Читать книгу "Красный бамбук - Влад Савин"

Хотя отношение тут к жизни и смерти – от нашего сильно отличается. Реальный случай, когда командира вьетнамского батальона разжаловали в рядовые (а могли бы и расстрелять!) за потерю приданных пушек (Зис-3, которые в Советской Армии с вооружения снимаются, заменяясь на 85-миллиметровые), а что в том же бою людские потери были больше сотни, это «необходимые издержки». И сейчас вьетнамцы заверяют, что в установленный срок три батальона начнут активные действия в дельте Меконга (попросту – будут обстреливать все «не наше», что мимо плывет), чтобы отвлечь внимание (и силы) америкосов от верхнего течения Сайгона (реки). Какие там будут потери – страшно представить. Но – за свободу Отечества ничего не жалко, вы только хорошо сделайте свое дело, советские друзья!

И еще два батальона с артиллерией выдвинутся к реке Сайгон по пути нашего движения. Если нам навстречу пойдут американские катера, их встретят прямой наводкой (безоткатки СПГ, речным канонеркам хватит). Ну и конечно, нас прикроют, если придется бросать все и уходить (но надеюсь, до этого не дойдет). Вот в Бога никогда не верил, но в этот раз просил – Господи, если ты есть, дай нам сейчас дойти и торпеды выпустить, а после делай с нами что хочешь!

И ведь услышал Бог мою молитву (и наверное, не только мою). Судя по тому, что случилось.

Шкипера одной из выбранных лодок звали Нгуен (после я узнал, что это не имя, а фамилия, причем «монархическая», по имени последней правящей династии, больше трети всех вьетнамцев с этой фамилией ходят). Очень старый, с лицом как печеное яблоко, но весь жилистый, подвижный. Владелец этой самой лодки, уже тридцать лет ходит на ней тут, знает все мели и протоки. Еще в экипаж входили его сын (отвечал за мотор), жена сына (на камбузе и по хозяйству) и двое мелких (внуки – за палубных матросов и грузчиков). Эта лодка была и семейным домом, и средством заработка – всем, что эта семья владела. Теперь им, по приказу Родины и партии, идти в огонь – ведь стрелять в них после пуска торпед будут из всего, что стреляет, и лодку по-всякому придется бросить, и неизвестно, кому выплыть повезет, да и те, кого бинксуеновцы (это здешние «полицаи») поймают, после завидовать будут тем, кто сразу погиб!

– Ваня, ну разве так можно? Пусть хоть малышня в этот рейс не идет.

– Я это и хотел – заменить младших нашими солдатами. Но товарищ Нгуен обижается.

Ну и история у этого старика, как оказалось! Наша картина «отец партизана» – двое сыновей во Вьетконге воевали и погибли, лишь младшему разрешили остаться, чтобы отцу помогать. И мелкие, это сыновья тех, которые партизаны. Жену у старого Нгуена убили еще при французах – патруль стал с берега стрелять, чтоб причалили для досмотра, и случайная пуля… французский офицер после целых десять франков дал, «в компенсацию». А сам Нгуен на этой самой лодке уже сколько лет, и оружие возил, и людей, и мины – зная, что если американцы поймают, то конец и ему, и всем на борту. И теперь просит, чтобы на этот, самый важный бой – с теми, кто проверен.

– Меня и мою лодку на реке знают. Один лишний человек – за пассажира сойдет. А двое-трое, да еще вместо моих – уже подозрение.

Ну, раз так, тебе виднее. Все же не совсем понимаю я вьетнамцев. Вот север Вьетнама и Лаос – это как раз те места, что в мое время «золотым треугольником» звали, опиум тут растили, и в это время уже плантации есть – однако же среди вьетнамцев на удивление мало употребляющих, ну ничего похожего на Китай, где это стало всеобщим бедствием. В Китае, я думал, это из-за собачьей жизни – там такая нищета и беспросвет, что никто не знает, жив ли он будет через неделю, вот и курят, чтобы забыться и напряжение снять. Ну а во Вьетнаме, как я успел заметить, хоть отношение к жизни тоже куда как философское, но все-таки оптимизм есть, планы строят, чтобы дом, хозяйство, семья – четко понимая, что наркота этому не способствует, а оттого на употребляющих смотрят… ну как у нас в России на законченных алкашей. А куда тогда опиум девают? Оказывается, на экспорт – в Таиланд, в Малайю, даже сайгонским властям! Оттого, кстати, это направление (от Сайгона на север и к лаосской границе) до сих пор считалось у американцев «спокойным», тут основной наркотрафик и шел. Причем совместным предприятием Вьетконга и Бин Ксуен!

– Мы у них всякие полезные товары покупаем, которые долго и сложно с севера везти. Или даже оружие и патроны. Ну а мы им – опиум. Ведь коммунизм ничего не имеет против – если американские солдаты будут его употреблять?

Вот так и в мое время было – «не поймешь, где кончается коммунизм и начинается наркомафия». Но вслух я этого, конечно, не сказал. Мое дело здесь и сейчас – это чтобы завтра в порту их транспорта взлетели на воздух. Ну а политикой после – пусть другие занимаются.

Я вообще не должен был идти. Но надо же так случиться, что Якут (кап-3 Каразин) в последний день свалился с лихорадкой. И вьетнамец-доктор только руками разводил – для жизни не опасно, но в строй не раньше чем через две недели. И строевых офицеров осталось четверо, а надо пять. Шестеро торпедистов обеспечат, чтобы торпеды сработали как надо. Вьетнамцы-шкиперы проведут джонки по реке. Но только морской офицер с гарантией определит момент и дистанцию пуска торпед – особенно на джонке, где прицеливаться надо всем корпусом, а управляемость куда хуже, чем у торпедного катера.

И рвануло чисто наше, русское – а пропади все пропадом, я за все отвечаю! Хоть я и не торпедист изначально, а спецназер – но в последние годы торпедами на полигонах столько стрелять приходилось. Так что за себя я был уверен, что попаду куда надо. Ну а остальное – после будем посмотреть.

Ну и в довесок сыграло, что у вьетнамцев принято: командир идет в первых рядах. Это глупо, и ведет к лишним потерям – но иначе «потеря лица». И как бы вьетнамские товарищи на меня смотрели – когда я, своих людей отправив в бой, сам бы на берегу остался?

Мы вышли еще затемно. Сто верст по реке (вот не помню, читал когда-то какую-то литературу с этим названием, не помню уже кого). Впереди шли две «незаряженные» джонки, на каждой по десятку вьетнамцев и пулемет ДШК. Если попадется речной патруль или засада – их задача – связать врага боем, насколько хватит… и вечная вам память! У нас на борту по ручному пулемету и, конечно, стрелковка. Что оккупантами категорически запрещено (кроме тех, кто служит в Бин Ксуен), и если на пристани ниже порта обнаружат, то всех арестуют, или будет большая драка – но мы ведь не собираемся там приставать. А после пуска торпед отворачиваем к левому берегу, там в рисовых полях нас должны встретить… и сколько же партизан погибнет, прикрывая наш отход? Но – «если Родина прикажет, я отдам свою жизнь не задумываясь», слова из присяги Вьетконга. И чем больше сдохнет американцев, тем скорее завершится эта война.

Светало. Самый конец «сухого» сезона – во Вьетнаме только два времени года: когда сухо и когда дожди. Городов по пути нам попасться не должно, но деревни встречались, из них тоже отчаливали джонки и шли вниз по реке, война войной, а торговать надо. А навстречу движения не было, поскольку «заставу» у пристани лишь в девять утра снимут, раньше из Сайгона просто не отплыть. Вот уже на водной глади заметно расширившейся реки (вобравшей в себя несколько притоков) стало много джонок, все плыли в город по своим делам. Будет ведь бойня – когда американцы после взрывов сообразят, что случилось, и станут стрелять во все, что перед ними болтается на реке. Но – «советские товарищи, не думайте об этом, это наши жертвы, оправданные ради нашей свободы».