительную военную силу. Приход сильного и хорошо организованного отряда Чжу Дэ позволил создать на стыке провинций Хунань и Цзянси первую революционную базу. Объединенные партизанские части получили наименование 4-го корпуса Красной армии (командующий – Чжу Дэ, комиссар – Мао Цзэдун).

Советский район Китая образовался летом 1928 г. на стыке провинций Хунань – Хубэй – Цзянси после восстания в гоминьдановских войсках, посланных на подавление крестьянского мятежа. Командир полка Пэн Дэхуай возглавил это восстание и стал командиром 5-го корпуса Красной армии, образованного из восставших солдат и крестьян. В конце 1929 г. революционная база возникла в провинции Гуанси после организованного Чжан Юньи и Дэн Сяопином восстания в местных милитаристских войсках. Восставшие создали 7-й корпус Красной армии. Другое восстание в гуансийских войсках позволило в феврале 1930 г. создать 8-й корпус Красной армии.

Революционные базы были созданы и на стыке провинций Хунань и Хубэй, а также Цзянси и Фуцзяни.

Однако при количественном росте Красной армии КПК столкнулась со значительными трудностями при попытке обеспечить надежный социальный состав – привлечь в ее ряды рабочих и трудовое крестьянство, как того требовали решения VI съезда КПК. Разгром рабочих организаций в городах, формирование частей Красной армии в отдаленных сельских районах практически лишили ее рабочего пополнения. Но и трудовые слои деревни оказались весьма пассивными по отношению к лозунгам советской власти и не спешили пополнять ряды Красной армии.

Красная армия состояла в основном из бывших солдат наемных милитаристских армий, давно, как правило, порвавших связи с крестьянством. Это были солдаты, а не «крестьяне, одетые в солдатские шинели». Пополнялась армия и выходцами из самых низов деревни, т. е. именно теми пауперско-люмпенскими элементами, которые лишились всех трудовых средств заработка и окончательно опустились до положения деклассированных людей. Такие люди шли в отряды крестьянской самообороны, тайные союзы, бандитские отряды и т. п.

В командном составе (особенно высшем) преобладали выходцы из привилегированных слоев деревни, бывшие гоминьдановские офицеры. Такой социальный состав Красной армии создавал определенные препятствия для реализации лозунгов советской власти.

3.3. Наследство «Алексеева»

В начале января 1928 г. на усиление создаваемой шанхайской нелегальной резидентуры из Владивостока через Харбин в Шанхай был вновь переброшен поляк Станислав Николаевич Гогуль («Стиф», «Станислав»), являвшийся сотрудником Разведывательного отдела штаба Сибирского ВО. Гогуль проживал в Шанхае с перерывами с 1915 г. Раньше он работал в частной строительной конторе, но в связи с вызовом во Владивосток потерял эту работу. Отъезд во Владивосток состоялся из-за его провала в июне 1926 г., вызванного захватом шанхайской дипломатической почты. Гогуль был далеко не лучшим приобретением для резидентуры, но, учитывая его столь длительное пребывание в Шанхае, от него можно было не только ожидать, но и требовать ощутимых результатов в работе.

Следом за Гогулем, в конце января, в Шанхай из Харбина выехал разведчик, сотрудник харбинской нелегальной резидентуры Василь Дидушок220 – «Барон», работавший под прикрытием торговой фирмы с австрийским паспортом. Берзинем перед ним и была поставлена задача: выяснить, как идут дела у «организации Алексеева».

9 февраля «Алексееву» было направлено через Харбин 2500 долларов. В Центре посчитали, что для работы в «теперешнем» масштабе этой суммы вполне достаточно. Для расширения сети выделялось 2000 долларов в месяц. Район охвата резидентуры был определен городами Шанхай, Ханькоу и Кантон.