Читать книгу "Русский израильтянин на службе монархов XIII века - Александр Койфман"

И тут вмешался граф Ландольф:

– Ваше величество, этот юноша храбро защищал меня в битве с войском графа Челанского. Я ему многим обязан. Я мог бы сам посвятить его в рыцари еще тогда, но предпочел, чтобы это сделали вы, ведь это большая честь.

– Хорошо, господа, вы меня убедили. Посвящение проведем на Пасху.

Мы с графом Ландольфом искренне поблагодарили императора.

В последних числах января граф Ландольф радостно сообщил мне о рождении у него очередного ребенка. Графиня Теодора родила мальчика, и счастливый отец дал ему имя Томмазо[311], одно из имен клана Аквинских.

Еще через две недели вернулась из замка Рокка Секка графиня Теодора. С умилением рассматривал на праздничном пиру, вместе с остальными гостями, пухлого младенца.

Неужели у меня никогда не будет сына? Наверное, нужно жениться, осесть где-то и предаться тихим радостям семейной жизни. Ведь мне скоро сорок лет. Но это только мечты, где я найду такую женщину, чтобы захотелось остаться с ней навсегда?

Февраль и начало марта ничем мне не запомнились, но в конце марта, во время празднования Пасхи, состоялось обещанное императором посвящение Жака в рыцари. Посвящение в рыцари – символическая церемония вступления в рыцарское сословие. Большой знаток всех рыцарских обычаев и правил граф Ландольф принял на себя бразды правления процедурой. Мне многое казалось странным, ведь когда посвящали в рыцари победителя турнира оруженосцев, все было очень просто: парень преклонил колено, император попеременно коснулся мечом его правого и левого плеча, парень пробормотал клятву, к нему подвели коня, на которого он сел, отъехал на несколько шагов и поразил копьем чучело.

Но граф Ландольф, потомок норманнских викингов, чтил старинные установления и сделал многое, чтобы нравящемуся ему юноше на всю жизнь запомнилась эта процедура. Естественно, что приехала графиня Маргарет. Собрались и многочисленные представители клана Аквинских, даже из ветвей, входящих в лагерь противников императора. Пришлось отдать дань и новым церковным установлениям. Жак провел целую ночь в соборе у алтаря, утром собрались родственники, друзья и свита императора. После мессы Жак возложил свой меч на алтарь и опустился на колено перед архиепископом Неаполя Пьетро II[312], который благословил его меч и с молитвой вручил Жаку. Но это не все. Теперь за дело взялся император. Жак опять встал на колени, и император коснулся мечом его правого и левого плеча. Граф Ландольф вручил Жаку золотую шпору. Жак поклялся быть защитником веры и империи, соблюдать законы рыцарской чести. Все, наконец-то процедура закончена, на свет появился новый рыцарь.

Ну а потом, естественно, пир, который почтили своим присутствием на некоторое время император и кардинал Пьетро II. Пир, как и роскошный костюм Жака, сшитый к посвящению в рыцари, оплачивать пришлось мне, но для «племянника», как я его иногда представлял, ничего не жалко. Ведь собственных детей у меня нет, а его я знаю с детства. Само собой разумеется, что на церемонии он был с мечом, принадлежавшим когда-то графу Томассо Челанскому. Не зря я его хранил так долго. Все-таки граф Томассо был мужественным воином, хотя и плохим дипломатом.

На следующий день граф Ландольф и графиня Теодора пригласили родственников и близких друзей к себе. Маргарет старалась не отходить от своего любимого сыночка, такого красивого, такого мужественного. Но мы смогли перекинуться с ней несколькими фразами, обсуждали будущую судьбу Жака. Она хотела, чтобы он вернулся в Молизе и занял место хозяина графства. Подумал было, что между Маргарет и Джузеппе (я запомнил его имя) пробежала черная кошка, но все оказалось проще. Маргарет и мысли не допускала о соперничестве будущего графа Молизе и коменданта крепости. Конечно, для матери единственный сын ближе и дороже любовника. Мне казалось, что Жаку полезнее еще какое-то время побыть около императорского двора, как-то закрепиться вблизи императора, ведь ему придется просить императора утвердить его в правах на наследование титула графа Молизе и самого графства. Решили оставить все на усмотрение Жака.

А графиня Теодора не оставляла своих матримониальных замыслов. Она просто взяла меня за руку и подвела к Франческе. За этот год Франческа расцвела, похорошела и явно повзрослела. Смотрит уверенно, спрашивает о войне в Испании не стесняясь. Чувствуется, что уже привыкла к тому, что мужчины смотрят на нее с восхищением.

Действительно, чем не жена, что еще мне нужно? Почему у меня все равно не откликается что-то в сердце?

Спокойно рассказываю ей о переходах в горах, о бешеной скачке, когда перед глазами только враги, все время меняющиеся и остающиеся где-то сзади враги, о блестящем рыцарском воинстве на празднике победы. И ни слова о моем смешном, маленьком виконтстве, где людей-то, кроме как в городе, почти нет.

Франческа ждет совсем других слов, я вижу разочарование в ее глазах, или мне кажется? Спасает положение графиня Теодора. Подходит к нам с маленьким Томмазо на руках, и мы сразу прекращаем пустые разговоры. Нельзя не любоваться на это пухлое сокровище, спокойно причмокивающее губами, как будто сосет грудь кормилицы. В глазах Франчески умиление, даже рот приоткрыла, целует малыша в щечку, не может наглядеться на него. Неужели это уже материнский инстинкт, или игра на меня? Не знаю, но Франческа мне нравится в этот момент. Понятно, это стратегический ход многоопытной графини. Любой нормальный мужчина под сорок, не имеющий детей, искренно желает иметь сына, наследника, защитника в старости.

Но, как всегда в житейских ситуациях, ни на что не решаюсь. Если бы я вел себя так на поле боя, меня давно уже не было бы в живых. Франческа передает мне приглашение графа Паоло прибыть осенью в Тоди, у них будет празднество, посвященное дню святого Фортунато[313]. С благодарностью принимаю приглашение, но напоминаю, что хотя в июне император скорее всего не отправится в Святую землю, но зато на осень запланирована свадьба Фридриха II с Иолантой, королевой Иерусалимской, возможно, мне придется ехать с императором на свадьбу. И маленькое разочарование графини Теодоры: вытащить из меня слова, после которых отступление неуместно, ей не удается.

Император все же назначил сбор крестоносцев на июнь, я вместе с Жаком отправился с императором в Бриндизи[314]. Предполагалось, что под моим началом будут полторы тысячи арабских всадников из Лучера. Арабы прибыли, мы с ними позанимались перестроениями, я добивался, чтобы они не рассыпались в разные стороны, а сохраняли порядок хотя бы внутри сотен. Да мало ли чем можно заниматься с необученной молодежью. Единственное, чему их не нужно было учить, – обращению с лошадьми. Прирожденные всадники, с детства привыкшие к лошади, сидящие в седле как влитые.