Читать книгу "Третье откровение - Ральф Макинерни"

— Что такая очаровательная девушка делает здесь? — спросил Нил, когда они встретились второй раз, уже за пределами Ватикана.

— Кто сказал, что я очаровательная девушка?

— Я, только что.

Лицо Донны медленно расплылось в улыбке, открывая ровные зубы, один за другим.

— А вы даже выглядите как журналист.

— Это здесь такое освещение, — сказал Нил.

«Здесь» — это ресторан «Амброджио» на Борго-Пио. Между столиками беззвучно скользили кошки, а птицы, точно бросая им вызов, пикировали на землю за упавшими крошками. На столике стоял кувшин красного домашнего вина, оказавшегося лучше, чем ожидал Нил, и они воздавали ему должное. Донна сидела напротив, с видом женщины, у которой свободен весь вечер. Когда они обменялись номерами телефонов и адресами электронной почты, чтобы облегчить общение, в этом было нечто большее, чем чисто деловой контакт.

— Чем занимается мистер Куандо?

— Тем же, чем миссис Адмирари.

— Никакой миссис Адмирари нет.

— Знаю.

Так, так. Однако, как выяснилось, эта встреча была лишь чисто деловым знакомством. Нил пришел к выводу, что Донна принадлежала к категории тех женщин, кто просто не может не быть женщиной. Она напомнила ему Лулу фон Акерен — грустные мысли. Ну, не такие уж и грустные. Вся беда Лулу заключалась в том, что где-то существовал мистер фон Акерен, о чем Нил узнал, только когда сделал предложение. Они лежали вместе в кровати, и Лулу поведала эту печальную историю. Она подала прошение о расторжении брака, но получила отказ. Быть может, Лулу помогла бы ему начать жизнь сначала. Нил был опустошен. Как только он лег с ней в постель, он сразу же об этом пожалел. Лулу была другой. Нил горел желанием сделать из нее честную женщину. А вместо этого получил рассказ о ее первом браке, по-прежнему законном в глазах церкви.

Они искали способ обойти эту проблему. Оба знали священников, которые с радостью бы нарушили строгие законы церкви относительно брака. Один знакомый каноник убеждал Лулу в том, что та сама может аннулировать замужество. У него это чем-то напоминало обычаи шариата. Я с тобой развожусь, я с тобой развожусь, я с тобой развожусь.[135]Однако ни Нил, ни Лулу не могли заставить себя пойти на подобные уловки. В тот момент Нил готовил материалы для Эн-си-ар, как и Лулу, но если значение первых двух букв в аббревиатурах у них совпадало, то у Лулу «Р» означало «реестр», в то время как у него — «репортер».[136]Видит Бог, ни о какой ортодоксальной вере говорить не приходилось. В его заметках слышались отголоски гневного недовольства позицией официальной церкви. Но в сердце своем Нил оставался все тем же мальчиком-католиком, которого воспитали его родители. Поэтому их с Лулу отношения зашли в тупик. Любовь увядала, время от времени вспыхивая, но каждый раз натыкаясь на непреодолимое препятствие. И вдруг Лулу перешагнула его, выйдя замуж за Мартинелли.

— Печально, — сказала Донна, когда Нил выложил ей все это; она улыбнулась. — Ты подвел черту?

Нил обиделся. Конечно, Донна была права. Вполне возможно, Лулу стала бы оружием, которое разрушило бы оборонительные порядки Донны. Быть может, только сейчас наступила запоздалая реакция. И это приглашение в квартиру в мансарде якобы для того, чтобы наблюдать сверху за обменом документами, на самом деле преследовало и другие цели.

Поэтому Нил с легким сердцем вошел в здание, выяснил, что лифт отсутствует, и, преодолев, казалось, не меньше десяти тысяч ступенек, поднялся на мансардный этаж. Он предварительно позвонил снизу, и Донна ждала его у открытой двери. Подчеркнутая деловитость.

— Заходи.

Она провела Нила в комнату. Дверь на балкон была открыта. Нил направился было туда, но Донна его остановила.

— Нет, нет. Подожди. Не спугни их.

Нил отступил назад.

— По моим половина третьего, — сказала Донна. — А по твоим?

Он сдвинул манжету.

— То же самое.

И тут раздался звонок.

Донна посмотрела на него, он посмотрел на нее, затем оба взглянули на свои сотовые. Только после второй трели до них дошло, что звонят в дверь.

— Взгляни, кто там.

Нил посмотрел в глазок и обернулся.

— Это какой-то священник.

— Священник?

Донна прошла через комнату и открыла дверь. Высокому священнику ряса была коротка. Он прошел в квартиру, захлопнул дверь и сказал:

— Вы пойдете со мной.

В руке у него был пистолет.

V

Он провалился спиной вперед в податливую пустоту

Дортмунд, сидевший в плетеном кресле в сени деревьев виллы Стритч, отбросил «Разум и чувства» на металлический столик. Он только что приказал Трэгеру отменить встречу с Анатолием, а Трэгер отказался ему подчиниться.

— При всем уважении, ты мне больше не начальник.

— Я больше никому не начальник. Я думал, я твой друг.

Трэгер кивнул. Наступил деликатный момент, однако Трэгер решил во что бы то ни стало встретиться с Анатолием. Он объяснил Дортмунду, что, какой бы призрачной ни была надежда, возвращение третьей тайны Фатимы — единственный способ снять осаду с Ватикана.

— Винсент, из этой затеи ничего не получится.

— Есть другие предложения?

Дортмунд потянулся было за романом Джейн Остин, затем отдернул руки. Казалось, он ищет тазик с водой, чтобы их вымыть.

— О предстоящей встрече известно всем, — сказал он.

— Знаю.

— Винсент, вы с Анатолием станете мишенями для самых разных соперничающих сил.

Трэгер это понимал. Сначала ему казалось, что опасность угрожает в первую очередь Анатолию. Разочаровавшийся бывший сотрудник КГБ собирался рассказать о роли, которую играл в покушении на Иоанна Павла II Чековский. Когда Анатолий спросил Трэгера, имел ли нынешний посол России отношение к тому заговору, Трэгер посмотрел ему в глаза и ничего не сказал. Существует много способов ответить на вопрос. Анатолий видел в отмщении цель жизни, следуя логике, которую Трэгер не мог понять. Но он понимал чувства врага: окружающий мир прошел своим путем мимо него, к новой, еще более безумной фазе, и оказалось, что жизнь прожита впустую. Ради чего нужно было убивать, разрушать, выкрадывать, борясь за господство в черно-белом мире? Мир стал серым. Бесцветным. Улицы запружены обезумевшими толпами, теперь уже не послушным инструментом для достижения высших целей, а фанатиками, одержимыми религиозным рвением. Одно дело рисковать собой ради великой цели; но как сражаться с тем, кто по собственной воле взрывает себя в людном месте, кто направляет самолет в небоскреб, ослепленный надеждой попасть в рай, ему обещанный?