Читать книгу "Простая душа - Вадим Бабенко"

Глава 26

Андрей Федорович ошибался, что бывало с ним нередко. Намеренья и случайности уже сходились, выстраиваясь в простейшую из цепочек, но он искал гармонию в иных сферах и пил водку, и думал о своем. О своем размышляли и Крамской, и Фрэнк Уайт Джуниор, лишь у Елизаветы в голове не было, казалось, ни одной мысли. Она ехала в такси под тусклыми фонарями, по улице Московской, стремясь назад в Москву, подальше от всего, что случилось с ней тут, в городе, даже и ненавидеть который у нее не осталось сил.

Впрочем и ненависти как таковой в ней не было теперь. Ощущения ушли вглубь, их острота притупилась. Она чувствовала с городом даже что-то вроде взаимопонимания. Как и она сама, он был ни при чем, он весь состоял из желтой пыли, невидимой в темноте, покрывшей мостовые из бумаги и коробки зданий из тонкого картона, вьющейся в воздухе и скрипевшей на зубах. Мир был враждебен, и она знала врага в лицо, но не испытывала страха перед ним. Ее вновь тревожило что-то другое – и той тревоге не было имени на знакомом ей языке. И еще в ней жил протест – против всего, всего – и она не хотела его гнать, даже сознавая его бессилие.

Сборы заняли совсем немного времени. Отдав ключи и улыбнувшись криво неопрятной, взлохмаченной соседке, она вернулась в поджидавшую ее машину и скомандовала нетерпеливо: – «На вокзал, я тороплюсь».

«К Оренбургскому?» – понимающе спросил водитель, выруливая через арку.

«Да, да, – кивнула Елизавета, не имевшая понятия о расписании поездов. – Пожалуйста, пожалуйста побыстрее!»

На вокзальной площади она сунула таксисту деньги; тот посмотрел задумчиво и сказал: – «Погодите, барышня, давайте уж провожу, а то ночь». Лиза отнекивалась, но он, не слушая, легко подхватил ее дорожную сумку и зашагал к светящемуся входу. Войдя в здание, полное народа, водитель осмотрелся кругом, сказал удовлетворенно: – «Ну вот, успели», – и поставил сумку на пол. «Счастливо доехать, барышня», – обернулся он к Лизе и увидел, что та замерла и побледнела, широко раскрыв глаза. Чуть левее, привалившись плечом к колонне, стоял ухмыляющийся Тимофей Царьков.

«Ваш? – спросил водитель, проследив за направлением ее взгляда. – Или так, пугает?»

«Д-да, мой», – выговорила Лиза, с трудом заставив себя очнуться. Потом повернулась к нему: – «Спасибо вам, прощайте…» – и вновь встала, опустив руки. Недавний протест растворился в один миг. Вместо картонных декораций вновь были камень, стекло, грязный пол под ногами. Ее окружали людской гомон, духота и запах толпы. Реалии будто надвинулись отовсюду, сосредоточившись тут, в вокзальном холле.

Водитель пожал плечами, еще раз глянул на Тимофея и побрел прочь, а Царьков, отлепившись от колонны, неторопливо подошел к Елизавете и ногой пододвинул поближе ее скромный саквояж. «Сопрут, – пояснил он. – Тут вокзал все же, не отель ‘пять звезд’. Это что еще за фрукт тебя провожал?»

«Таксист, – сказала она тихо, потом как-то сразу сбросила оцепенение, посмотрела Тимофею в глаза и жестко поинтересовалась: – За кольцом приехал?»

«Не-а, – ответил тот. – За тобой. То есть, за билетами – и с тобой вместе. В Москву поедем, в столицу, нам кажется по пути. У меня теперь другой план – в нем снова все учтено. А заодно – взрастим в себе порыв чувств. Что-то мне подсказывает, это будет нетрудно».

«С ума сошел?» – спросила Бестужева, крича неслышно себе самой – не верь, не верь! Она уже поняла, что желает именно этого и ничего другого, но страшно боялась обмануться опять. Еще ужаснее была мысль о том, что вот сейчас он исчезнет, оставив ее одну, но Лиза знала, что с каждой мыслью можно так или иначе сладить. Отчаянным усилием воли она призвала на помощь оставшийся здравый смысл, повторила про себя, как жестокую мантру: – Врет! – после чего закусила губу и потянулась было к своей сумке, но Царьков схватил ее первым и повернулся спиной, крикнув через плечо: – «Давай скорей за мной, опаздываем уже!» Только тут Елизавета заметила, что у него на плече висит рюкзак странной формы, набитый чем-то тяжелым, и осознала совершенно ясно, что все взаправду, и он не шутит.

«Погоди, погоди, – зачастила она взволнованно, – а если я не хочу? Я, быть может, теперь тебя презираю, ты что позволяешь себе вообще?..» – но Тимофей шагал широко, подгоняя ее нетерпеливыми жестами, и ей ничего не оставалось, как семенить следом. «Нет, я так не могу, – жаловалась она ему в спину. – Ты ж меня даже не спросил. Я с тобой уже рассталась навсегда, ты что, не понимаешь? Да стой же!» – топнула она ногой, замерев на месте, и только тогда Царьков остановился и обернулся к ней.

Секунду или две он пытливо смотрел ей в лицо, потом вновь ухмыльнулся и проговорил лукаво: – «Зря волнуешься, билетов больше нет – мне Нинка-администраторша последние отдала, и то только в плацкартный. Ты без меня все равно не уедешь, а следующий поезд аж в семь утра. Смирись уж с судьбой и не отставай – нам на третью, это еще вверх по мосту».

Лиза хотела ответить что-то, но он уже вновь шагал вперед, прокладывая путь в толпе. «Вот чокнутый!» – воскликнула она и поспешила за ним. Они выбрались на перрон и, вместе с другими пассажирами, стали подниматься по крутой железной лестнице. У Елизаветы скоро перехватило дыхание – и от подъема, и от внезапно нахлынувших чувств. «Да подожди ты, я сейчас заплачу, – бормотала она Царькову вслед, зная, что он ее не слышит. – Ты ж меня бросил уже, ты что, опять? Ну откуда, откуда ты здесь взялся?»

Металл дрожал от множества ног. Внизу гудели локомотивы, перекликались обходчики, лязгали сцепки вагонов. «А я тебя вычислил, я ж человек действия, – кричал Тимофей, почти уже перейдя на бег. – Так и думал, что до завтра не дотерпишь. Два часа назад Соньке звонил, она сказала – еще не было, мол, тебя с ключами. Ну ясно, думаю, на Оренбургский помчится – и сыграл на опережение, как говорят… Осторожно, нам сюда, вниз. Ступеньки тут гнутые, не споткнись».

«Нет, ну как же?.. – всплеснула Лиза руками, помедлила мгновение и стала спускаться вниз за Царьковым. – Ты все же негодяй, так бы и треснула тебе! Давай, сумку сама понесу, у тебя уже наверное плечо отваливается».

Тимофей, не обращая на нее внимания, ловко сбежал с лестницы, вышел на платформу и осмотрелся. «Наш там, девятнадцатый, – махнул он рукой. – Сейчас уже подойдет».

Они быстро пошли в указанную им сторону, но тут из динамиков раздалась мелодичная трель, после чего женский голос возвестил с некоторым кокетством: «Поезд Оренбург-Москва, в связи с опозданием, прибывает на первый путь. Будьте внимательны… Прибывает на первый путь… В связи с опозданием, стоянка поезда сокращена. Будьте внимательны… Сокращена».

Царьков резко остановился, вытер пот со лба и расхохотался: – «Нет, ну ты представь!»

«Что, опоздали? – спросила Лиза тревожно. – Неужели не успеем – а если бегом?» – Сердце ее сжалось: что-то рушилось опять, не успев даже принять отчетливой формы.

«Успеем, не дрейфь, – Тимофей перехватил ее сумку другой рукой и вновь потрусил к лестнице, скомандовав: – За мной!»

Елизавета почувствовала вдруг невиданный прилив сил. Хаос был всеобъемлющ, но в нем забрезжило нечто устойчивое, нечужое. Пусть не точка опоры, пусть ивовая ветка, но за нее можно было уцепиться, и в этом был шанс. «На первый путь, на первый путь», – повторяла она про себя и семенила вверх по ступенькам рядом с пыхтящим Царьковым, все порываясь помочь ему с поклажей, которой он наотрез отказывался делиться.