Читать книгу "Невеста Субботы - Екатерина Коути"

Вокруг его бледно-голубых, почти бесцветных глаз вновь проступает сеточка морщин. Ничто так не уязвляет его, как утрата контроля — над отлаженным станком своего тела, над ситуацией, над действиями других. Беспомощность проскальзывает на лице, но над ней смыкается броня.

— Если леди расторгает помолвку, джентльмену не остается ничего иного, как смириться с ее решением, — цедит Джулиан, скрипнув зубами. — Хотя мне искренне жаль, что закончилось все именно так. Когда я впервые увидел вас на суаре, вы показались мне существом из иного мира. Вы любовались своей сестрой с нежностью, от которой таяло сердце, но в то же время выглядели спокойной, бесстрастной…

— …омертвелой. Я и есть существо из иного мира, мистер Эверетт. Зря вы остановили на мне выбор. С Дезире вы были бы счастливы. Она вернула бы легкость и тепло в вашу жизнь. Но, возможно… вы и Дезире…

Надежда распускается благоуханно и ярко, словно орхидея на трухлявом стволе. Может, напрасно я гоню Джулиана? Если Дезире жива — а она жива, я знаю! — он позаботится о ней. Потом, после всего, когда меня не будет рядом. Разве не в этом состоит долг джентльмена?

Резко, как от удара тростью меж лопаток, мистер Эверетт распрямляет сутулые плечи.

— А скажите-ка мне правду, мисс Фариваль, — вопрошает он, глядя поверх моей головы. — Я ведь у Дезире не первый мужчина? Она была близка с кем-то и до меня?

И лепестки осыпаются прямо на мокрый, присыпанный грязной соломой тротуар.

Как я могла забыть? С самого детства бабушка твердила мне, что мужчина ни за что не женится девушке, которая отдалась ему до свадьбы. Он начнет презирать ее, как только застегнет брюки. А если его меч не обагрится кровью, то он и подавно решит, что не нанес ей никакой раны. Стоит отдаться одному, и ты будешь принадлежать всем мужчинам мира.

— Верно, сэр, — тихо говорю я. — Не вы обесчестили мою сестру, когда ей было пятнадцать лет, и плод, который она вытравила, тоже был не от вас. Это все, мистер Эверетт? Если так, то мне пора. Назовите адрес.

— Я… я не буду вам его называть.

Колючая, всеобъемлющая боль переполняет грудь, точно я вдохнула толченое стекло. Я зашла так далеко — я почти у цели, — и никому не позволено мне мешать! Особенно этому заносчивому, самоуверенному янки…

Но он отрывает мои скрюченные руки от лацканов сюртука и быстро подносит к губам. Шершавое касание на костяшках пальцев. Как будто по кирпичу ими чиркнула.

— Мисс Фариваль… Флора… — сбивчиво говорит он, глядя мне в глаза. — Сам не знаю, что на меня нашло. Прошу вас, не держите меня за подлеца. Конечно, я не назову вам адрес — мы поедем туда вместе. И какая разница, кто мы теперь друг другу? Мы попутчики в лабиринте, и я не прощу себе, если вас с Дезире растерзает чудовище. Револьвер при мне. Защитить вас я сумею. — Не дожидаясь благодарностей, он машет, подзывая кеб.

Сконфуженная, запрыгиваю за ним в экипаж.

Едем мы не так уж долго, всего-то минут пятнадцать. Приличные районы сменяются трущобами, где среди золы и нечистот возятся оборванные дети, а потом, как миражи среди пустыни, вновь возникают белостенные домики и островки парков. Респектабельность и непристойная бедность сосуществуют в Лондоне бок о бок. Чтобы с головой окунуться в разврат, не нужно ехать в Уайтчапел. Сгодится и Сохо.

— Здесь останови! — кричит Джулиан и ведет меня за собой дворами, минуя конюшни, из которых доносится приглушенное ржание.

Губы его беззвучно шевелятся — похоже, он считает дома. Поиски затрудняет туман. Он словно просачивается сквозь зазоры между булыжниками, поднимаясь из подземного царства, заполняя переулки зловонием клоаки. Стоит Джулиану отойти на несколько шагов, как я теряю его из виду и слепо тыкаюсь в серовато-желтой дымке. Мой поводырь останавливается так резко, что я, оступившись, наваливаюсь на него.

— Вы не ошиблись? Это тут? — спрашиваю с сомнением, разглядев, куда он указывает.

С заднего фасада здание кажется безликим и как будто нежилым. На ступенях черного входа скопился мусор, шторы опущены, оконные стекла матовые от пыли. Вопросительно смотрю на Джулиана. Наклонившись, он изучает палые листья на крыльце. Хватило бы двух штрихов, чтобы обрисовать его фигуру. В тумане он похож на раскрытый под прямым углом циркуль.

— Кто-то здесь уже ступал, — негромко замечает Джулиан. — Нужно действовать осторожно…

Опередив его, я взлетаю на крыльцо в вихре хрупких бурых листьев и что есть сил дергаю за ручку двери. Она поддается. К счастью или на беду, дверь незаперта.

— Там может быть засада! — летит мне в спину запоздалый окрик, но я уже в коридоре и мчусь к размытому пятну света.

Половицы взвизгивают, и если в недрах дома притаился Габриэль, он меня услышал. Ну и что с того? Пусть выходит, он-то мне и нужен. Коридор для прислуги открывается в просторный холл с высоким потолком. Окно над парадной дверью не зашторено, и через него внутрь холла натекает белесая муть. Но даже этого тусклого, сдобренного туманом света хватает, чтобы разглядеть черно-белые плиты пола, закутанные в чехлы диваны и развешанные по стенам картины. Сослепу я принимаю их за второсортные копии Фрагонара и, лишь приглядевшись, отвожу глаза, пораженная бесстыдством сюжетов.

У лестницы стоят на карауле китайские вазы с пальмами. Пожелтевшие листья обвисли, местами скукожились. Пальмы не поливали больше месяца. Пока шло следствие, Габриэль залег на дно и не навещал свое логово. Неужели мы понапрасну проделали этот путь? И он уволок мою сестру в другое место, в тот же Уоппинг, далеко отсюда?

— Флора, что вы о себе думаете?

Гулко топая по мрамору, в холл вбегает Джулиан. Не нравится мне, как он держит револьвер — на отлете, напряженно вытянув руку. Его поза кажется чересчур манерной, но в то же время он поглядывает на оружие с плохо скрываемой опаской, как на бешеную тварь, которую во избежание укусов следует держать от себя как можно дальше. Но быть может, у британцев так принято?

— Габриэль может прятаться где угодно. Проявите хоть толику благоразумия!

Отмахиваюсь от упреков:

— Если он здесь, я буду только рада. Много хуже, если его здесь нет. И моей сестры тоже… Дезире! Дезире, ты здесь?

Поколебавшись, Джулиан вторит мне. Мы зовет ее на два голоса, выкликаем до хрипоты, но дом равнодушно молчит. Слыхал он и не такое. Если это то самое место, что запечатлелось в памяти Летти как чертоги сатаны, здесь привычны крики отчаяния.

Но когда я почти теряю надежду, откуда-то сверху доносится слабый стон. Касаюсь груди Джулиана, вслушиваюсь. Стоны сменяются булькающим криком, в котором можно разобрать мое имя.

Мы бросаемся к парадной лестнице. Она уходит вверх, изгибаясь, как шелковая лента, и, как шелк, скользит под ногами.

— Ты там? — кричу я, задрав голову, и эхо приносит неразборчивый ответ:

— Боже, Фло, забери меня отсюда!

Слова доносятся как через мокрую тряпку. Наверное, ей заткнули рот кляпом и она не сразу его выплюнула.