Читать книгу "Когда зацветет сакура… - Алексей Воронков"

– А вы думаете, мы далеко от этих японцев ушли? – усмехнулся вдруг доктор – невысокий полноватый майор с глубоким шрамом на правой щеке. Его «смершевцам» представили как опытного специалиста своего дела. Раньше он работал врачом-эпидемиологом в каком-то научно-исследовательском институте, занимался изучением болезнетворных бактерий. А когда армии срочно потребовались специалисты-эпидемиологи, его мобилизовали. И тут же для него нашлась работа – нужно было выступить в качестве эксперта при расследовании уголовного дела по факту разработки японскими учеными и испытания ими на людях смертоносного бактериологического оружия.

– Я что-то вас не понял, майор… – закуривая папиросу, проговорил Жаков. – Вы что, считаете, что мы тоже занимались подобной мерзостью?

Майор ухмыльнулся.

– Да почему считаю? Так оно и есть.

«Смершевцы» переглянулись. Для них это было настоящей неожиданностью.

– По-моему, вы не то говорите, товарищ майор, – сидя на веслах и пытаясь бороться с течением, заметил Глушко. – Мы живем в стране, где гуманизм провозглашен началом всех начал…

– Американцы тоже считают себя великими гуманистами, но и они разводят бактерии, которые могут убить все живое, – взяв предложенную ему Жаковым папиросу, сказал майор. – И англичане этим занимаются, а до недавнего времени этим занимались и немцы…

– Допустим!.. – кивнул Алексей. – Но только не мы…

– Вы уж поверьте мне… – продолжал стоять на своем ученый. – В Советском Союзе существует даже не одна, а несколько лабораторий, где ведется разработка бакоружия.

– А почему это мы должны вам верить? – прищурив левый глаз, как-то подозрительно посмотрел на майора старлей.

– А потому, что в одной такой лаборатории я сам недавно работал, – не удержался ученый.

– Вы?.. – изумленно посмотрел на него Жаков.

– Да… я… – выпуская из легких дым, произнес майор.

– А что вы там делали?

– Я руководил группой исследователей…

Контрразведчики снова переглянулись.

– Ну хорошо, допустим, и мы у себя разрабатываем бактериологическое оружие… Но ведь не на людях же мы его испытываем, правда? Ну что молчите? – Алексею не терпелось узнать всю правду.

– На людях, дорогой мой, на людях…

– Да ты что такое говоришь, майор! Нет, этого не может быть!.. – возмутился Жаков.

– Может! – делая затяжку, сказал тот. – При этом я вот что вам скажу: японцы хоть на чужих эту дрянь испытывали, а мы ведь на своих…

Ну, это уже было слишком.

– Послушай, майор, а тебе не кажется, что ты занимаешься антисоветской пропагандой? – едва сдерживал себя Жаков.

– Вот именно! – подхватил Глушко.

Майор усмехнулся.

– Да нужно мне больно! Я ведь знаю, с кем говорю, – другим бы разве я стал что рассказывать?..

Этого было достаточно, чтобы его спутники успокоились. Можно было бы на этом и точку поставить, но Жакову вдруг захотелось еще послушать майора.

– Ну, и что то были за люди? – как бы между прочим спросил он его.

Тот не сразу ответил. Будто бы примерялся к чему-то.

– В основном политические… – наконец сказал он. – А куда их девать? Не кормить же такую ораву – вот их и того…

Жаков был поражен. Он слышал, что над политическими в лагерях издевались, но не до такой же степени! Ему не хотелось верить – а вдруг майор не врет?

– Ладно, мы ничего этого не слышали, – неожиданно заключил он. – А вам, майор, я посоветую никому больше об этом не рассказывать…

– Понятное дело, – кивнул ученый. – Может, и вам я зря это рассказал. Но все как-то к месту получилось.

– Может быть, может быть… – задумчиво произнес Алексей, для которого рассказ ученого явился полной неожиданностью. – Но я вас предупредил: больше никому!

Придет время, и Жаков узнает о том, что после капитуляции Японии руководство «отряда 731» передало американцам всю документацию, касающуюся секретных разработок бактериологического оружия, в обмен на свою свободу. Эти разработки США потом использовали при создании собственного бактериологического оружия.

Глава двенадцатая

1

Поезд шел тяжело, протяжно и бестолково поскрипывая ржавыми тормозами. Впереди, раздувая щеки и изредка хрипло откашливаясь, с одышкой, натужно тащил состав старенький паровоз. За окном было тускло и по-сиротски уныло, и лишь попадавшиеся время от времени на пути небольшие селения вносили в этот безликий пейзаж некую живинку. Возле иных из селений поезд останавливался, принимая на борт редких пассажиров. В основном то были крестьяне и мелкие ремесленники, неведомо зачем решившие оторваться от насиженных мест.

– Черт возьми, как же медленно мы едем! – проговорил Бортник, усаживаясь за накрытый стол. Пришло время обедать, и старшой позвал Жору с Цоем в купе, оставив в коридоре Алексея, который успел к тому времени перекусить.

Козырев ухмыльнулся.

– Ты скажи спасибо, что мы еще едем. А то мне говорили, что эти здешние поезда чаще стоят, чем идут.

– Это верно, – сказал Жора. – Топлива нет, грузов нет – разруха, одним словом.

– Мы такое в свое время пережили и корейцы переживут, – открывая банку с тушенкой, произнес старшой. – Доставай галеты, что сидишь? – обратился он к Бортнику.

Тот вздохнул.

– Как же мне надоели эти чертовы галеты! Сейчас бы сюда хлебушка из ржаницы да к нему сальце в придачу, – мечтательно проговорил он.

– Про сало не знаю, а за хлебом мог бы и в ресторан сходить. Хотя нет, отставить… – тут же спохватился москвич. – Вагон я запретил покидать – не ровен час…

Жаков не слышал, о чем они там говорили. Здесь, в коридоре, была своя жизнь. Устав сидеть по своим норам, пассажиры высыпали из купе и теперь, стоя у запотевших окон, о чем-то тихо переговаривались. Тут же возились их дети, мешая снующим взад-вперед проводникам.

Алексей с детства привык к такой обстановке, и она его не тяготила. Правда, с годами немного уставал от шума, поэтому часто, вместо того чтобы поболтать с соседями, ему хотелось побыть одному. Вот так постоять у грязного запотевшего окна и о чем-то подумать. Здесь покойно, здесь тебя не донимают докучливые соседи своими разговорами. Думай, дыши, радуйся жизни! Наверное, это и есть то состояние, к которому невольно стремится человек, устав от мирской суеты.

И он подумал о Нине… О том, как они с ней вернутся домой, как их встретит родня, как они сядут за стол и выпьют за возвращение. А еще за будущую счастливую жизнь. Третьим же тостом они помянут тех своих товарищей, которых потеряли на фронте. Их много, так что всех и не упомнишь. Но вспомнить надо, и за каждого из них надо выпить, чтобы земля была им пухом и чтобы у самих на душе было легко от того, что они не забывают боевых друзей. Ну и что из того, что придется хватить лишку, – за это никто не осудит. Это – святое…