Читать книгу "Лжепророк - Ричард Кнаак"

– Помню, ты говорил, что собираешься… и, похоже, собрался всерьез.

– Да. Ферма продана, а все оставшиеся пожитки – при мне.

Серентия за спиною Ахилия отчитывала на все корки рослого, коренастого парня. Как ни смышлены были ее братья, призывать их к порядку Кировой дочери приходилось нередко.

Отвернувшись от провинившегося братца, она увидела Мендельна с Ахилием и помчалась к ним. Стоило девушке с локонами цвета воронова крыла сообразить, что у Мендельна на уме, выражение лица ее сделалось точно таким же, как и у молодого мужа.

– Уезжаешь? Ох, Мендельн, бросил бы ты эту затею!

Но Мендельн остался тверд.

– Ульдиссиан умер от чумы, а я заниматься фермой больше не хочу… да и в Сераме оставаться – тоже: здесь все вокруг о случившемся напоминает.

Серентия прослезилась, однако согласно кивнула. Ахилий опустил наземь добычу и обнял ее за плечи.

– Пришли хоть весточку, когда сможешь, – пробормотал охотник, прекрасно понимая, что, скорее всего, никогда больше о Мендельне не услышит. Мир так огромен, что, отъехав от Серама более чем на два-три дня пути, никаких весточек туда уже не отправишь.

– Постараюсь, – кивнув, посулил Мендельн.

Спешиваться он не стал: уехать бы поскорее, пока нервы крепки.

Серентия, подойдя ближе, взяла его за руку. Следом за ней подошел ближе и Ахилий.

– Пусть жизни ваши будут просты и радостны, – добавил Ульдиссианов брат.

Ахилий усмехнулся.

– Чего-чего, а простоты в Сераме хватит на всех! – отвечал он, вновь обнимая молодую жену. – И радости – по крайней мере, на нас – хватит тоже!

Серентия чмокнула мужа в щеку, оба еще раз, напоследок, пожали Мендельну руку, и сын Диомеда развернул коня к лесу.

– Старой охотничьей тропкой поедешь? – спросил Ахилий.

– Да… если уж Парту так сильно накрыло, лучше объехать ее стороной, что бы там ни говорили, будто чумы можно больше не опасаться.

– Разумно. Ну что ж, счастливо тебе добраться!

– Постараюсь.

С этим он тронулся в путь. Ахилий с Серентией замахали вслед другу. Мендельн не сводил с них глаз до тех пор, пока мог их разглядеть… а когда оба скрылись из виду, погнал коня с мулом вперед самым быстрым аллюром, на какой они были способны.

Старая охотничья тропка вела в гущу леса, заканчиваясь этак в полумиле от серамской околицы. Очевидно, Ахилий рассудил, что, проехав ее до конца, Мендельн, сообразно здравому смыслу, свернет к югу, так как на север и на восток верхом, да с вьючным мулом сзади, пробиться слишком уж нелегко. Однако, достигнув конца тропы, Мендельн натянул узду, осадил коня и устремил взгляд в заросли впереди.

Поразмыслив минутку, он сунул руку под дорожный плащ и вынул из-за пазухи костяной кинжал.

– Я уже здесь.

Оглянувшись, Ульдиссианов брат обнаружил позади Ратму, стоявшего на поваленном дереве. Волосы Древнего здорово поседели, старческие морщины – память о той самой битве – тоже никуда не исчезли, однако манера держаться сделалась прежней, знакомой.

– Спасибо тебе за то, что память мне сохранил, – поблагодарил его Мендельн.

– Мне это было бы не по силам. Трага благодари.

Младший из Диомедовых сыновей понимающе кивнул.

– Как он? В порядке?

– Все еще уязвлен тем, что вынужден был прятаться, пока ангелы с демонами обсуждали судьбу Санктуария, но в остальном вполне благополучен. И после попыток сбить воинство ангелов с пути успел оправиться, да. Об утрате твоей он весьма сожалеет, однако решение Ульдиссиана глубоко чтит… как и я.

– Я ведь все это видел, Ратма, – пробормотал Мендельн, крепче прежнего стиснув в пальцах кинжал. – Он мне позволил. Я видел, как он рассеял все силы, что сдерживал, за пределами Санктуария, а после рассеялся там же сам! И под конец он был счастлив, так как понимал, что становится частью… частью чего-то дивного. Прости, понятнее объяснить не могу: сам ничего больше не понимаю!

Ратма сошел с упавшего дерева наземь.

– Не беспокойся: я понимаю в этом не более твоего. Вот Траг – дело другое, но, видимо, к этаким знаниям даже я пока не готов. Выходит, ответ на сей вопрос искать будем вместе?

– Именно так, – раздался в голове Мендельна голос дракона. – Именно так, Мендельн уль-Диомед.

Но Мендельн покачал головой.

– Знаешь, устал я от себя самого. Мендельн уль-Диомед умер со смертью последнего из нашей семьи – в ту же минуту, что и Ульдиссиан. Впредь называй меня как угодно, только не этим именем.

Ратма заметно встревожился.

– Мендельн, ты…

– Ну раз уж он так желает… правду сказать, если ему так хочется сменить имя, есть у меня в запасе одно – надеюсь, вполне ему подходящее.

Этим Мендельн невольно заинтересовался. В конце концов, нарек же дракон Линариана, сына Лилит с Инарием, Ратмой…

– Какое же?

– Я бы назвал тебя Каланом. На родном моем языке «калан» означает «наставник»: ведь ты поднялся слишком уж высоко, чтоб зваться попросту, учеником… и, вдобавок, нам нужно, чтоб ты открыл людям правду о Равновесии.

Мендельн не знал, что и сказать. Пожалуй, да: встав на сей путь, он сумеет должным образом почтить память Ульдиссиана и в то же время уберечь родной мир от вероломных демонов… с ангелами.

– Тех, кто согласен биться за сохранение Равновесия, должно стать много больше, – пояснил ему Ратма. – Равновесие – вот единственная надежда для Санктуария. Когда настанет день возвращения эдиремов, они не должны угодить ни в один из двух лагерей, ибо тогда люди станут всего лишь придатком одной из противоборствующих сторон, гибнущим не за свой – за чужой интерес. Удержи род людской в равновесии меж обеими сторонами, и люди сами станут хозяевами собственных судеб.

– Как и было задумано…

Оба подняли взгляды к небу.

– Что это значит, Траг? – спросил Ратма, озадаченный ничуть не меньше, чем Мендельн.

Однако дракон молчал. Не дождавшись ответа, Ратма вновь повернулся к Ульдиссианову брату.

– Нужно еще кое-что тебе показать. Джунгли Кеджана изобилуют силами магии, что наилучшим образом скажется и на твоем обучении, и на обучении твоих учеников. Траг переправит нас туда.

– А дальше?

– А дальше я подготовлю тебя к тому времени, когда меня рядом не будет. Времена нефалемов – тут они правы – давным-давно миновали. Один за другим и я, и собратья мои отойдут в небытие. Уже сейчас нас куда меньше, чем в день той самой битвы… но это неважно, – сказал Древний, взмахом руки пресекая любые вопросы касательно ему подобных. – Главное – будущее. Тебе потребуется обучить всех, кто ни пожелает слушать. Первыми собери вокруг себя тех трех эдиремов, с которыми начинал… хотя прошлого они больше не помнят. Это бремя – твое и только твое.