Читать книгу "Русский аркан - Александр Громов"

– Нынче утром исправили. Однако, Мишель, ты подумай…

– Нечего тут думать! Не желаю! – Цесаревича несло. – Я решил, ясно? Кончено. Только что попросил ее руки. Не поверишь, прямо гора с плеч. А давай-ка мы с тобой, Николас, спрыснем это дело… – Михаил Константинович извлек из внутреннего кармана плоскую фляжку, свинтил колпачок, глотнул. – На, держи. Выпей за мое счастье. А я, пардон, отойду на минутку… нет, ты за мной не ходи, я мигом, тирьям-пам-пам…

– Постой, Мишель, неудобно, – воскликнул Лопухин, сообразив, что к чему, но цесаревич лишь махнул на него рукой.

Черт побери! Воспитанному человеку следовало бы отвернуться, когда другой человек справляет малую нужду у стенки беседки, но Лопухин отворачиваться не стал. «Кошмар, – метались в его голове панические мысли. – Позор! Скандал! И это наследник престола российского! Почти на глазах у всех!..» Потом он вспомнил, что японцы относятся к этому терпимо, и слегка успокоился. Авось сойдет. А еще через мгновение взглянул на беседку и обомлел.

Это строение с загнутой по японскому обыкновению двускатной крышей, вовсе не было беседкой. Оно было тем, что в русском языке обозначается словом «часовня», а как по-японски – Лопухин не знал и сейчас меньше всего хотел выяснить. И в ней, конечно же, есть изображение Будды, только отсюда его не видно… Боже, что делать? Кинуться, оттащить дурака в сторонку, пока не поздно?.. Яростный вопль ударил в уши, и Лопухин понял, что опоздал. К начавшему недоуменно оборачиваться цесаревичу с невероятной скоростью несся коротконогий японский полицейский с саблей на замахе. Рванувшись наперерез, Лопухин сразу же понял: он не успеет помешать убийству… не успеет!

И стрелять поздно. Просто-напросто нет времени извлечь из кармана проклятый револьвер. А трость?.. Трость сгоряча отброшена, и эта ошибка сейчас окажется фатальной.

Лопухин бежал со всей скоростью, на какую был способен. Мир вокруг него остановился. Вот некоторые гуляющие обернулись на дикий крик и замерли в оцепенении, вот японский гвардейский офицер указывает стеком на грозящую цесаревичу опасность, но гвардейцы еще не осознали, что надо делать, вот два русских морских пехотинца проявили медленный интерес…

Поздно!

Крича нечто бессвязное, но, несомненно, гневное, японский городовой стремительно набегал на цесаревича, а тот – Лопухин видел это отчетливо – лишь выкатил глаза и рот раскрыл, не то испугавшись, не то изумившись…

И как же глупо все это было! Уберечь цесаревича от одной беды, затем от другой, распознать вторую – и не суметь спасти наследника престола российского от обыкновенного японского полицейского, выведенного из себя кощунственным поведением заморского варвара! Преступно глупо…

Некая тень метнулась из-за угла «часовни» – невысокая, коренастая, почти квадратная. И в тот момент, когда японец уже не мог остановить удар, этот квадратный человек – Лопухин узнал боцмана Зорича – оказался точно на линии удара. Между японцем и цесаревичем.

И принял удар.

В следующее мгновение граф налетел на японца, сбил его с ног и, не удержавшись, покатился сам. Проворно вскакивая, вновь невольно запечатлел в памяти застывшую, как на фотографическом снимке, картину: замерший в падении навзничь боцман с тонкой красной полосой от ключицы до пояса, обернувшийся, но еще не застегнувшийся цесаревич с отвисшей челюстью, бегущие к месту покушения японские гвардейцы, спешащие на выручку морпехи во главе с неизвестно откуда взявшимся Розеном и с ними Нил, черти бы его взяли…

Японец тоже вскочил. Он не выпустил из рук саблю. Мгновенно обведя пространство вокруг себя диким взором, он издал еще один вопль и вновь бросился на цесаревича, в безумном гневе своем полностью игнорируя Лопухина. И напрасно.

Подсечка заставила его вновь упасть. Подняться ему уже не дали. Налетевшие гвардейцы с хриплым хаканьем полосовали безумца саблями, и звук был такой, какой бывает, когда хозяйка рубит секачом капусту в деревянном корыте.

– Ваше императорское высочество, вы живы? – кричал подбежавший Розен, а цесаревич в ответ только пялил глаза, не в силах произнести членораздельное слово.

– Полковник, уведите его! – крикнул Лопухин таким голосом, что никто не усомнился в его праве приказывать. – Быстро! Найдите врача. Все прочь отсюда! Все, я сказал!

Не дожидаясь, когда Розен исполнит требуемое, он опустился на колено и наклонился над Зоричем. С первого взгляда было понятно: с такими ранами не живут. Минуты боцмана были сочтены. Просто удивительно, что он еще дышал и, мало того, был в сознании.

– Почему? – тихо спросил его Лопухин.

Ему пришлось повторить вопрос, прежде чем боцман понял и шевельнул губами. Но сказать ничего не смог.

– Почему вы спасли жизнь цесаревича? – настаивал Лопухин. – Вы ведь хотели его убить. Почему вы не сделали этого раньше?

Губы боцмана судорожно шевелились. Он пытался говорить. Любой, кто не раз видел смерть, знает: в последний момент умирающим подчас надо сказать многое тем, кому еще суждено жить. Очень надо. Но не всегда получается.

– Слав… – с трудом выговорил Зорич. – Не глу…

– Все верно, – кивнул граф. – Так я и думал. Конечно, вы член «Русской рати», патриот и монархист. Настолько монархист, что ради идеи монархии готовы поднять руку на недостойного, с вашей точки зрения, наследника престола, не способного принести России ничего, кроме бед. Так?

Глаза боцмана показали: так.

– Но вас устраивала далеко не всякая смерть цесаревича. Смешной, глупый и уж тем более позорный вариант смерти никак не годились – они нанесли бы ущерб престижу монархии. Перед вами поставили задачу: убить, но так, чтобы гибель цесаревича выглядела возвышенно-героически. Во время боя с исландцами вам не удалось осуществить ваше намерение – цесаревич сидел взаперти. Позже не нашлось достойной причины для славной гибели. Временами вам мешал я. Ведь это вы копались в моей каюте? Хотели понять по моим заметкам, насколько близко я к вам подобрался, верно?

Зорич медленно опустил и поднял веки: все верно, все так.

– И в дирижабль стрелял тоже ваш человек? Вы в это время находились на судне, я знаю. Кто же стрелял?

– Не… – простонал боцман, мучительно пытаясь помотать головой. – Не…

– Не ваш? – Лопухин помолчал секунду. – Странно. Но я вам верю. Вы идеалист и служитель идеи. Возможно, даже благородной, – добавил он, понизив голос. – Сейчас вы чувствуете, что умираете полным дураком, ибо вы спасли цесаревича, вместо того чтобы убить его. Спасли от позорной смерти ради идеи. Не казнитесь: вы все сделали правильно и в некотором роде достигли своей цели. Цесаревич Михаил Константинович не будет царствовать. Он принял решение отказаться от своего права на престол.

Пузырящаяся кровь выступила на губах боцмана, и все же губы сложились в подобие улыбки.

– А теперь, когда ваша цель достигнута, дайте мне понять: кто из руководства «Русской рати» приказал вам совершить злодейство? Такое решение не могло быть коллегиальным, это сделал один человек… один решительный человек в толпе болтунов. Кто он? Адмирал Грейгорович?