Читать книгу "Русская сила графа Соколова - Валентин Лавров"

Я наблюдал первый финальный поединок из-за кулис. Поддубный встретился с Петровым. Болгарин был тонким тактиком, он умело изматывал соперников, заставляя их много и бесполезно атаковать. Сам умел провести неожиданный контрприем.

Поддубному пришлось для победы над ним затратить более получаса.

Следующая по жребию схватка с Раулем ле Буше. С утра пораньше к Поддубному явился импресарио Буше. Он положил на стол пачку денег: «Месье, здесь целое состояние — двадцать тысяч рублей. Они ваши, но вы должны проиграть Буше».

Поллубный вышвырнул жулика в окно: «Русские борцы не продаются!»

Кстати, Поддубного всегда отличала необыкновенная прямота и честность. Я сам был свидетелем нескольких случаев, когда наш знаменитый борец отвергал всякие сделки. Так, в 1908 году в Берлине немецкая знаменитость Якоб Кох предложил фантастическую сумму за добровольный проигрыш — 20 тысяч марок. Наш борец решил проучить обманщика. Он ответил: «Такие деньги! Любой согласится. Я тоже…»

Кох на радостях раззвонил о своей грядущей победе по всему Берлину.

Когда началась схватка, Поллубный задал ему изрядную трепку и без особых усилий положил на лопатки.

«Терпеть не могу обманы!» — сказал наш борец. Коха подняли на смех.

Но вернемся к нашумевшему поединку Поддубного с Буше. Первая схватка закончилась вничью — француз отчаянно защищался. На следующий день турнир был продолжен. Беспрерывными захватами Иван Максимович измотал соперника, а затем поставил его на четвереньки и — неслыханное дело! — продержал в этой неудобной позе сорок одну минуту!

При этом Поддубный весело, на весь зал приговаривал: «Это тебе, мусью-лжечемпион, за оливковое масло!»

Измученный француз признал себя побежденным, но Поддубный держал противника до тех пор, пока судьи не назвали Ивана Максимовича победителем.

Зал потешался вовсю. Поддубного до гостиницы почитатели несли на руках.

Финал Поддубный выиграл у чемпиона мира Понса и по праву заслужил титул «чемпиона чемпионов».

Я не случайно, господа журналисты, рассказал вам о нашем величайшем атлете, равных которому я не знаю во всем мире.

Что касается системы подкупов, то она царит в западных странах и, к сожалению, проникла и к нам. Но лучшие русские атлеты, и в первую очередь Поддубный, никогда не шли на сделки.

Я проиграл в этом соревновании Поддубному, но борьба понравилась антрепренерам. Меня на хороших условиях пригласили на чемпионат борьбы в Южную Америку. Выгодный контракт был заключен на год.

За семью морями

Через Берлин, Париж прибыл я в Марсель. Отсюда путь лежал морем. Длинный, утомительный путь. К счастью, я легко переносил качку.

Турне намечалось большое. Начали его в Буэнос-Айресе. В труппу входили Рауль ле Буше, Понс, Дюмон, Англио, немецкий чемпион Ретцлер и другие. Меня почему-то прозвали Романовым. Это, видимо, в память о моей службе в Сводном полку Николая Александровича.

Присоединились к нам и итальянские атлеты Нино и Салли, а также геркулес и местная достопримечательность мясник Тигро Лос-Коралли. Живописен Тигро был до чрезвычайности: косая сажень в плечах, костюм мексиканского гаучо, надвинутое на брови сомбреро, мужественное лицо разбойника с большой дороги.

Я упомянул об этом турне не только для того, чтобы рассказать о путях, на какие спортивная судьба забрасывает российских атлетов. Больше никогда и нигде я не встречал такой публики, как в Южной Америке. Успех наш турнир имел колоссальный. Места в театре «Казино», где проходил чемпионат, брались с боем. Рев на протяжении всех схваток стоял невообразимый, на арену летела всякая чепуха — от ножей и вилок до апельсинов и мелких монет. В финале Понс положил Рауля, а я занял почетное третье место. Наша горничная преподнесла мне букет роз.

На афишах меня называли «русским медведем». Не умею объяснить, но у меня откуда-то разыгрался в этой самой Америке прямо-таки волчий аппетит. Я съедал все порции борцов, большинство которых мучились от жары и жажды. Меня быстро прозвали «чемпионом-обжорой».

Жизнь веселая

Видать, моя закалка около паровозных котлов не прошла зря. Я жару не замечал. Много гулял по городу, и всегда в окружении толпы местных жителей.

На шею и плечи к себе сажал с дюжину мальчишек, чем доставлял неизъяснимое удовольствие жителям, и особенно газетным фотографам. Скоро я стал самым популярным в нашей труппе. Дошло до того, что с раннего утра меня поджидала у гостиницы толпа детворы, которая, завидя мой выход, громко орала на русском языке (успели у меня научиться): «Здравствуй, Ваня!»

Я любил поиграть с ребятней — подкидывал каждого прямо в небо и мягко ловил. Они часами меня не отпускали.

Зато сколько печали было в их глазах, когда пришло время расставаться! Побывал я с труппой в Монтевидео, Рио-де-Жанейро, Сан-Пауло, Байе, Сантосе… И везде тепло встречали «русского медведя», везде сборы были битковые. Прекрасный народ!

Последний рассказ, господа журналисты, о Южной Америке. Однажды меня и еще нескольких атлетов повезли в пригород Буэнос-Айреса. Здесь проходил какой-то народный праздник.

Именно тут впервые услыхал такое модное в Европе танго. Играл отличный оркестр, и дамы приглашали кавалеров на танцы.

Я стою так в сторонке, глазею на счастье других и чуть-чуть завидую. И вдруг кто-то тронул мой локоть. Смотрю — наша горничная. Приглашает меня на танго, а у самой глаза так и светятся. Эх, хороша! По сей день жалею, что не увез ее с собой в Полтаву…

На потеху публике

Потом вернулись в Европу. Гастролировали во Франции, Италии, Испании: Марсель, Тулон, Бордо, Ним, Ницца, Милан, Рим, Болонья, Пиза, Барселона, Мадрид и много других.

Кстати, в Мадриде нас пригласили на корриду. Я был потрясен ловкостью и мужеством матадоров. Мы целые дни проводили вместе, подружились по-настоящему. По просьбе любителей корриды я за рога повалил быка наземь. Бык был здоровый и свирепый, говорят, матадора убил. Но я ему рога-то пообломал, инвалидом сделал. Восторгу испанцев конца не было!

Везде нас сопровождал аншлаг. Но порой и нам приходилось организовывать рекламу. С этой целью в сопровождении оркестра разъезжали по улицам в открытых колясках и в борцовских трико, демонстрировали мускулатуру.

Стал я о себе много мечтать: вот, думаю, простой парень, своим трудом чего добился — от паровозных котлов до всемирной известности. Популярность у меня действительно была большая, и получал я прямо-таки астрономические гонорары — 1200 франков в месяц. Но ничего у меня в карманах не задерживалось: раздаривал, проигрывал на бегах, тратился на разные пустяки…

Журналисты прервали долгий монолог:

— А что произошло у вас с известным нашим атлетом Эмилем Верве?