Читать книгу "Пятое время года - Н. К. Джемисин"

И чем это обернулось, говоришь ты про себя.

– Здешним надо было построить стену, как и всем остальным, – говоришь ты, но замолкаешь, осознавая, что целью было выживание, а порой выживание требует перемен. То, что привычная стратегия работает – построить стену, принять полезных и изгнать бесполезных, вооружиться, запасти еду и надеяться на удачу, – не означает, что не сработают другие методы. Но это? Забиться в дыру и прятаться в шаре с острыми камнями с горсткой камнеедов и рогг? Это кажется особенно неразумным. – И если они попытаются меня удержать здесь, они это увидят, – бормочешь ты.

Если Лерна тебя и слышит, он не отвечает.

В конце концов ты находишь свое жилище. Тонки не спит, сидит в жилой комнате и ест из большой миски что-то, приготовленное не из ваших припасов. Это похоже на какую-то кашу, но в ней какие-то желтоватые штуки, от которых тебя поначалу воротит, но когда она наклоняет миску, становится понятно, что это пророщенное зерно. Стандартная еда из схронов.

(Она настороженно смотрит на тебя, когда ты входишь, но проявления ее чувств настолько ничтожны по сравнению с тем, что ты видела сегодня, что ты просто машешь в ответ и садишься напротив нее, как обычно. Она расслабляется.)

Лерна вежлив с Тонки, но осторожен, как и она с ним, пока он не упоминает, что брал у жителей Кастримы анализы крови и мочи, чтобы отслеживать недостаток витаминов. Ты почти улыбаешься, когда она подается вперед и спрашивает:

– На каком оборудовании? – со знакомым жадным выражением на лице.

Затем в комнату входит Хоа. Ты удивлена, поскольку не знала, что он выходил. Его льдистый взгляд немедленно устремляется к Лерне и безжалостно его оценивает. Затем он расслабляется так явно, что лишь тогда ты осознаешь, насколько Хоа был все это время напряжен. С того самого момента, как вы попали в эту чокнутую общину. Но ты отметаешь это как очередную странность, которую надо будет исследовать позже, поскольку Хоа говорит:

– Иссун. Здесь есть человек, с которым тебе следует встретиться.

– Кто?

– Человек из Юменеса.

Вы все трое смотрите на него.

– Зачем, – медленно произносишь ты, на случай, если не так поняла, – мне надо встречаться с кем-то из Юменеса?

– Он просит тебя.

Ты пытаешься держать спокойствие.

– Хоа, я не знаю никого из Юменеса.

По крайней мере теперь.

– Он говорит, что знает тебя. Он проследил твой путь сюда и пришел вперед тебя, когда понял, что ты направляешься сюда. – Хоа чуточку хмурится, словно это беспокоит его. – Он говорит, что хочет видеть тебя, понять, можешь ли ты уже это делать.

– Что делать?

– Он сказал только «это». – Хоа переводит взгляд на Тонки, затем на Лерну, прежде чем вернуться к тебе. Может, не хочет, чтобы они что-то услышали. – Он как ты.

– Что… – Ладно. Ты трешь глаза, делаешь глубокий вдох и говоришь, поскольку больше нет нужды этого скрывать. – Рогга, значит.

– Да. Нет. Как ты. – Хоа шевелит пальцами от недостатка слов. Тонки открывает рот, ты резко цыкаешь на нее. Она отвечает злым взглядом. Через мгновение Хоа вздыхает. – Он сказал, что, если ты не придешь, передать тебе, что ты в долгу перед ним. За Корунда.

Ты цепенеешь.

– Алебастр, – шепчешь ты.

– Да, – сияет Хоа. – Так его зовут. – Затем он хмурится сильнее, на сей раз в задумчивости. – Он умирает.

* * *

ЗИМА БЕЗУМИЯ: 3-й Доимперский – 7-й Имперский год.

Извержение Пастей Киаша, многочисленных выходов древнего супервулкана (того же, который вызвал Близнечный Сезон, который, как считается, имел место примерно за 10 000 лет до того), привело к выбросу в атмосферу большого количества оливина и прочих темных пирокластов. В результате последовавшие десять лет мрака были опустошительны не только в обычном для Зим смысле, но и привели к более высокому уровню психических заболеваний. Военная предводительница санзе Верише завоевала множество пораженных болезнью общин при помощи психологической войны, убеждая своих врагов в том, что стены и ворота не дают надежной защиты и кругом рыщут призраки. В день возвращения рассвета она была именована императрицей.

Зимы Санзе

22

Сиенит, разбитая в осколки

Утро после буйной попойки, которой миовиты отпраздновали счастливое возвращение «Клалсу» с особенно ценной добычей – высококачественным камнем для декоративной резьбы, ароматическим деревом для мебели, роскошными парчовыми нарядами, стоившими в алмазах вдвое против своего веса и изрядное количество ходовой монеты, включая высокого достоинства бумагу и целые полоски перламутра длиной в палец. Еды не было никакой, но с такими деньгами они смогут послать торговцев накупить целые каноэ всего, что им нужно, на континенте. Для празднования Харлас вскрыл бочонок жутко крепкого антарктического меда, и половина общины еще спала после него.

Прошло пять дней после того, как Сиенит закрыла вулкан, который сама и пробудила, убивший целый город, и восемь дней после того, как она уничтожила два корабля, набитых людьми, чтобы сохранить в тайне существование своей семьи. Впечатление, что все празднуют массовое убийство, совершенное ею.

Она все еще в постели, легла сразу же, как был разгружен корабль. Иннон еще не вернулся домой, она велела ему пойти рассказывать истории об их странствии, поскольку люди ожидают от него этого и она не хочет, чтобы он страдал от ее меланхолии. Он взял с собой Кору, поскольку Кору любит праздники – все его угощают, все его тискают. Он даже пытается помогать Иннону рассказывать истории, изо всех сил выкрикивая какую-то бессмыслицу. Этот ребенок более похож на Иннона, чем физически имеет право.

С Сиен остается Алебастр, он разговаривает с ней, пока она молчит, заставляя ее отвечать, когда она предпочитает перестать думать. Он говорит, что знает, каково вот так себя чувствовать, хотя не говорит, как или что случилось. Тем не менее она верит ему.

– Тебе лучше пойти, – говорит она в конце концов. – Присоединись к байкам. Напомни Кору, что у него как минимум двое родителей, которые чего-то да стоят.

– Не глупи. У него их трое.

– Иннон считает меня ужасной матерью.

Алебастр вздыхает.

– Нет. Просто ты не такая мать, которой хотел бы видеть тебя Иннон. Но именно такая, однако, нужна нашему сыну. – Она поворачивается к нему с хмурым видом. Он пожимает плечами. – Однажды Корунд станет сильным. Ему нужны сильные родители. Я же… – Он резко осекается. Ты почти чувствуешь, как он решает сменить тему. – Вот. Я кое-что тебе принес.

Сиен вздыхает и резко садится, когда он присаживается на корточки у постели, раскрывая маленький тканевый сверток. Вопреки ее желанию, ее охватывает любопытство, и когда она наклоняется ближе, она видит в нем два полированных каменных кольца, как раз для ее пальцев. Одно нефритовое, второе перламутровое.