Читать книгу "Панорама времен - Грегори Бенфорд"

Но вскоре силы покинули его, и он остановился, без-”, вольно опустив плечи.

На экране осциллографа усилилась амплитуда колебаний шумов от тахионов. Ренфрю стал всматриваться в экран. “Тап, тап”. Повинуясь импульсу, он отключил ключ передачи. Это чертово прошлое может немного подождать.

Ренфрю наблюдал, как прыгали и пересекались кривые. На какие-то мгновения шумы приобретали упорядоченный вид. Совершенно очевидно, это сигналы. Кто-то ведет передачу.

Всплески волн возникали через равные промежутки. Ренфрю стал записывать.

ПОПЫТКА КОНТАКТА ИЗ 2349 TAX…

И снова все забивающие шумы.

Английский. Кто-то посылает сигналы на английском из 2349 года? Или он неправильно понял, и 234,9 киловольта — это тахионный диапазон? А может, все это просто случайность?

Ренфрю с шумом отхлебнул холодный кофе. Он залил кофе в термос несколько дней назад и забыл о нем. Теперь кофе по вкусу напоминал обугленную землю. Ренфрю пожал плечами и допил остатки, больше не думая о нем.

Он потрогал лоб. Испарина. Температура. До него стало доходить какое-то странное удаленное бормотание. Голова? Он пошел посмотреть, в чем дело, удивляясь слабости о всем теле. В коленях и бедрах возникли болевые ощущения. “Наверное, нужно больше заниматься гимнастикой”, — подумал он автоматически и рассмеялся. Кто-то Шел по коридору. Они его слышали? Ренфрю выглянул в коридор. Никого. Только шум ветра да еще шарканье его ботинок по бетонному полу.

Он вернулся в лабораторию и посмотрел на экран. В горле першило. Нужно спокойно подумать о том, что дав-то сказал Маркхем. Микровселенные не были черными дырами в том смысле, что внутри их материя сжата до невероятной плотности. Наоборот, плотность в них оставалась умеренной, хотя и выше, чем плотность нашей Вселенной. Они возникли в ранний период образования Вселенной, а затем навсегда изолировались в своей свернувшейся геометрии. Новые уравнения полей, созданные Уикхем, показывали, что эти вселенные существовали между галактическими звездными скоплениями. “Мы не можем видеть их в отличие от тебя и меня, — подумал он. — Ну вот тебе фразочка, достойная “Тайме” последнего выпуска”.

Ренфрю сел, вдруг почувствовав головокружение. Боль за глазными яблоками распространялась по всей голове. Масса поглощалась сетью пространства-времени, описываемой дифференциальной геометрией G раз по п. Тахион мог вырваться из этой сети, его полет подчинялся закономерностям, выраженным математическими значками, нацарапанными Маркхемом и Уикхем. Ренфрю задрожал от холода.

Еще один комплекс всплесков на экране. Он схватился за карандаш. Только царапанье грифеля нарушало тишину.

МЕНТ УСИЛЕНИЯ РЕЗОНАНСНОЙ СТРУКТУРЫ НАСТРОЙКОЙ ПО БОКОВОЙ ПОЛОСЕ ЧАСТОТ И снова полоса шумов, в которых затерялись волны передачи.

Все это имело смысл, но для кого? Где? Когда? Опять сигналы.

Черт! Какой-то набор букв. Что это? Не тот язык? Код, передаваемый через всю Галактику, поперек Вселенной? Аппарат открыл коммуникационные линии для общения абсолютно со всеми и во все времена с мгновенной передачей текста. Телеграмма из созвездия Андромеды приходит быстрее, чем телеграмма из Лондона. Тахионы летели через лабораторию и через самого Ренфрю, принося слово. Все это нетрудно понять, если бы они располагали временем…

Он покачал головой. Все формы и структуры разъединялись из-за перекрывающих друг друга голосов, образующих нестройный хор. Все говорили одновременно, и никого Г нельзя было услышать.

Всхлипывали форвакуумные насосы. Крохотные тахионы, с поперечным размером 1О'13 сантиметра, мгновенно пролетали через всю Вселенную с охлажденной материей, длиной в 1028 сантиметров, быстрее, чем глаз Ренфрю мог воспринять фотон бледного света лабораторных светильников. Времена и пространства сплетались друг с другом воедино, становясь частицами творения. Вздымались и опадали горизонты, миры сливались с мирами. В комнате он слышал их голоса — голоса, которые кричали и трогали…

Ренфрю встал и тут же схватился за стойку осциллоскопа, чтобы не упасть. Господи, это лихорадка. Она вцепилась в его тело, в его мозг.

ПОПЫТКА КОНТАКТА ИЗ 2349. Все мысли о том, чтобы добраться до прошлого, отошли в сторону. Комната закружилась и снова успокоилась. Из-за того, что Маркхем погиб, а Уикхем пропадала целыми днями, не было никакой возможности разобраться в том, что происходит. Выиграет схватку твердая рука случайности. Успокаивающий мир человечества с летящим временем будет существовать. Сфинкс не выдает своих секретов. Миллиарды потомков будут жить после Ренфрю.

И снова на экране: ПОПЫТКА КОНТАКТА… Но до тех пор, пока он не будет знать, где и когда они существуют, нет никакой надежды им ответить.

Привет, 2349. Привет, вы, там! Здесь 1998 год, их, и в вашей памяти. Привет. ПОПЫТКА КОНТАКТА.

Ренфрю иронично улыбнулся. Он слышал шепот, выплывающие слова из завтра, принимаемые кусочком индия. Кто-то там существует. Кто-то принес надежду.

В помещении было холодно. Ренфрю съежился возле прибора, неподвижно уставившись на экран. Он напоминал себе островитянина южных морей, который видел, как над островом проплывают самолеты, но не мог до них докричаться. Я ЗДЕСЬ. ПРИВЕТ, 2349-й.

Он пытался внести изменения в коррелятор сигналов, когда свет мигнул и погас. На него обрушилась темнота. Генератор вдали фыркнул и затих.

Ренфрю потребовалось довольно много времени, чтобы выйти из лаборатории на свет. Стоял серый, угрюмый полдень, но он этого не замечал. Главное, он вышел наружу.

Со стороны Кембриджа не доносилось ни звука. Бриз понемногу развеивал какие-то кислые запахи. Ни птиц, ни самолетов.

Он пошел на юг, в сторону Гранчестера, потом повернулся, еще раз посмотрел на низкий прямоугольный профиль Кавендишской лаборатории и помахал ей рукой Ренфрю думал об угнездившихся вселенных — один слои луковой шелухи за другим. Откинувшись назад так, что закружилась голова, он вглядывался в облака, которые когда-то так радовали глаз. А за ними угадывались галактики, сиявшие всеми цветами спектра, с величественно” медлительностью вращавшиеся в вечной космической ночи. Потом он снова посмотрел на кочковатую разбитую тропинку и почувствовал, как с плеч свалился тяжелый груз. До этого дня он думал только о прошлом, реальный мир вокруг него словно перестал существовать. Но теперь он знал, не понимая, откуда взялась у него эта уверенность, что прошлое отступило, и вместо отчаяния почувствовал душевный подъем.

Он шел к Марджори, которая, конечно, боялась оставаться одна. Он вспомнил о ее консервах, стоявших на идеально ровных полках, и улыбнулся: пока они обеспечены едой. Они будут готовить что-нибудь попроще, как и всегда в отсутствие детей. Конечно, вскоре они поедут в деревню и заберут Джонни и Никки.

Немного запыхавшись, с прояснившейся головой, он шел по пустынной дорожке. Если хорошенько подумать, впереди его ожидало много дел.