Читать книгу "Взлетная полоса - Александр Беляев"

– Многое, брат.

– Что именно?

– Наверно, я не все знаю. Ты для меня уже давно вещь в себе, – подумав, продолжал Владимир. – Ну хотя бы не по душе мне та неопределенность, в которой ты живешь. Я же вижу, как она тебя давит. Выжимает сильнее всякой работы. Разве это неправда?

Сергей ничего не ответил.

– Точно, брат. И ты терпишь. Мучаешься, а терпишь. А я больше терпеть не желаю. Не желаю блуждать в потемках, ждать случая, травить душу и тратить время. Меня зло берет, что я и эти-то два года просидел как на привязи. Но больше – точка, брат. Характер не позволяет… – И Владимир, решительно переступив порог, шагнул в раскрытую дверь парадного.

Сергею захотелось его остановить, но что-то не позволило сделать это. Он только посмотрел Владимиру вслед и почувствовал, как в душе у него все содрогнулось. Сергей бросил под ногу окурок, раздавил его и вошел в парадное за братом.

Глава 14

Познакомив Ачкасова с результатами первого испытания «Фотона», Кулешов больше ему не звонил и с докладами в его кабинете тоже не появлялся. И вовсе не потому, что ему нечего было показать или не о чем доложить. Но Александру Петровичу хотелось, да и надо было, во многом еще самому хорошенько разобраться и сделать хотя бы для себя какие-то определенные выводы. И в этом была его тактика: он предпочитал, чтобы звонили ему и вызывали его. Тем более в данном случае, а ему это было известно, Ачкасов, отобрав часть наиболее удачных снимков, уже на следующий день показал их Алексею Кузьмичу. Маршал авиации остался доволен ходом работы и попросил Ачкасова с этого дня регулярно докладывать ему обо всем, что будет делаться по линии «Фотона», и вообще желательно все интересное о результатах испытаний. Однако время шло, а Ачкасов не звонил. А Александр Петрович не терял времени даром. С Бочкаревым он разговаривал каждый день по нескольку раз, требуя подробных отчетов. Он создал для обработки снимков специальную группу, в которую включил и Юлю, и занялся скрупулезным анализом представленных ею данных. Информация, поступавшая от Бочкарева, обнадеживала. Впрочем, Александр Петрович уже по первым снимкам понял, что работа удалась. И надо было лишь довести ее до конца.

Александр Петрович скоро, почти одновременно с Кольцовым, пришел к мысли, что слабым звеном в новой системе является ее объектив, его малый угол зрения. Каждое последующее испытание, каждая очередная серия снимков укрепляла его в этом предположении. Он поделился своей мыслью с Юлей. Но она не спешила с ним согласиться.

– Еще так мало проб, а ты уже делаешь выводы, – резонно заметила она.

– Не выводы. Это лишь впечатление, причем первое, – поправил дочь Александр Петрович. – Но оно уже подсказывает мне, как усложнять испытания.

После этого он дал команду Бочкареву сфотографировать полосу с разных высот. Это задание было выполнено. Снимки были обработаны. Кулешов просмотрел их и еще больше уверился в своем предположении. И снова спросил Юлю.

– Ну а теперь что скажешь?

– То же самое. Потому что я думаю совсем о другом, – на своем стояла Юля. – Ты же знаешь, все эти снимки, все эти пленки мы используем лишь для контроля. Когда система будет полностью отработана, вся эта фотолаборатория с нее вообще будет снята. И данные мы будем получать только от дешифратора. А как ты можешь судить о нем, если мы не сделали еще ни одной пробы ни в условиях помех, ни при плохой погоде? Никак!

– Никак.

– Так зачем же ты все-таки спешишь?

Александр Петрович не удостоил дочь ответом. Он только молча переворошил снимки, отобрал из них несколько, сел за свой стол и, закрыв глаза, потер ладонью лоб. Он молчал не потому, что ему нечего было сказать. Наоборот. Причин для этого было слишком много. Ну вот хотя бы одна из них – он уже давно не работал с таким творческим интересом, как теперь. И неспроста. Не много в его конструкторской практике было удач, когда новая система, да еще столь сложная, как «Фотон», даже на первых испытаниях показывала такие обнадеживающие результаты. Предшественница «Фотона» – «Сова» далась КБ куда труднее: Александр Петрович невольно думал об этом очень часто и иногда при этом радовался. Как заметно вырос, творчески созрел руководимый им коллектив! Иногда откровенно испытывал прилив ревности. Его ли, Кулешова, в этом заслуга? И так ли уж надежно, как прежде, держит он этот коллектив в своих руках? Спору нет, внешне в его большом и сложном хозяйстве все обстоит совершено благополучно. Его слово – закон. Его приказы выполняются беспрекословно. Его всегда поддерживает партком. У него никогда не было конфликтов с месткомом. Для них он, как и прежде, непререкаемый авторитет. Но именно в их коллективе не эта внешняя сторона определила истинное взаимоотношение между ним и его подчиненными.

Получилось как-то так, что именно в процессе работы над «Фотоном» с ним вдруг перестали советоваться. И первым положила начало этому игнорированию его родная дочь. Она же взяла за моду открыто спорить с ним по каждому пустяку. Александр Петрович тогда объяснил это далеко не ангельским характером Юли и попросту старался не обращать на ее поведение внимания. Потом подобная тенденция появилась у Окунева. Незаметно ослабла творческая связь у него с Бочкаревым. Датчик «БВК-4» фактически стал финишем в их совместной конструкторской работе. А весной Бочкарев изъявил желание и вовсе уйти из КБ. С момента появления в бюро, а точнее, еще и до того как тут появиться, активно, независимо вел себя Кольцов. Александр Петрович мог бы обо всем этом рассказать сейчас Юле. Но он, естественно, не рассказал ничего. Мог бы он объяснить Юле, что ничего как есть не знает о тех спорах, которые ведутся по поводу снимков, сделанных «Фотоном», в инженерном доме в Есино. Ибо его в эти споры просто не посвящают, а лишь докладывают об их итогах. А ему бы хотелось знать не только итоги, но и те суждения, в результате которых к этим итогам пришли.

Всем было ясно, и никто не отрицал, что основным автором проекта новой системы является Кольцов. Он находился в Есино. Поэтому центр работ сейчас переместился тоже туда. Но это вовсе не означало, что Александр Петрович хоть в какой-то мере был склонен выпустить из своих рук и общее руководство работой над «Фотоном», да еще особенно на ее последней, завершающей стадии. Об этой стороне дела Александр Петрович, однако, тоже ни словом не обмолвился Юле.

– Разреши мне на той неделе съездить в Есино? – не дождавшись ответа на свой вопрос, попросила Юля.

– Что за нужда? – поднял взгляд на дочь Кулешов.

– Я общаюсь с ними только по телефону. А по нашим телефонам говорить, как ты знаешь, ни о чем нельзя…

– Поговори по моему аппарату, – посоветовал Александр Петрович.

– Это не всегда удобно. К тому же мне просто интересно увидеть все это своими глазами, – продолжала Юля.

– Ты мне здесь нужна, – ответил Александр Петрович и выпроводил дочь из кабинета.

Вскоре в КБ поступили снимки, которые братья сделали в совместном полете. Кулешов уже знал о них от Бочкарева и ждал с нетерпением. Снимки, как и все предыдущие, были обработаны и представлены ему. Александр Петрович окончательно убедился в правоте своей версии. Конечно, была права и Юля. Но что бы им ни предстояло в случае необходимости менять и переделывать в дешифраторе, Александру Петровичу стало совершенно очевидно: увеличения угла зрения «Фотона» не миновать. А как только он это понял, так тут же решил, что настало время действовать. Он вызвал Юлю и, попыхивая сигарой, сказал: