Читать книгу "На крестины в Палестины - Алексей Лютый"

– Да без проблем. Выруби, – пожал плечами Сеня. – Только потом сам будешь у Боэмунда подгузники менять, грудью его кормить и пенсию по инвалидности выплачивать.

Жомов озадаченно потер затылок. Видимо, вращательно-поступательные движения ладони по черепной коробке действительно благоприятно воздействовали на кору головного мозга омоновца, поскольку после такой нехитрой операции Ваня быстренько решил, что часто бить человека по голове – это плохо. Надо или сразу убить, или применять к задержанному стукательно-тыкательную анестезию не чаще, чем один раз в сутки. Желательно утром и натощак, чтобы потом весь день пациент ничего не просил и сладко стонал в уголочке.

– В общем, Сеня, мне все ясно, – после недолгих, но интенсивных раздумий проговорил омоновец. – Ты у нас умный…

– Спасибо, – низко поклонился Рабинович.

– Да подожди ты, дурак! Дай сказать, а то забуду, – возмутился Жомов и растерянно посмотрел по сторонам: – Ну вот. Забыл…

– И слава богу, – облегченно вздохнул Сеня и повернулся к Фатиме: – Что у нас на ужин?

– Кому что, – пожала плечами злопамятная Фатима. – Тебе с красавчиком плов с бараниной, а у святого отца пост начинается. Поэтому ему то же самое, но мясо отдельно. Отдельно от плова и совместно с Мурзиком.

– Не понял, это чем меня кормить собираются? – Криминалист подскочил вплотную к танцовщице.

– Рисом, – вместо нее ответил Рабинович. – И, судя по всему, даже не вареным. – Он хлопнул застывшего в немом гневе друга по плечу. – Да не бойся ты. Пошутила она. Будет тебе и белка, будет и свисток…

И все-таки Жомов с дозировкой своего кулачного наркоза немножко не угадал. Боэмунд упорно не желал приходить в себя самостоятельно. До самого ужина он так и не проявил никаких признаков жизненной активности, и сердобольному Сене пришлось идти и приводить рыцаря в чувство. Для чего Рабинович использовал следующие инструменты: ведро с ледяной водой, две затрещины, отборный мат и, когда рыцарь все же открыл глаза, милейшую улыбку.

– Очухался? – заботливо поинтересовался Сеня и, получив в ответ от Боэмунда утвердительный кивок, махнул рукой в сторону походного стола: – Пошли поужинаем.

– А что со мной было? – растерянно поинтересовался перстоносец у кинолога. – Прямо как лошадь копытом лягнула.

– Хуже. Но все это в прошлом, – усмехнулся Сеня. – Пойдем, говорю, пока я добрый, поужинаем, чем бог послал.

– Лично Бог послал? – удивился рыцарь, все еще не пришедший в себя после знакомства с Ваниным кулаком.

Рабинович горестно вздохнул и, не желая больше дискутировать, рывком поднял рыцаря с земли. Боэмунд несколько секунд растерянно осматривался, а затем пошел к столу, подталкиваемый в спину кинологом. Причем двигался вперед так безвольно, что Сеня уже начал подумывать о том, что Жомову за излишнее усердие придется выносить выговор. С занесением в грудную клетку. Однако делать этого не пришлось, поскольку к крестоносцу разум благополучно вернулся.

– Ах, вот оно что?! Теперь я все вспомнил! – завопил рыцарь, оглядывая всех членов экспедиции. – Значит, так вы со мной? Похитили и думаете, что подобные бесчинства сойдут вам с рук? Да я не посмотрю, что вас сам папа Урбан благословил. Я до Всевышнего с жалобой дойду. А уж ваше непосредственное начальство узнает о ментовском беспределе непременно. И прокурор тоже!.. И вообще, я объявляю голодовку и требую адвоката!

– Сеня, он так всю дорогу орать будет? – возмутился омоновец, и Рабинович в ответ только плечами пожал. – Тогда, может, его действительно еще раз вырубить?

– Не посмеете! – завизжал перстоносец. – Я вообще тогда откажусь от… – И запнулся, поскольку увидел Фатиму, выходящую из-за телеги с огромным блюдом плова в руках. – Так куда вы направляетесь? В Иерусалим? Прекрасно! Я пойду с вами. А то, что меня из армии выкрали, так это даже замечательно. Вы не представляете себе, как тяжело с этими необразованными идиотами целыми днями общаться. Один писарь у меня культурный человек. И тот такие загогулины на бумаге рисует, что я их прочитать не могу…

– Потому что не умеешь, – вставил словечко в монолог Рабинович, ревниво поглядывая то на танцовщицу, то на Боэмунда.

– Ты только посмотри, что с людьми любовь делает, – обращаясь к омоновцу, тихо проговорил Попов.

Сеня стрельнул в его сторону гневным взглядом, от которого криминалист потупился и стал смеяться себе в кулак. А Рабинович снова посмотрел на рыцаря и обреченно вздохнул. Что же, хоть на любовном фронте одним конкурентом больше стало, но зато о том, что по пути к Иерусалиму делать с Боэмундом, больше не нужно беспокоиться. Теперь-то рыцарь будет как шелковый!

Глава 5

Почти двое суток мы мчались по холмистой равнине, пытаясь достать неуловимых дубликатов. Один раз мы даже наткнулись на их стоянку, пепел костра которой был еще теплым. Казалось, вот-вот мы их настигнем, но каждый раз происходило невероятное. Наши двойники умудрялись исчезнуть прямо из-под моего весьма чуткого носа. Причем делали это так, что даже следы не сразу удавалось отыскивать. Сеня осунулся с лица и постоянно косо на меня посматривал, будто я в его любимую форменную фуражку мозговую кость запрятал. А мне ему и сказать было нечего. Ну что я могу сделать, когда то ли эти гады следы идеально заметать умеют, то ли опять идиотское время со своей дурацкой спиралью чудит?!

Впрочем, определенные плюсы в нашем положении все-таки имелись. Теперь, по крайней мере, мы точно знали, что трое мародеров, садистов и развратников, выдававших себя за моих ментов, были из параллельной вселенной. После того как я пару раз понюхал оставленные ими вещи, ошибиться было невозможно. Может быть, человек бы и спутал Сеню-оригинал с Сеней-2, но мой нос меня никогда не обманывал. И уж я скорее поверю ему, чем своим глазам: то, что не пахнет Рабиновичем, Рабиновичем в принципе быть не может!

В общем, практически все были уверены, что наших двойников неизвестный вражина вытащил из параллельной вселенной, и лишь один Андрюша то ли по вредности характера, то ли из-за природной лени твердил, что мародерствующая троица – это не кто иные, как сами доблестные российские милиционеры, но деформированные коварным временем. А поскольку самого себя поймать невозможно, то нечего и бегать за ними. И лишь когда во дворе дома одного из местных маленьких султанчиков мы нашли дохлую акулу, пронзенную тремя копьями и плавающую в бассейне кверху брюхом, только тогда Попов заявил:

– Да это садисты какие-то! Раз уж они могли так с безобидной рыбкой поступить, то меня точно среди них быть не может!

– Ничего себе безобидная рыбка, – хмыкнул Ваня, разглядывая акульи зубы. – Слушай, Андрюша, а ты мне такого зверя достать не можешь? Я ее к теще в ванну запущу, когда она мыться надумает. Вот интересно будет, кто из них кого загрызет.

Попов только покрутил пальцем у виска, но отвечать на жомовский вопрос не стал. Если честно, то я бы тоже не решился. Сомнения меня гложут, успела бы акула из ванны сбежать, или Ванина теща из нее балык быстрее бы сделала?.. А вот в том, что я-то ни за что ближе чем на три метра к Ленкиной матери не подойду, даже после всего, что мне в скитаниях перенести пришлось, уверенность была абсолютная. Я еще не самоубийца! И уж если Ваня боится своей тещи, мне от нее и вовсе подальше держаться нужно.