Читать книгу "Лестница грез. Одесситки - Ольга Приходченко"

Две охранницы и охранник не очень-то утруждали себя слежкой, по очереди заходили в коптёрку поугощаться. Было чем. А с родственников заключенных, не стесняясь, собирали чаевые, расчищавшие путь в подвал. Первый раз я так близко прикоснулась к судьбам других людей, иногда просто ужасных, трагичных, или, наоборот, анекдотичных, даже смешных. Я как могу судить, по делу они арестованы или нет, скажу только: разные истории и по-разному они заканчивались. Но что совершенно точно, работали они хорошо, за три дня управились с подвалом, вычистили полностью от стекольного боя, хоть босиком ходи, как по песочку в Аркадии на пляже.

А вот мужчины наши… Ну и самцы, им, похоже, всё равно с кем, где, когда. Еще в положение этих женщин, давно не ощущавших искренней любви и ласки, как-то можно войти. А вы-то куда, гады ползучие? Ладно бы только работяги в подвал лезли, но и остальные не лыком шиты. Столько юбок за проходной, сплошной голяк на море, а им все мало, еще и этих бедных женщин отоварить хочется. Полное отвращение. Неужели все одинаковые, кобели паршивые? И Стас такой же? Алка моя права, когда определила для себя ни от кого не зависящий образ жизни. Без грязи, без боли, без любви, которая, как она считала, надуманное явление. Видно, и мне такая судьба уготована.

В институте некоторые наши преподаватели тоже не блистали хрустальной чистотой нравов, студенточек симпатичных цепляли на раз. Поблажки на экзаменах и все такое. Но там всё же было не так омерзительно, напоказ. А здесь… Никакого стеснения. Гребаные строители коммунизма. Фото этого грузчиков командующего, Игорька, Игоря Владимировича на Доске почета. Любуйтесь, берите пример. Передовик по бабам. Эти передовики вон пачками кучкуются у диспетчерской, глазки так и стреляют по задворкам, где что плохо лежит, припрятать бы в тайничке, а вечером унести незаметно, с чувством выполненного долга, затоваренные, чесать домой. Руки у них медом, что ли, намазаны, что все подряд прилипает, как магнитом притягивает. Самое омерзительное, этот авангард, партийное жульё, заседает в товарищеском суде. Раз в месяц вывешивают новое объявление, кого демонстративно будут сечь, чтобы не повадно другим было. А другие-то, двуликие – они сами. В тот вечер, когда свистнуть нечего (случались, но редко, и такие дни), гордо стоят с красными повязками на проходной, проверяя рабочих.

Сегодня за целый день голову некогда поднять. Поднакопилось много документов, надо расписать и разнести. И вдруг вижу в окне знакомую личность. Я так и окаменела. А этот аферист преспокойно здоровается со всеми за руку Выходит, он здесь за своего, знают его как облупленного. Слышу, как с наглой улыбочкой, играя глазками, он говорит:

– А мне к этой суровой барышне. Переоформить транзит на до. Сейчас нагоняй буду получать. Коробочку трюфелей припас на всякий случай, чтобы не очень базарила.

И с шумом вваливается в нашу комнату, доставая из портфеля вместе с документами конфеты.

– Я все слышала и базарить с вами, как вы выразились, не собираюсь. Дадут указание – сделаю. Так что можете разворачиваться со своими трюфелями. Жене подарите. У меня ваш шоколад вот где застрял, поперек горла, подавилась им.

Анна Павловна, так звали старшую кладовщицу забыла ее раньше представить, рассмеялась:

– Он с разрешением и явился, Лейбзон очень раки любит, особенно крупные, ему уже их варят. Зелёная ты у нас ещё. Толик, а мы тоже раков уважаем. А ты, Олюшка? Равнодушна? А я обожаю. Под пиво еще так уплетаешь. Пальцы только наколоть можешь, если чистить не умеешь.

Толик пожал плечами:

– Нет проблем, сейчас машину подгоню.

Анна Павловна замотала головой:

– Э, нет, сюда не надо, на дом с доставкой. Сейчас черкну адресочек. Договорились. Не удастся пару ящиков, хотя бы один, в следующий раз долг отдашь.

Толик обрадованно вывалил почти полный портфель накладных вместе с коробкой конфет и шоколадкой «С праздником».

– Уберите к черту, себе в рот запихните, – каюсь, была грубовата, нарушила правила обходительного обращения с посетителями, но злости моей в тот момент не было предела.

А этот Толик скорчил рожу и начал хохотать: – Что, влетело тогда? Ты о раках не пиши, никто ж не заметит и не проверяет Зинка так штамповала. Мне без разницы, лишь бы ваша печать была.

В транзитной ведомости таких наименований не было, какие притащил этот аферист. Какая клубника в конце ноября? А лягушки меня вообще добили, глаза на лоб полезли.

– Какие ещё лягушки? – меня раздирала еще большая злость, она подавляла рвавшийся изнутри наружу смех.

– Олечка, живые пухленькие, очень даже съедобные, особенно попка с ножками, – облизав свои противно пухлые, не по возрасту, губы и шмыгнув носом, вкрадчиво произнес великовозрастный Толик. – Не про нашу честь, Оленька, продукция, как и раки, тоже раз в неделю её отправляем в ресторан на Эйфелевой башне. Про такую слышала? Иногда и Москве перепадает, там тоже люди приличные живут. Киев москалями их обзывает, а они в ответ нас – хохлами. Вот так и дружим.

– А где вы столько лягушек ловите?

– Места знать надо, правда, Павловна? – он весело подмигнул нам обеим. – Олечка, ты слышала когда-нибудь о таких городах, как Килия, Рени, Измаил? Там местные жители их выращивают, а мы, потребкооперация, закупаем и продаём. Пока соберём на целый самолёт, сколько хозяйств надо объехать, – продолжал он, – потом туда-сюда с документами, везти в аэропорт, продукт скоропортящийся, надо все быстро. Да гори всё пропадом, вторые сутки на ногах, не знаю, когда домой доберусь, на диван рухну. Здоровый вроде мужик, а сил уже никаких. Вчера такой футбол пропустил: «Черноморец» со СКА.

Анна Павловна терпеливо ждала, когда бедняжка Толик выговорится.

– А ты сам-то этих жаб пробовал? – спросила она.

– Девчата, пальчики оближешь, как женские попки, все одна в одну – нежные, беленькие, с соусом.

Он от удовольствия и, наверное, сравнения с женскими задницами даже причмокнул, и от этого причмокивания меня чуть не вырвало. Я больше не могла смотреть на этого раково-лягушачьего снабженца. У Павловны он прикупил пару бутылок кубинского рома и сделал тётям ручкой.

– Какой хороший хлопец, от не повезло в жизни, так не повезло. Жена при родах окаменела.

– Как это?

– Та кто его знает, такие сложные роды, ой сложными были. Двойня, то ли тройня. Двое выжили, а жену парализовало. Хороший мужик, очень хороший, не сдал её в дом инвалидов. Сам ребятишек поднимает и за ней ухаживает.

– А дети маленькие?

– Артём, у Толика сколько лет девчушкам?

Артём почесал затылок:

– Моим двенадцать, значит, его пацанкам по десять. От хлопец влип, – огорченно вздыхала Артем. – Ему все сватали баб, хороших баб, а он всё за своё: лучше моей Танечки нет! Хоть ты убейся. Анюта, давай понемножку, сердце щемит, когда этого хлопца вижу.

Грузчик Артём, когда на складе не было посторонних, обращался к Анне Павловне по-свойски. Мне стало так неудобно за собственную грубость: