Читать книгу "Сеятель Ветра - Майя Лидия Коссаковская"

София потерла уставшие глаза. Хватит. Она проиграла, но сейчас все в руках Божьих. Сеятель уже на границах Царства, должно дойти до конфронтации, до битвы, а там посмотрим. Может, поражение превратится в победу.

Она зевнула. «Пойду посплю, – подумала, уже без гнева, спокойно. – Все еще есть шанс выиграть». Шелестя юбками, она направилась в сторону спальни.

* * *

Во дворе дворца Пандемониума, главного здания Преисподней, воняло. Кровь, которая просочилась между камнями мостовой, превратилась в липкое, разлагающееся месиво. В углублении стен, тщательно вырезанных в форме пламени, гнездились хрипло кричащие падальщики. В воздухе носился рой мух.

Люцифер хмуро смотрел в окно, барабаня пальцами по подоконнику. Во дворе, словно адские деревья, рядами росли колья. Некоторые увенчанные отрубленными головами. Большинство украшали распухшие, изогнутые тела приговоренных. Сломанные руки и крылья свисали, словно причудливые ветви.

– Не нравится тебе этот вид, правда? – спросил Асмодей, развалившись в уютном кресле с бокалом вина в руке.

Люцифер отвернулся от окна.

– Нет, – твердо произнес он.

Фиалковые глаза Асмодея сузились.

– Лампочка, ты еще не понял, где ты находишься? Это Преисподняя. Тут дела решаются по-адски. Или никак.

Люцифер фыркнул.

– Ну конечно! Ты приказал казнить сотню бунтовщиков, но никого значительного. Только пешки. Наши настоящие враги в безопасности сидят на старых местах. Это очень по-адски, я признаю.

Асмодей с жалостью посмотрел на него.

– Люцик, ты знаешь лучший способ уничтожить головы, чем отрубить шею? Бунт задушен, никто важный не пострадал, кто-то напуган, кто-то успокоился, никакой важный противник не имеет повода мстить. А ты доказал, что ты не старый дракон из поговорки, который сильно рычит, а клыки сгнили. Чего ты хотел? Гражданской войны? Уверяю тебя, скоро у нас появится шанс повоевать.

Люцифер скривился.

– Оставь свой сарказм. Я прекрасно осознаю серьезность ситуации.

– Поэтому ты высказываешь мне претензии, что я поступил так радикально? Сомнения когда-нибудь погубят тебя, Люцик. Мы должны были показать когти, пойми. Ты действительно думаешь, что эта гниющая бойня производит на меня впечатление? Ты видишь во мне мрачного садиста, наслаждающегося смертью? Посмотри на этот бокал. Это хрусталь, а не выбеленный череп. А красная жидкость внутри – это вино, а не кровь. Я не ценитель ужасов, Люцик. Что с тобой? Ты ведешь себя так, словно не знаешь меня.

Люцифер сжал губы.

– Может, и не знаю, – буркнул он. – В тебе все же течет кровь Самаэля.

Асмодей побледнел. Он отставил бокал на столик, выровнялся в кресле, переплел пальцы ухоженных рук.

– Я могу сделать вид, что не слышал этого, – медленно произнес он. – Могу спрятать это глубоко в сердце и лелеять это семя мести. Могу стать твоим смертельным врагом. Могу, наконец, встать и дать тебе в морду. Но не сделаю ничего из сказанного. Не потому, что боюсь или ценю свое положение и влияние, а потому, что не хочу. Я знаю, кто мои родители. Не надо мне об этом напоминать. Мой отец – преступник, психопат и обманщик, а при упоминании имени Лилит, моей матери, изменницы и королевы разврата, демоны с воем убегают. А сейчас скажи мне, когда я подвел тебя, обманул или причинил вред, Люцифер?

Бывший архангел, бледный как полотно, потирал подбородок.

– Извини, не знаю, что на меня нашло. Ты единственный, на кого я могу положиться. Ты – мой друг. И больше таких нет. Я обидел тебя, чтобы не признавать поражения. Я старался скинуть на тебя собственное чувство вины. Асмодей, я разочарованный и озлобленный. Это не так должно было выглядеть и не так закончиться. Преисподняя должна была стать местом свободы и справедливости. Местом, где все равны перед законом по отношению к другим в обязанностях и привилегиях, без иерархии, без всемогущества чиновников, благородно рожденных и богатых. И без унизительной системы каст! Без деления на хоры! К Бездне, как мы это ненавидели, Азазель, Белиал, Мефистофель, я, все объединившиеся ангелы. Лучшие и худшие крылатые под штандартом той же Светлости! Закрытые зоны, в которые запрещен вход обычным подданным Царства. Знаешь, как это выглядит? Ни один крылатый ниже хора Власти не мог зайти выше, чем Четвертое Небо, поскольку там размещались все необходимые учреждения. Учреждения, понимаешь? Проклятый аппарат давления! И эти напыщенные бюрократы, хамы, визжали, размахивая миллионом лицензий, приказывая немедленно освободить им дорогу! Настоящая чума! Кто их освободил от правил элементарной вежливости? Эта коллекция бумаг с печатями? Мы хотели создать лучший мир, страну справедливости и закона, а построили…

– Пекло, – резюмировал Асмодей.

Люцифер замолк, сбитый с мысли. Он посмотрел в прищуренные фиалковые глаза друга.

– Ну да, – признал он. – Похоже, что так.

В фиалковой глубине что-то вспыхнуло и тут же угасло.

– Вы блефовали, верно? Вы не допускали мысли, что Бог изгонит вас?

Бледная улыбка появилась на губах Люцифера.

– Конечно нет. Мы хотели привлечь Его внимание, вызвать хоть какую-то реакцию. Мы не думали, что Он вышвырнет нас. За нами отправили треть Воинства. Знаешь, какой это был для нас шок? Горстка щенков внезапно возглавила могущественный бунт. Они взяли нас за задницу. Ну и остался я с бандой изгнанников, сумасшедших, беглых преступников, обычных бандитов, старой адской аристократией и ордами диких демонов. Чудесная картина нового мира.

– А подбил тебя на это мой сладкий папуля, рыжеволосый подлец, уважаемый Самаэль, не так ли?

– Да, он поставил нас в такое положение, когда мы не могли отступить. А потом все само пошло-поехало. Он сыграл на нашей преданности и чести.

– На твоей, Люцик, – запротестовал Гнилой Мальчик. – Правда?

Люцифер вздохнул.

– Ну да.

Асмодей пожал плечами.

– Так, собственно, в чем ты себя винишь?

Красивое лицо Люцифера было серьезным и напряженным.

– Что иногда мне ужасно жаль, – произнес он.

* * *

Во дворце матери Рахили завывали сквозняки, было пусто и холодно. Где-то в глубине здания хлопали двери. Зое даже не подняла головы, так привыкла к подобным звукам. Она осторожно втыкала иглу, протягивая золотую нить, словно хвост кометы. Шелк, натянутый на пяльца, был пурпурным, как небо в сумерках. На спокойном, суровом лице ангелицы, что смотрела с вышивки на Зое, были мудрые и серьезные глаза. Сложная прическа и тяжелые одежды придавали ей величие. Поэтесса воспитывалась под взглядом этих темных всезнающих глаз, смотрящих со стен, картин и тканей, но сегодня они стали для нее чужими, лишенными выражения. Они не напоминали про дом, потому что Зое безвозвратно утратила его. Дворец Софии стал огромной, выложенной золотом шкатулкой, которая оказалась пустой. Там не было никаких воспоминаний. Зое могла там жить, как и во дворце матери Рахили. Она вышивала большеглазых задумчивых ангелиц только потому, что не знала других узоров.