Читать книгу "Протокол «Наследник» - Александра Лисина"

Исходя из рекомендаций Эммы, уже на шестой день пребывания в карцере я полностью прекратил тренировки, по максимуму уменьшил мышечную активность, подолгу проводил время в медитациях, да и во всех остальных смыслах перешел на энергосберегающий режим.

Еще через день подруга, пока искала для меня воду, осушила подземелье настолько, что поступающий по вентиляции воздух уже не мог удовлетворять мои потребности, и неумолимо усиливающаяся жажда начала донимать меня уже серьезно.

Какое-то время я еще терпел, стараясь побольше лежать, пореже дышать, целиком и полностью перешел на мысленную речь, чтобы лишний раз не расходовать жизненно важную влагу. Тогда как Эмма, обсуждая со мной планы на будущее, добросовестно собирала те крохи, которые я выделял, и почти сразу же возвращала обратно.

Однако вскоре и этого стало не хватать, после чего пришла пора вплотную задуматься о рециркуляции той жидкости, что скопилась в поддоне биотуалета.

Да-да. Еще один незапланированный источник влаги, который мог существенно продлить мое добровольное самозаключение в карцере. Причем если поначалу мысль об этом казалась мне отвратительной, то после почти суток колебания я все-таки дал добро на повреждение верхней части поддона и отвернулся, чтобы не видеть, как оттуда в мою сторону потихоньку полетел тоненький водяной ручеек.

В принципе, если бы дело ограничилось только этим, я бы более-менее справился и прожил оставшиеся до намеченного срока несколько суток без риска для себя, поскольку цикл жизнедеятельности моего организма стал по-настоящему замкнутым. Я почти ничего не выделял. Тем более не тратил, ну а если и тратил, то по минимуму, и тут ж все это, предварительно очистившись и пройдя дезинфекцию, возвращалось ко мне снова.

Если не вставать, не двигаться и по максимуму проводить время во сне или в медитации, энергии расходовалось совсем немного. Однако в глубокий сон мне помешал уйти потерявший свою функциональность браслет, из-за чего лишившийся блокировки дар начал всерьез меня беспокоить.

Все же я был еще очень неопытным магом, да и полный контроль над даром пока не приобрел. Нет, пока его сдерживал блокиратор, все было в полном порядке. Во время коротких занятий дар просто не успевал выйти из-под контроля, а потом его снова блокировали и до следующего урока он меня не тревожил.

Однако как только блокировка спала насовсем, оказалось, что она действительно была жизненно необходима. Я, е сожалению, еще недостаточно владел своей магией, чтобы рискнуть остаться без нее насовсем. У меня для наработки нужных навыков по контролю над магией попросту не хватало опыта.

Да, до поры до времени я этого не понимал, у меня просто не было возможности в этом убедиться. Однако в карцере эта проблема встала передо мной во весь рост, и я доподлинно выяснил, что бесконтрольно работающий дар — это действительно проблема.

Из-за него я временами вдруг начал самопроизвольно выдавать пока что мелкие и неопасные молнии, которые тем не менее однажды чуть не спровоцировали пожар. Они появлялись когда хотели, сколько хотели, летали где им вздумается и сильно мешали. Но если в обычное время я с этим не сталкивался, то без блокиратора мне приходилось каждый раз отвлекаться и прикладывать некоторое усилие, чтобы от них избавиться.

Из-за молний я не мог толком уснуть — стоило мне сомкнуть глаза, как эти гады тут же начинали выбираться наружу, шипеть, вонять и угрожающе потрескивать, срываясь с моей кожи в самых неожиданных местах, и портить то кровать подо мной, то пол, то пачкать и без того покрывшиеся копотью стены.

От этого я часто кашлял, вентиляция уже не справлялась, лежать, свернувшись калачиком, на узкой койке у самого пола становилось попросту невозможно, поэтому мне волей-неволей приходилось садиться, чтобы вдохнуть немного свежего воздуха.

Но вскоре мне и спать пришлось устраиваться сидя. Причем в такой позе, чтобы как можно меньше шевелиться. А затем и белье с себя снять, затолкав поглубже под матрац, чтобы упрямые засранцы до него не добрались и чтобы на мне нечему было загореться.

Молний, разумеется, после этого меньше не стало и временами я покрывался ими почти весь. Эти поганцы то и дело норовили меня пощекотать, укусить, ущипнуть, залезть в нос или ухо. А уж в волосах порой искрились так часто, что я мельком подумал, что теперь в пору в какую-нибудь киносагу записываться. Человеком-молнией, например, благо на Найаре этому никто не удивится.

Поначалу невыносимая назойливость моего же собственного дара меня, конечно, дико раздражала, поэтому я ворчал, ругался и регулярно разгонял упрямо лезущие в лицо молнии, чтобы не жужжали над ухом. Однако мелкие поганцы возвращались снова и снова. Каждый день. Настолько часто, что в какой-то момент это стало походить на игру, в которой я уже лениво, практически беззлобно отмахивался, а они все равно прибегали, легонько меня щекотали, едва заметно покусывали за кончики пальцев и тут же с веселым треском мчались прочь, кружась вокруг меня, как стая электрических мух.

Устав от мелких нахлебников донельзя, я однажды просто взял и прекратил с ними бороться. Вреда от них нет, так что фиг с ними, пусть летают.

Молнии такому решению сперва обрадовались, засуетились, затрещали, защекотали меня до зажмуренных век. Ну а когда стало ясно, что шевелиться я больше не намерен, они так же неожиданно угомонились, после чего облепили меня со всех сторон, как любимого папку, да и угомонились, время от времени пробегая по коже теплыми змейками и потихоньку согревая, благо в холодном карцере это оказалось весьма кстати.

Убедившись, что с ними больше проблем не будет, я с наслаждением зевнул и, окончательно успокоившись, попросил Эмму погрузить меня в сон на оставшиеся дни. Придут за мной, не придут… уже без разницы. Я в любом случае встану и начну действовать. Причем какими они будут, эти действия, теперь зависело исключительно от расторопности чиновников из министерства образования, но я решил, что, если они опоздают, то Моринэ в живых все-таки не оставлю.

Хрен с ними, с принципами. Так надежнее.

«Так что не опаздывайте, господа проверяющие», — напоследок подумал я. После чего наконец закрыл глаза и отрубился, оставив тикать невидимые часики, окончание работы которых не сулило начальной школе Ганратаэ ничего хорошего.

[1] Дэквион — миллион.