Читать книгу "Где ты теперь? - Юхан Харстад"

Ведут себя как ни в чем не бывало.

Становится еще тяжелее.

Срыв.

Для него, человека, побывавшего на Луне, все безвозвратно изменилось.

Наступает трудное время. Ужасное время. Призраки подкрадываются ближе, забиваются под одеяло, Олдрин вылезает лишь посмотреть телевизор. Настроение скачет: мгновения эйфории сменяются долгими периодами парализующей депрессии, о которой известно лишь близким, и когда семейный врач сообщает ему, что необходимо срочное вмешательство психиатров, Олдрин решает оплатить лечение из собственного кармана. Он не хочет, чтобы в НАСА узнали об этом. Принимая риталин, он продолжает выступать с докладами, вплоть до того дня, когда сразу после интервью, данного на одном из банкетов, его находят в вестибюле в слезах. И на этом Баз Олдрин остановился. Все остановилось. По утрам он по-прежнему отправляется на работу, твердо решив закончить дела, но лишь усаживается на стул и часами тупо смотрит в окно, а затем, поднявшись, выходит, садится в машину и едет на побережье. Там он подолгу бродит, пока не убеждается, что время уже достаточно позднее и дома все уже легли спать. Только тогда он возвращается, садится перед телевизором и пьет виски. Это повторяется все чаще и чаще, в конце концов так он проводит каждый вечер, отчаяние затягивает его глубже и глубже, он боится спать в темноте, и поэтому ночами не спит, единственная его надежда на то, что он вообще прекратит что-либо чувствовать. Теперь ему плевать, узнают ли в НАСА или нет, он хочет, чтобы ему помогли, прежде чем все станет непоправимым. Психиатр понимает серьезность ситуации и согласен отправить Олдрина в Сан-Антонио. Олдрин сообщает отцу, что сильно болен, но отец отказывается это понимать: он достиг такого успеха, как же можно настолько себя недооценивать. Отец предлагает повременить, не вмешивать в это дело НАСА, не брать больничный, ведь если сохранить хорошую мину, то теперь он сможет работать, где захочет. Тогда Джоан кричит Олдрину-старшему, что откладывать нельзя, потому что Баз болен, и она готова драться с каждым, кто попытается остановить ее. Баз Олдрин сидит рядом, а она рассказывает психиатру, что подумывала о разводе, но теперь, пока Баз болен, об этом и речи быть не может, только если потом, когда они смогут сесть и спокойно все обсудить, но сейчас, когда он болеет, она готова до смерти за него сражаться. Даже несмотря на то, что в доме чувствуется жизнь, только когда его нет. Она говорит, а супруг ее сидит рядом, положив руки на колени, смотрит на ковер и надеется, что кто-нибудь придет и все это прекратит.

А потом, однажды вечером, когда Джоан и врач уже договорились с больницей в Сан-Антонио, она собирает его чемодан, а Олдрин стоит в дверном проеме, не понимая, чем эти люди занимаются и при чем здесь он.

Эдвин Э. Олдрин госпитализирован 28 октября 1971 года, больница Уилфорд-Холл, база военно-воздушных сил в Бруксе. Два раза в день с ним проводят беседы, он принимает успокоительные и антидепрессанты, тиоридазин. Медленно идет на поправку. Врачи спрашивают, думал ли он о самоубийстве, и он бормочет в ответ, что у него не хватило бы сил выбрать способ, потому что перед ними человек, который устанет, даже если попытается поднять колибри, но он медленно идет на поправку, с каждой беседой ему становится лучше. А высоко над ними астронавты бродят по Луне или вертятся на орбите, и оттуда Земля кажется им пустынной, словно на ней нет ни войн, ни домов, ни людей, ни проблем.

Проходит три года со дня его полета на Луну, он лежит в больнице военно-воздушных сил Лэкленд в Сан-Антонио, Техас. Он подходит к окну, видит полнолуние и тогда решает начать все заново. Баз Олдрин стоит у окна в больничной пижаме и разговаривает сам с собой. Ты побывал на Луне. Ты это сделал. Первым. Повторить такое невозможно. Ни тебе, ни кому-то другому. Поэтому отправляйся отсюда к черту и живи той жизнью, какой пожелаешь.

Но путешествие оказывается долгим.

The melancholy of all things done.[94]

Программа «Аполлон» завершена досрочно.

Для НАСА наступают тяжелые времена, и Олдрин увольняется.

Проработав больше двадцати лет в военно-воздушных силах, он увольняется с должности командира техасского подразделения летчиков-испытателей.

И мало-помалу об Олдрине начинают забывать. В людской сутолоке Баз Олдрин становится незаметным.

Он устал. И год от году не легче.

Он пьет. Теряет контроль над собой, ему тяжело.

Дела идут хуже некуда.

Семья тает. Хлопнув дверью, Джоан Арчер уходит.

И все идет не так, как могло бы.

И тем не менее все так, как положено. Все расставлено по своим местам.

Я постоянно пытался найти тот момент, то мгновение, но так и не смог. Свой самый дальний полет он уже совершил, но это ровным счетом ничего не значит. Так ему из этой ловушки не выбраться. С каждой порцией выпивки он надеется, что тело его уменьшится, он станет таким крошечным, что сможет испариться, раствориться в ткани собственного пиджака, однако выпивка наносит ему лишь удар за ударом. Я стараюсь определить, когда именно Базу Олдрину удалось вытащить самого себя за волосы, в какое мгновение он осмелился додумать эту мысль до конца.

Чтобы стать первым, нужны необыкновенные способности, сила воли и удача.

Однако если ты стал вторым, тебе понадобится огромное сердце.

И поэтому ты, Олдрин, тоже воскреснешь из небытия, придет твое время, все наладится, вся жизнь, потому что можно жить счастливо, даже если никто на тебя не смотрит, можно быть талантливым, даже если тебя не помнят. Свое дело ты сделал, ты был большим винтиком, но многие тебя забыли, и поэтому все у тебя мало-помалу наладится. И ты завязываешь с выпивкой, вновь постепенно принимаешься за работу, и все встает на свои места. Ты опять женишься, восстанавливаешься, разрабатываешь замечательные проекты, выступаешь с докладами. Благодаря тебе мы когда-нибудь все слетаем в космос и увидим то, что ты уже однажды видел. Мне кажется, что за это придет праздник и на твою улицу. И когда у калифорнийского побережья ты со своими детьми будешь нырять за кораллами, когда будешь смотреть телевизор или обнимать по вечерам в ванной жену, ты будешь под защитой.

Я продолжал работать у Гуннара, но он тоже заметил, что в мыслях я был уже далеко. Я стал беспокойным. Вообще-то мы договорились, что я проработаю до конца сентября, но когда я попытался обрисовать ситуацию, он быстро понял, к чему я веду. Он искренне надеялся, что я останусь до следующего года, так он сказал. Однако вовсе не собирается меня переубеждать. Мне самому решать, когда уехать. Я начал готовиться. А потом заметил, что вновь скучаю. Но скучал я не по Йорну. И не по Хелле. Я скучал по Хавстейну. По Карлу. По Анне и Палли. Мне не хватало сходства с кем-то. А еще я скучал по Софии.