Читать книгу "Песня зверя - Кэрол Берг"

Эйдан отхлебнул из кружки и помотал головой.

— Пока нет. У меня здесь дела.

— Эйдан Мак-Аллистер, наши жизни принадлежат друг другу, — напомнил элим. — И горевал я уже достаточно.

— Посмотрим, как пойдут дела. А ты что собираешься делать? Будешь присматривать за моим юным племянником, как присматривал за мной?

— Он говорил тебе, что просил меня остаться при нем?

— Это было бы очень… правильно и для элимов, и для Донала, и для тебя. Мир нужно лечить, и, боюсь, он получит еще множество ран, прежде чем мы сможем начать лечение.

— Я подумаю. — Элим коротко взглянул на меня. — Мы все должны подумать о том, как исцелить собственные сердца. Но сейчас я намерен досконально изучить изнанку моего одеяла. Спокойной ночи, Эйдан.

— Спокойной ночи, друг. — Сенай остался у костра один. Он рассеянно ворошил угольки, прихлебывая из оставленной Давином кружки.

Кажется, меня он в темноте не заметил. Вот и славно.

Я заставила себя смотреть на оплавленную плиту, навеки скрывшую под собой родники, на звезды, на песок, на гальку — куда угодно, лишь бы он не почувствовал, что я гляжу на него.

Это не помогло.

— Нам надо поговорить. — Он двигался стремительно и неслышно, как лис, и уже высился надо мной.

В темноте я не видела его лица.

— Ты уже веки вечные это твердишь, только все время то не в себе, то под дурманом, то засыпаешь на ходу. По-моему, говорить нам не о чем.

Боги, боги, ну почему он от меня не отвяжется?!

Он сел передо мной на песок, скрестив ноги, наморщив лоб. Какая там улыбка.

— Роэлан хочет, чтобы я ушел с ними.

— С драконами? Куда? — Изобразить безразличие мне не удалось.

— Куда они. Дальше в Караг-Хиум. За горы, туда, где они жили раньше.

— Ты полетишь… — Непрошеные слова вырвались сами собой.

— Думаю, нет. Поплетусь за ними пешком. Я никогда не буду летать.

— Но ты же отправил его спасать принца. — Это прозвучало настолько по-детски, что я чуть язык не прикусила. При нем я чувствовала себя просто ужасно — так, словно еще шаг, и я свалюсь за край мира.

— Донал не сидел на нем верхом. Роэлан нес его в лапе. Но даже если бы Роэлан предложил мне сесть на него, я бы отказался. Это все равно что запрячь Давина. — Боги, боги, он что, оправдывается передо мной? Что с ним?

Я сделала над собой усилие и вернулась к насущным делам.

— А как ты будешь жить? Что будешь делать?

— Не знаю. Они не дадут мне умереть с голоду. Но пока что разговаривать я могу только с Роэланом. Остальные совсем одичали и обезумели. Я нужен, чтобы помочь им вспомнить, кто они и кем когда-то были. Чтобы помочь им поначалу произносить слова — потом-то они и сами смогут.

— Но теперь нет озера.

— Зато теперь они в безопасности, — кивнул он. — Времени не было, и выбирать не приходилось. — Он надолго замолчал, и я чувствовала, как за тонкой пленкой этого молчания собираются слова — только ткни, и они польются.

— Ты собираешься все это делать?

— Это мой дар.

Три слова — и в них весь смысл его жизни… Я увидела все, что он чувствовал — радость, изумление, готовность, а за ними и другие чувства — смирение, печаль и…

— А чего ты боишься-то?

— Я не знаю, надолго ли меня хватит, сколько я смогу делать это и оставаться самим собой. Когда я говорю с Роэланом, даже недолго, как сегодня, потом даже "Есть хочу" получается только с третьего раза…

— Я заметила.

— А ведь еще и это… — Он легонько коснулся моей руки, и в ночное небо взлетела струйка искр. — Я не знаю, кто я, и представления не имею, кем я стану. Мне страшно, потому что я столкнулся с чудом, по сравнению с которым и музыка, и боги, и драконы — детский лепет. — Я почувствовала на себе взгляд темных глаз, обращенный до сих пор вовнутрь. — Ты — жизнь во всей ее полноте, Лара, чудесная, святая, человеческая жизнь, полная любви и боли, радости и печали, храбрости и чести, красоты и шрамов. Если бы я мог быть с тобой… со всем, что есть ты… тогда я ничего не забуду. Я не знаю, куда я иду и надолго ли, но зато знаю, что хочу взять тебя с собой.

Слепой сенайский дурень! Кем он меня считает? Моя "честь" отправила его в Мазадин, изуродовала его! Из-за моей "храбрости" погибли его друзья! Я вскочила на ноги, чувствуя, что эта ночь поймала меня в западню, что мне не распутать чудовищный клубок мыслей и чувств, который вот-вот разорвет меня в клочья, что я не в состоянии сказать ничего осмысленного. Ну нет у меня таланта ни к музыке, ни к словам!

— Нет! — выпалила я. — Ты безумный урод, который собирается жить с чудовищами! Найду себе занятие получше!

Он не стал спорить, не спросил, почему я так решила, даже не показал, как больно я ему сделала этакой грубостью. Он печально улыбнулся и сел на мое место, прислонясь к скале.

— Ах, Лара, а ты-то чего боишься?

Некоторое время я шагала туда-сюда по песку и гальке, проклиная ночную тьму, сумятицу в голове, саднивший ожог на руке и полную мою неспособность понять, что же со мной происходит, стоит мне подумать об Эйдане. В конце концов я вернулась, чтобы забрать сумку, спрятаться где-нибудь и броситься бежать со всех ног при первых лучах зари.

Сенай глядел на меня.

— Это не конец, — тихонько произнес он мне вслед. — Ты же слышала, что сказал Давин: наши жизни принадлежат друг другу. А от того, что принадлежит мне, я так просто не откажусь, пусть даже снова просить тебя быть со мной мне придется уже по-драконьи.

Серебристые звезды неспешно плыли над головой, и я заставила себя пойти спать ко входу в пещеры, за скалой.

Меня разбудила песня Эйдана. Он сидел на скале, закрыв глаза, и белое пламя плясало вокруг его головы и рук; стоя рядом с Давином, Доналом и потрясенными элирийскими солдатами, я смотрела и слушала, как дивный голос творит музыку такой пронзительной красоты, что сердце у меня сжималось. Лицо его отражало нечеловеческое блаженство, он пел мелодию своей души, а вдали, на утесах за опустевшим Кир-Накай, сидел и слушал, отблескивая медью в лучах рассвета, величественный темный дракон.

Бездна зияла у меня за спиной. Я взвалила сумку на плечо и пошла прочь.

Глава 36

Я чую, облака таят грозу.

В расцвете лето, солнечные дни

Длинны и светлы; все ж мы предвкушаем

Тот зимний сон, ту сладостную дрему,

В которой зачинаем мы детей,

В которой нам отказывали долго

Проклятые безжалостные стражи,

А нынче поутру моя сестра

Летела на восход.

Я видел, видел -

Парила Меттис, утренний туман

Пронзая, поднималась выше, выше,

Сверкала чешуя ее на солнце.