Читать книгу "Поэзия садов - Дмитрий Лихачев"

«Идеологический» момент полностью присутствовал в садах Царского: и тогда, когда при Петре I в нем стояли скульптуры на сюжеты басен Эзопа, и тогда, когда при Екатерине в открытой (обращенной к саду) Камероновой галерее, в этом «мирном убежище Философии», были поставлены «статуи и бюсты знаменитых мужей». Напомню, наконец, что рядом с Царским в Розовом павильоне Павловска у императрицы Марии Федоровны собирались поэты, среди которых особенно следует отметить Жуковского, Крылова, Батюшкова, Карамзина. Для праздника в Павловске были сочинены Пушкиным стихи «Принцу Оранскому». Молодой Пушкин тем самым входит в круг поэтов, связанных с Павловском.

Своим известным словам о «садах Лицея» Пушкин придал несколько иронический характер, указав, что свое образование в них он сочетал с некоторой свободой от школьных требований: «читал охотно Апулея, а Цицерона не читал». То же соединение «школы» с образом садов встречаем мы и в стихотворении 1830 г. «В начале жизни школу помню я», в котором он говорит как раз о своем восхищении: «все кумиры сада на душу мне свою бросали тень». Напомню, что в первоначальном наброске этого стихотворения сад и школа соединены еще отчетливее. Набросок начинается строкой: «Тенистый сад и школу помню я». Тем самым уже в зрелые годы Пушкин сохранил то отношение к Лицею, которое воплотилось у него в лицейских стихотворениях, где подчеркнут дух свободы и свободной природы.

Образы «садов Лицея» глубоко пронизывают собой всю лицейскую лирику Пушкина. Здесь и «брега спокойных вод» («Послание к Галичу»), «темный берег сонных вод» («Мое завещание друзьям»), «ложе маков и лилей» (там же), «злачны нивы», «ручеек игривый», «под кровом лип душистым» («К Наташе»), «средь темной рощицы, под тенью лип душистых» («Леда»), журчание ручьев, дремлющие воды, зеленые склоны холмов и т. д.

Понимание Пушкиным «садов Лицея» как садов свободы, вольности и наслаждения, тишины, отчасти воспитанное новыми идеями английских либералов, было характерно не только для Пушкина. Дельвиг в 1817 г. обращался к своим лицейским друзьям с такими стихами:

Я редко пел, но весело, друзья! Моя душа свободно разливалась. О Царскосельский сад, тебя ль забуду я? Твоей красой волшебной оживлялась Проказница фантазия моя, И со струной струна перекликалась, В согласный звон сливаясь под рукой, – И вы, друзья, любили голос мой[517].

Царскосельский сад воспринимался Дельвигом как его поэтическая колыбель, где он «гений свой воспитывал в тишине».

В тех пейзажных парках, которые окружали собой Голландский сад в Царском Селе, важным моментом явилось появление монументов в память о русских победах и памятников, отражавших личные, индивидуальные чувства владельцев к друзьям, родным, любимым философам и поэтам. Кроме того, следует отметить все возрастающую роль слова в парковом искусстве (ср. пышные и пространные надписи на памятниках победы, на Орловской ростральной колонне, на памятнике Д. А. Ланскому в Собственном садике, на мраморных Орловских воротах, на воротах «Любезным моим сослуживцам» и пр. и пр.). Сады в эпоху рококо и предромантизма приобретают ту «sensibility of gardens», которую так ценят англичане, и больший или меньший русский национальный оттенок. Характерно, что даже темы басен Эзопа и Лафонтена, которые были часты в регулярном садоводстве, не исчезают, но приобретают тот же оттенок «sensibility», и это отчетливо сказывается в знаменитой благодаря пушкинским стихам скульптуре «Молочница». В этой статуе Соколова на первый план выступила не нравоучительная часть басни Лафонтена «Кувшин с молоком», а чувствительная «sensibility».

В связи со всем сказанным совершенно очевидно, что Пушкин в своих стихах откликается на «sensibility» царскосельской природы не только теми или иными поэтическими зарисовками своеобразно преломленных в Царском Селе лорреновских пейзажей, но всей свободной философией, в них заключенной.

«Сады Лицея» – это прежде всего мир свободы, беззаботности, дружбы и любви, но вместе с тем и мир уединенного чтения, уединенных размышлений. Тема эта, начатая еще в монастырских садах Средневековья, продолженная в ренессансных и барочных садах, перешла в пейзажные парки Царского, не чужда она была и «зеленым кабинетам» Голландского сада перед Екатерининским дворцом.

Тема уединения особенно важна для лицейских стихотворений Пушкина и не случайно связывается им с Царским Селом и его садами. Полусерьезно-полуиронически Пушкин называл себя «любовником муз уединенным», ассоциировал Лицей с монастырем, свою комнату с «кельей». Напомним хотя бы о его поэме «Монах» и послании «К Наталье», заканчивающемся словами: «Знай, Наталья! – я… монах!» Тема уединения рисуется им в стихотворении «Городок (К***)», «Дубравы, где в тиши свободы» и во многих других.

В отличие от голландских садов регулярного типа, пейзажные парки предназначались главным образом для прогулок. Дорожки специально прокладывались так, чтобы удлинять путь и открывать гуляющим все новые и новые виды, маня к продолжению прогулок.

Царское Село. Фонтан «Девушка с кувшином» («Молочница»). Скульптор П. П. Соколов, инженер А. А. Бетанкур. 1816

Как мы уже писали выше, Н. А. Львов в своем проекте, пейзажной («натуральной») части сада князя Безбородки в Москве разделил ее на три части: для прогулок утренних, полуденных и вечерних, отведя самый большой участок для прогулок вечерних. Это позволяет в известной мере понять тематику стихотворения Пушкина «Сон». Напомню хотя бы такие строки этого стихотворения 1816 г.:

Друзья мои! возьмите посох свой, Идите в лес, бродите по долине, Крутых холмов устаньте на вершине, И в долгу ночь глубок ваш будет сон.

Успокаивающее действие вечерних прогулок – общая тема многих стихотворений конца XVIII – начала XIX в.[518]

Нас не должно удивлять также, что, рисуя в своих стихах императорские парки, Пушкин упоминает и пасущихся в них домашних животных. Овцы и коровы были непременным элементом пейзажности парков. Не только домашние животные, но и дикие необходимы были для садов рококо и романтизма, ибо это соответствовало старой, но обыкновенной в романтизме концепции рая как мирного сожительства всех животных: диких и ручных, хищных и травоядных.

П. Свиньин говорит о царской ферме: «В горницах – во всех местах поставлены фарфоровые вазы и хрустальные чаши. Их ежедневно наполняют свежим молоком и отсылают по разным павильонам в сад для прогуливающихся, коим предлагается, сверх того, сыр, масло и белый хлеб. На левой руке находится скотный и прочий двор. Здесь серна и собака бегают вместе, кошка играет с молоденькими фазанами. Смелость и ручность всех находящихся здесь животных припоминает золотой век, когда человек не наводил еще собою ужаса»[519]. О золотом веке напоминали еще разводившиеся в царскосельских озерах лебеди, канские утки и другие редкие птицы.