Читать книгу "Семейный портрет с колдуном - Ната Лакомка"

…стулья опрокинуты, свечи валяются в углу, в каплях застывшего воска, мамы нет, а у стены лежит папа – будто играет в спящего медведя. Лежит, раскинув руки, и он тоже перемазан бурым и красным… кровью…

- Что ты наделала! – этот вопль вырвал меня из сети картин, и я поняла, что стою коленями на ковре, солнце льется в окно, а Вирджиль Майсгрейв в расстегнутой рубашке трясет меня, схватив за плечи.

Я смотрела в его бледное лицо, в горящие зеленые глаза, и понимала всё больше и больше.

- Это ты убил моих родителей, - сказала я медленно.

- Эмили, я… - начал он, но договорить не успел.

Ненависть оказалась такой сильной, что я переполнила меня от пяток и до макушки. Это было, как со свечами – немного усилий и представить, что ты хочешь получить…

От удара магией колдун отлетел к стене, сшибив по пути кресло. С каминной полки посыпались какие-то фигурки и книги, а зеркало, зашатавшись, рухнуло и разлетелось на миллион осколков.

Колдун лежал, раскинув руки, совсем как мой отец, и не подавал признаков жизни. Я подползла к нему на четвереньках, не обращая внимания на осколки зеркала, больно впивающиеся в ладони, и вставила в замочки на браслете второй ключик, а потом и третий…

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍…ночь, совсем темно, идет дождь. Юноша с зелеными глазами несет меня на руках, укутанную в плащ. Он идет между огромных каменных стен, опутанных плющом. Стены стоят, как затаившиеся великаны. Мне страшно, холодно, и я не понимаю, где мама. «Всё хорошо, - утешает меня юноша, запыхавшись от быстрого шага, - почти пришли… Всё будет хорошо…». Перед нами огромный замок, дверь открывается, юноша входит внутрь, бежит по ступеням, открывает какую-то дверь. «Отец! Отец! – кричит он с порога, проходит к горящему камину и усаживает меня в кресло. – Я был у Джейн… - он понижает голос и говорит теперь торопливо, захлебываясь словами и… слезами. Кажется, он плачет. Я думаю, что он слишком большой, чтобы плакать. Но мне тепло, я устала и хочется спать. В камине горят какие-то тряпки, наваленные поверх поленьев, и пахнет противно – я зажимаю нос ладошкой. Кто-то подходит к креслу и резко срывает с меня плащ. Я поднимаю голову и вижу мужчину – высокого, чернобородого, со злыми темными глазами. Я очень боюсь его и пытаюсь натянуть плащ на голову, чтобы не видеть этого злого взгляда, но мужчина снова срывает плащ и говорит: «Кто это? Ты откуда ее притащил?». Подходят ещё двое мужчин – один черноволосый, а другой – рыжий, тощий, и глаза у него бегают. «Это дочь Джейн, - юноша подбегает ко мне, растирая мои руки. – Я нашел её… - юноша тянется к каминным щипцам, чтобы поворошить поленья, и вдруг останавливается. Замирает, словно увидел что-то страшное. – Так это вы… - он встает между мною и тремя мужчинами, сжимая каминные щипцы. – Что вы сделали с ней?!». Я прячусь под плащ, потому что мне очень, очень страшно. Но смотрю в щелочку, потому что не смотреть – это ещё страшнее. Юноша стоит перед тремя мужчинами – совсем маленький, тонкий, как веточка, а они – огромные, сильные, они кажутся мне похожими на те каменные стены в саду…

…«Сами виноваты, виконт, - говорит чернобородый мужчина, разглядывая меня, вжавшуюся в кресло. – Не надо было лезть под руку, так что теперь не скулите». Мне и правда слышен тонкий не то стон, не то плач. Мужчина хочет взять меня на руки, но тут раздается истошный крик: «Я вам не позволю!». Юноша бросается на мужчину, отталкивает его, заслоняет меня. Он зажимает левой ладонью глаз, между пальцев сочится кровь – каплями, струйками. Кровь льется на плащ, укутывающий меня, на мое платье. Я не кричу только потому, что меня сковало страхом от макушки до пяток, и я могу только тянуть на голову полу плаща, пытаясь спрятаться. «Не глупи, Вирджиль, - говорит чернобородый мужчина. – Я всего лишь проверю, какая у неё кровь». «Возьми мою!», - говорит юноша яростно. «Ты – мой сын. Я никогда не позволю принести тебя в жертву», - слышу я в ответ. «А чужих детей позволишь? – зло кричит юноша и добавляет: – Всякого, кто тронет ее, я убью. Клянусь. Клянусь своей кровью!», - он отнимает руку от лица и стряхивает капли крови на пол, читая нараспев что-то непонятное. Но я вижу только страшную глубокую рану на месте левого глаза. «Дурак, - раздраженно бросает чернобородый. – Думаешь, справишься с таким колдовством? Брось, Вирджиль…». Я прячусь под плащ, потому что потом становится совсем страшно – все кричат, что-то падает, что-то оглушительно грохочет…

…юноша гладит меня по голове, зажимая ладонью левый глаз. Вернее – пустую глазницу. Лицо его кривится от боли, но он пытается улыбнуться. Теперь в комнате тихо, только потрескивает огонь в камине. Я вижу справа на полу толстые ноги в огромных черных сапогах, и боюсь смотреть дальше. «Не бойся, - повторяет юноша и кладет ладонь мне на макушку. - Это не страшно, ты ничего не почувствуешь»…

…я в белом утреннем платье, сижу за столом, болтая ногами, хотя Летиция ругает мня за это – хорошим девочкам нельзя баловаться за обедом. Но я все равно балуюсь, потому что это смешит Вирджиля. Он сидит напротив и корчит уморительные гримасы. Его левый глаз закрыт черной лентой. Потому что Вирджиль – пират. Он сам так сказал. Он рассказывал мне сказку про пиратов, и сказал, что он – главный пират. Только я не верю. Пираты – злые, они хотят чтобы у них было много, много золота, и  воруют его у честных и хороших людей. А Вирджиль – он не злой. Он добрый, и самый хороший. Он лучше всех на свете!..

...«Смотри, какая кукла», - Вирджиль протягивает мне коробку, в которой сидит барышня с фарфоровой головой. На барышне розовое пышное платье, шляпка с перьями и башмачки, украшенные шелковыми бантами. Но зачем мне ещё одна кукла? У меня их уже десять. И все они – скучные. Потому что они молчат. Не могут говорить, не могут играть, и ничего не едят. Я надуваю обиженно губы и отталкиваю подарок. Глаза Вирджиля становятся грустными. Он больше не пират и не носит черную повязку. И так он ещё красивее. И таким я люблю его ещё больше. Я обнимаю его за шею, прижимаюсь щекой к щеке и жалуюсь, как мне плохо живется, потому что Летиция не умеет бегать наперегонки, а сэр Томас не умеет заплетать косы. «Хочу играть с другими детьми, - капризничаю я. – Сэр Томас сказал, на свете много других детей. Почему я не могу с ними играть? Почему ты меня не выпускаешь?». «Эмили, маленькая, - Вирджиль ласково щипает меня за щеку. – Ты забыла? Нам нельзя за стены. Это такая игра, мы должны прятаться. Понимаешь?». «Нет, - я уже почти плачу, - хочу играть с другими детьми!». Вирджиль вздыхает, а я начинаю хныкать…

…«Эмили, познакомься, - Вирджиль за руку подводит меня к трем девочкам моего возраста, которые стоят в гостиной и с любопытством смотрят на меня. – Это Сильвия, Клара и Модис. Они хотят подружиться с тобой. Вы будете играть вместе. Покажи им своих кукол». «У тебя есть куклы?», – с восторгом спрашивает Клара – рыжая, как морковка, со вздернутым носиком, обсыпанным веснушками. «Есть! – говорю я радостно. – И много! Хотите посмотреть?»…