Читать книгу "Ревнивая печаль - Анна Берсенева"

– Чего ты, чего на меня шипишь? – сказал он. – Думаешь, ты такая добренькая, а остальные звери? У меня, может, у самого такая… Как я ее отпущу? Она ж и идти не может. Сам, что ли, понесу?

– Она понесет. – Лера кивнула на Натали, которая поддерживала голову Отиль. – Какая тебе разница, сколько человек с собой тащить?

Петя явно нервничал. Вроде бы Лера говорила убедительно. Но, наверное, он нюхом чуял: до сих пор все шло гладко только потому, что никто не знал, что происходит в закрытом автобусе. И он боялся выпускать отсюда свидетелей.

– Ну давай так, – предложила Лера, заметив, что он начал колебаться. – Ведь уже все равно вот-вот собирались отъезжать. Скажи по телефону: на две минуты открываю дверь, выпускаю двоих, и тут же трогаемся. Да ты даже к двери можешь не подходить!

Она видела, что он колеблется все больше.

– Не забудь, что я сказала: привезешь труп – совсем другое к тебе будет отношение! – подлила она масла в огонь.

Наверное, он все-таки собирался лететь не в Чечню, иначе его не испугала бы Лерина угроза.

– Ладно, хер с вами! – наконец решился он. – Но смотри: если слово пикнешь, к двери подойдешь…

– Что я, дура? – успокаивающим тоном сказала Лера. – Звони давай!

Петя переговаривался по телефону, а Натали укутывала в свой плащ немного порозовевшую девочку.

– Как же ты останешься… – Слезы стояли в глазах у милой дворяночки. – Я боюсь за тебя, Валери, хотя ты так бесстрашна…

Но Лера думала не об этом.

– Наташа… – медленно сказала она. – Тебя ведь музыке учили, наверное?

– Да…

Натали посмотрела на нее испуганно. Скорее всего она решила, что Лера тронулась умом от волнения.

– Что такое sostenuto? – спросила Лера. – Ну вспомни, пожалуйста! Неужели не знаешь? Это по-итальянски, музыкальный термин…

– О боже! – произнесла Натали. – Это так важно тебе… сейчас?

– Да! – воскликнула Лера. – Да, важно, сейчас, именно сейчас! Что это значит?

– Это… ничего особенного! Просто значит – «сдержанно, выдерживать звук». Валери, давай лучше ты ее понесешь? – самоотверженно предложила она. – Ведь я имею за них ответственность…

– Об этом речи нет, – махнула рукой Лера. – За нее ты тоже несешь ответственность, так что совестью не угрызайся.

Натали уже стояла близ дверей, держа Отиль на руках. Лера ждала, когда откроется дверь, и ей казалось, он звучит в тишине – этот пугающий звук жизни, сдерживаемый силой Митиной души.

– С богом! – сказала она, когда дверь наконец медленно отошла в сторону и прохладный утренний воздух хлынул с улицы.

Глава 18

– Говорят, движение перекрывают, – сказал Петя, отнимая от уха телефон. – Трошки, говорят, еще надо подождать. А иди проверь…

Натали с девочкой на руках вышла пятнадцать минут назад.

В Петином голосе звучал тоскливый страх.

– Чего ты волком смотришь? – заметил он Лерин взгляд. – Хорошо тебе, повезло москвичкой родиться. Свою копейку тут всегда можно заработать. А нам что делать? Вы нас бросили, простому человеку – хоть сдохни.

– Простота хуже воровства, – ответила Лера. – Слышал народную мудрость? Про тебя.

– А чем детей кормить? – не унимался Петя. – Про детей же ж своих думал! Взял кредит, вертелся… Не повезло! Что было делать?

На мгновение Лере стало его жаль: очень уж искренне он это произнес. Но что-то мешало ей поверить – как будто эти искренние слова он говорил не о себе.

Наверное, ею владело то, о чем сказал ее тезка: человек этого понимать не должен.

– Три миллиона – кредит? Да кто бы дал столько такому, как ты! Врешь ты, понял? – сказала она с твердой злостью. – Даже сейчас врешь, хоть и разжалобить меня хочешь. Про детей своих он думал… Хрена ты про них думал, когда деньги брал на авось! Про себя ты думал, жадность твоя тебя душила. Ты и сейчас с запасом попросил: чтоб и долг отдать, и на хорошую жизнь припасти. «Свою копейку»… Вон, баксы небось не забыл собрать, тряпочкой прикрыл! – Лера кивнула на аккуратно укрытый промасленной ветошью кейс. – Хорошо жить надеешься – после всего этого?

Голос у нее срывался на крик.

«Жалко тебе его стало! – думала она со злобой на себя. – Бедняжка, деток своих любит! Вот они, детки, всю ночь здесь сидят, чего еще дождутся? А он деньги сунет в семейные трусы и заживет себе – порадуется, что живым вышел!»

Но раздумывать об этом было глупо. Все равно что объяснять террористу Пете, что такое тяжесть жизни и как ее выдерживает человек.

Кажется, Лера вообще напрасно говорила с ним об этом. Он и без ее слов был взведен многочасовым ожиданием, а теперь просто затрясся.

– Ах ты, сучка! – хрипло пробормотал он. – Крутая сильно, да? Счас рвану к ебеням вместе с выблядками или пристрелю, чтоб не гавкала тут!

Он сунул руку за пазуху, и внутри у Леры похолодело.

«Что же я наделала? – промелькнуло в голове. – Какая же я дура, как можно было его доводить!»

Окажись у Пети в руках пистолет, он наверняка выполнил бы свою угрозу. Но пистолет он убрал еще раньше, а «рвануть» едва ли входило в его планы. Это Лера все-таки прочитала на его, в шаге от нее трясущемся лице и уже вздохнула с облегчением…

И вдруг лицо его переменилось! Петя смотрел куда-то Лере за спину, и животный, ничем больше не контролируемый ужас наползал на его потное лицо.

Лера даже не поняла, оборачивалась ли она, чтобы тоже увидеть тень, стремительно мелькнувшую снаружи, у самого окна. Но закричала она пронзительно, одновременно со взмахом Петиной руки.

И выстрел прозвучал одновременно с ее криком. Лера даже не поняла, что это выстрел – только почувствовала обжигающий промельк у самой щеки, услышала обвальный треск стекла и увидела на лбу Пети что-то, показавшееся ей круглой черно-красной дыркой.

Лере всегда казались нарочитыми замедленные киношные движения: вот он падает, держа в руке гранату с выдернутой чекой, вот его рука вырывается вверх… Но сейчас она именно так все и видела.

Все казалось ей медленным, как во сне, – и казалось вдобавок, что сама она тоже двигается невыносимо медленно: падает одновременно с Петей, хватая его за вскинутую руку… Дети кричат…

– Все, все, пусти, я же держу! – услышала Лера и открыла глаза.

Она лежала на чем-то мягком, вцепившись обеими руками в мужской кулак, стискивая его короткие мертвые пальцы. В кулаке была ребристая граната, и ее-то как раз и держала другая мужская рука – живая, не мертвая.

– Не взорвется уже, отпусти, – повторил мужчина.

Лера подняла глаза. Молодое лицо под какой-то необычной каской, губы совсем детские – какой красивый…