Читать книгу "Русская сила графа Соколова - Валентин Лавров"

— Произошло крушение моего выгодного турне. Три вечера подряд я боролся с ним в финале одного из парижских турниров. И все без результата.

И вот в последний вечер на потеху публике у нас на арене вспыхнула настоящая кулачная драка. Мы в равной степени виновны в ней, но я отколотил его изрядно, и по этой причине, а больше потому, что он местный, меня рассчитали. Труппа продолжила турне, сократив свои штаты на единицу.

Остался я один. Хожу одетый с иголочки, а в кармане ни сантима: на обед нет. И тут мне повезло необычно. Прогуливаясь по площади Согласия, я встретил — кого бы вы думали? — моего старого знакомца и тезку Ивана из Атлетического общества в Петербурге. Он приехал в Париж по каким-то юридическим делам. Несколько дней, пока он не укатил в Россию, я питался за его счет, но денег просить в долг не решился: стыдно.

— Почему, господин Шемякин, вы в последние годы редко бываете в заграничных турне?

— Отвечу, — добродушно улыбнулся Шемякин. — Однажды в Париже проходил большой турнир. В нем участвовал знаменитый японский борец Юкио-Тани. Он победил всех местных борцов, в том числе Рауля ле Буше.

Схватку назначили на ипподроме. Саженными буквами по всему городу анонсировали нашу схватку: «Россия против Японии». Тысячи людей пришли наслаждаться азартным зрелищем. Удивительно, но в публике было много японцев. Откуда они?

Это и стало причиной моих неприятностей. Но продолжу по порядку.

В клетке для тигров

В первый день шла острая схватка, однако я не торопил события. Ведь не надо забывать, что люди заплатили деньги и они жаждут не быстрой победы, но интересного зрелища. Вот и демонстрировали мы броски, «мосты», перекаты, «мельницы»…

Так случилось, что борьба переместилась на край сцены. Этим воспользовался мой противник, подтолкнул меня, и я, не ожидая такого подвоха, полетел в глубокую оркестровую яму, изрядно ушибся.

Японцу сделали предупреждение (хотя многие считали, что его надо снять, а победу присудить мне). Поединок сначала прервали, а затем отложили на завтра. На следующий день опять все места были забиты до отказа, публика накалена до предела.

Я запомнил обиду, которую мне нанес японец. Едва прозвучала команда рефери, как я бросился на Юкио-Тани, сгреб его, поднял в воздух и с силой швырнул в оркестровую яму. Он приземлился не столь удачно, как я, и повредил себе ребра.

Толпа, в которой, напомню, было много земляков моего соперника, заревела: «Убийца! Зверь!» — и бросилась на сцену, чтобы растереть меня в порошок.

Но предусмотрительная администрация в последний момент опустила откуда-то сверху клетку для львов. В нее я и успел нырнуть. Пока беснующуюся толпу разгоняла полиция, я отсиживался в клетке. Неприятное, доложу вам, ощущение. С тех пор я не хожу в зоопарк. Гнетут тяжелые воспоминания.

И скажу, хотя мы много слыхали про «передовую западную цивилизацию», но наш отечественный любитель атлетики гораздо доброжелательнее и к своим, и к гостям, да и в атлетике разбирается крепче.

Спасительный шланг

Как не вспомнить жуткую историю, произошедшую со мной в Дюссельдорфе. Проходил там турнир с участием знаменитого Якоба Коха, который у себя на родине, в Германии, не проиграл ни одной встречи.

Вот и на этот раз Кох клал на лопатки одного за другим всех участников турнира. Хорошо выступал и я, дошел до финала. И вот решающая встреча…

Публика бурлит, вся аристократия собралась: бриллианты, цветы, фраки… Появился Кох — рев такой поднялся, словно землетрясение началось. На меня никто внимания не обращает — будто я так, для мебели или мальчик для битья.

Взяла меня обида! У нас даже в Конотопе и то иностранных гостей с большим приветом встречают. Ах, Европа, Европа… Хорошо, сейчас русский мужик слегка испортит вам праздник!

Рефери дал сигнал к борьбе. Так я и накинулся на Коха — словно голодный тигр на козленка: поднимал, швырял, брал его то на один прием, то на другой. Чувствую, немец растерялся, готов с ковра бежать. Как бы не так! Короче говоря, провел схватку так, что судьям ничего не оставалось, как поднять мою руку и провозгласить: «Победил и звание чемпиона завоевал борец из России Иван Шемякин!»

Господи, что началось тут в зале! Орут, свистят, всякой мерзостью в меня швыряют. Вижу, озверели совсем, с палками на сцену лезут, с разными там тросточками. Бросилась разъяренная толпа на меня, несколько раз больно ударили. Я от них. Спрыгнул из окна — высокий второй этаж был, да деру. А эти, с тросточками, за мною — свистят, улюлюкают, грозят убить.

И убили бы, если бы не заскочил я в пожарное депо. Едва успели пожарные железные ворота на крепкие засовы запереть, как хулиганы уже ломятся. Подоспела конная полиция, но и она не сумела разогнать горе-зрителей.

Опять выручили пожарные: выставили они в окна шланги и мощными струями ледяной воды остудили горячие головы.

Теперь, уважаемые господа репортеры, вы понимаете, почему я нынче не столь часто, как в молодости, езжу за границу. К тому же, честно говоря, в России интересней выступать — зритель у нас настоящий, тонкости атлетики понимает.

Спасибо, господа хорошие, за внимание к моей скромной персоне. Я прощаюсь, скоро мой выход…

* * *

Журнал «Геркулес» (№ 16) опубликовал автобиографическую заметку Шемякина. Она кончалась словами:

«Не тянет меня за границу. Вот только иногда хотелось бы одним глазком посмотреть на бой быков в Мадриде, да как выйдешь на крыльцо своего собственного ломика в Полтаве, сядешь на ступеньки и невольно сам себе скажешь:

— Никуда я за границу больше не поеду. „И дым отечества нам сладок и приятен”».

Да, плохо русскому богатырю без боя быков! Так хочется рога обломать…

Рыцарь русской атлетики

Еще Лев Толстой сказал: нельзя жить ради самого себя, ради своего блага — и существование потеряет смысл, и блага не достигнешь. У всякого из нас есть цель великая — Россия, ее величие. Давайте каждый на своем месте укреплять ее славу и могущество, тогда цель жизни вполне осуществится.

Людвиг Чаплинский

Старый некролог

«Факт — фундамент истории» — с этой истиной спорить не приходится. На один грустный и трогательный факт мы натолкнулись, перелистывая дореволюционные выпуски журналов и газет. В начале января 1917 года появился некролог: богатырская фигура атлета, вокруг нее траурная рамка и символический крест, обозначающий в старых изданиях — «скончался». Под крестом надпись: «Погибший на поле брани Л. А. Чаплинский». И далее текст, автор которого И. В. Лебедев:

«Героическую смерть за Россию принял Людвиг Адамович Чаплинский. Это был пламенный, убежденный спортсмен. Один из чистейших людей в нашей атлетике…