Читать книгу "Миллион в лохмотьях - Алексей Макеев"

– Что случилось 24 мая, зачем вы шли за Алисой Коноваловой, следили за ней до самого лесопарка?

– Мне сообщили, что приедет человек от Гриба за брегетом, и велели приготовиться. Меня напугало слово «приготовиться». Я решил, что меня собираются убить и что неплохо бы для гарантии перепрятать вещицу. Выследил Алису Коновалову, когда она пошла в лесопарк. Хотел убить и забрать ключи от квартиры, но понял, что за ней еще кто-то следит. Надо было сначала разобраться, кто это, ухажер или кто-то из Тулы, от Гриба… Вдруг у него там кто-то догадался, где я мог спрятать брегет.

– А зачем было планировать ее убивать? – спросил Гуров. – Не достаточно просто оглушить, усыпить? Пока девушка в себя придет, можно десять раз попасть в квартиру с ее ключами и забрать брегет.

– А если она меня сдаст? А если кому-то в голову придет ее расспрашивать о тех временах, когда ее мамаша была жива, кто-то догадается, что я в ее квартире прятал вещицу? Я-то хотел сказать, в случае чего, что знать ничего не знаю, украли, мол. Если я случайно отдам брегет кому-то, кроме Гриба, мне не жить. Тут хочешь не хочешь, а начнешь перестраховываться. А еще… – Леушин замялся, покусал губы, но потом решился и продолжил: – Была мыслишка, что я сам найду покупателя на брегет. Отвалят мне такие деньжищи, что я всегда смогу найти надежную нору и жить там припеваючи до скончания века.

– Вот в это я уже верю, – усмехнулся Молчан. – Это на тебя похоже. А теперь самое главное: ты хотел Алису Коновалову убить или действительно убил?

– Нет, начальник, – отчаянно замотал головой Леушин, – ушел я, не стал догонять. Нет на мне ее крови.

Мать Олега Большакова плакала навзрыд, раскачиваясь на стуле как сомнамбула. Она рыдала, всхлипывала и причитала, кляня все и всех на свете. Только что она провела две бессонные ночи, не зная, что случилось с Олегом, куда он пропал, почему не возвращается. Чего только не передумала за эти два дня: и про больницу думала, и про морг, чего уж греха таить. И вот теперь новое потрясение! Ее сына, ее Олежку – хорошего доброго и умного мальчика – подозревают в таком ужасе! Он убил девочку!

– Поверьте, Марина Васильевна, что еще не все ясно, но мы обязательно разберемся в том, что же произошло на самом деле, – убеждал Гуров отчаявшуюся женщину.

– Вы, вы считаете, что мой сын мог совершить убийство?

– Он не рассказывает, он молчит! – вставил Попков. – Что мы еще можем предположить? Если бы он сказал правду о том, что произошло, все стало бы ясно. Мы хотим помочь и вашему сыну, хотим разобраться в этом преступлении. Ведь смерть не происходит сама по себе.

– Так разбирайтесь! – выпалила женщина. – Разбирайтесь, но не спешите обвинять невинного! Дайте мне поговорить с сыном, я смогу его убедить открыться, все вам рассказать.

– На начальном этапе следствия это исключено, – покачал головой Гуров. – Таков закон. И я прошу вас не судить нас строго, ведь это Олег нарушил подписку и уехал из города, попытался скрыться. Видите, он даже вам не сказал, куда и зачем уехал. Как мы после этого можем считать, что у него нет желания скрыть важные доказательства или улики преступления?

– А вам не приходило в голову, что мальчик просто испугался? – снова горячо заговорила женщина. – Испугался ваших подозрений, обвинений, он не хочет в тюрьму. Он невиновен, и поэтому испугался!

– Невиновным нечего бояться, – вздохнул Лев. – А Олега опознали почти все, кто был в лесопарке в те выходные, когда погибли девочки. Он же отрицает, что был там в день гибели первой девушки. Ему есть что скрывать. И пока он нам не доверится, пока не начнет давать искрение и честные показания, мы не можем ничего сделать, ни ему помочь, ни дальше двигаться в расследовании двух преступлений. Понимаете? Помогите нам, Марина Васильевна!

– Как? – Женщина подняла на полковника измученные глаза, полные слез, отчаяния и безысходности.

– Давайте вы успокоитесь и поверите нам, вот мне, полковнику Гурову из Москвы, и вот этому молодому человеку, старшему лейтенанту Попкову Вадиму. Он не намного старше вашего сына. Поверьте, что нам с Вадимом так же важно спасти вашего невиновного сына, как и найти убийцу. Это наш долг. Считайте, что мы ваши самые близкие друзья. Доверьтесь нам.

– А если выяснится, что Олег виновен в смерти этих девочек? – вдруг спросила Марина Васильевна, и ее глаза заглянули так глубоко в душу Гурова, что он понял – вот сейчас никак нельзя врать!

– Если ваш сын виновен, он понесет наказание. Не знаю, насколько оно будет суровым. Это ведь суд решает, а не мы. Таков закон, таков наш долг. Но разобраться во всем можем только мы с вами.

– Я вам верю, – кивнула женщина и вытерла глаза. – Мне и верить-то больше некому.

– Хорошо. А теперь давайте вместе вспоминать, что было 23 и 24 мая, в те субботу и воскресенье. По часам, по минутам. Каково было состояние Олега, о чем он говорил, что делал, куда и зачем уезжал, во сколько возвращался. Нам важно все до мелочей.

Больше часа сыщики вместе с матерью Большакова восстанавливали события тех злополучных выходных. Гуров пытался помочь женщине вспомнить все, включая настроение сына, его слова. Может быть, он вернулся и хотел побыть наедине с собой. Ведь такое бывает часто, когда после эмоционального потрясения хочется уединения.

– Вы знаете, а ведь было, – вдруг вспомнила Марина Васильевна. – Он сразу ушел в гараж. Вернулся какой-то уставший. Я позвала его поесть, а он отмахнулся, взял ключи от гаража и ушел. Настроение? Ничего особенного я не заметила, может быть, потому что сама немного была недовольна, что Олег не послушался меня и все же не сел за стол.

– А Олег назвал причину, по которой ему срочно нужно было в гараж? – спросил Попков. – Не может же быть такого, что он отделался словами «мне надо» – и все! Я по себе знаю, пока моя мама не допытается о причинах, она не отстанет. Она ведь тоже мне желает только хорошего.

– Да, конечно, – попыталась улыбнуться Марина Васильевна. – Он сказал, что ему срочно надо какой-то напильник, что ли, отдать кому-то. Или рубанок. А вернулся не скоро. Я еще потом ворчала на него, что голодный ходит, так можно с молодости желудок испортить.

– Олег был один? С ним никого не было? И как долго он пробыл в гараже?

– Один, да. Я ведь еще в окно посмотрела на него, когда он от подъезда шел к переулку в сторону нашего гаражного кооператива. Руки у него были еще грязные.

– Руки? – насторожился Гуров. – В чем грязные? Вы разглядели?

– Нет, не разглядела, что из окна разглядишь. Но Олег шел так, как будто руки у него грязные, он еще руку с пакетом от себя отстранял немного…

– С пакетом? – чуть ли не хором переспросили сыщики. – А вернулся он без пакета?

Марина Васильевна все же согласилась на понятых, но только если полиция пригласит не ее соседей или знакомых, пусть будут совсем незнакомые люди. Когда открыли гараж, Гуров попросил женщину взглядом поискать тот самый пакет, с которым 23 мая вернулся ее сын и с которым так поспешно ушел в гараж. Но никаких пакетов не было, в гараже вообще было относительно пусто – немного инструмента, верстак, ниша в полу для канистр с ГСМ. А еще создавалось впечатление какой-то запущенности, на что Попков и обратил внимание Гурова: