Читать книгу "У кромки океана - Ким Стэнли Робинсон"

Жених и невеста обменялись кольцами. На палец Рамоны кольцо наделось легко. Какие у нее миниатюрные пальчики… Вычеркнуть это, Кевин, слышишь?

Вычеркнуть! Ты не знаешь ничего про ее пальчики. С кольцом, предназначенным жениху, вышли затруднения. В конце концов Хэнк тихонько пробормотал:

– Да оставь ты его на втором сгибе; пиво нагревается…

Церемониальный поцелуй. Подстрекаемые Хэнком, гости зааплодировали, начали кричать здравицы. Кевин громко хлопал в ладоши, стиснув зубы. Бил ладонью о ладонь так, чтобы надолго запомнилось.

Собственно загул проводился в парке. Кевин предполагал ненавязчивым образом напиться. Сегодня играли, но Кевину было глубоко плевать.

– …Не вредно ли для твоего знаменитого удара?

В ответ на подобные шпильки он лишь похохатывал да наполнял бумажный стаканчик новой дозой шампанского. Не имеет значения. Законы случайности искривили уголок пространства, в котором он, Кевин, обитает, но скоро все выпрямится снова. Все произойдет само собой. Кевин допил и снова налил. Вокруг шумела толпа. Болтовня перекатывалась волнами, словно морской прибой.

Кевин наблюдал за молодоженами в неформальном интерьере; смеются, касаясь плечами друг друга. Симпатичная парочка, ничего не скажешь. Оба просто совершенство, не чета ему. Тебе, братец, больше подходит кто-нибудь наподобие… ну, скажем, Дорис. Точно. Кевин почувствовал прилив нежности к ней. Как Дорис билась с Альфредо! А до чего ей понравился его набросок мемориальной доски в честь Тома…

Они чуть не стали партнерами; Дорис хотела этого. И какого черта их, спрашивается, разнесло в разные углы? Это его ошибка. Тупица. Теперь-то он прошел достаточную школу, чтобы понять, что означало слово «любовь» в устах Дорис тогда, давно. Изучил науку чувств настолько, чтобы заслужить любовь Дорис, хотя бы отчасти. Тупой второгодник с заторможенным развитием, вот он кто! Хотя если такая подпорченная, тронутая гнильцой пара имеет право на вторую попытку, то и он… Чем он хуже? Кевин подхватил стаканчик и пошел на поиски Дорис.

* * *

Обнаружил он ее в компании ребят из «Лобоса». Рассмотрел как следует: маленькая, круглая, ловкая. В каждом слове угадывается острый ум, чувство юмора. Темпераментная, просто дикая тигрица. А разговаривать с ней можно о чем угодно. Кевин подплывал к Дорис прогулочным шагом, ощущая прилив тепла. Обнял за плечи. Дорис ответила тем же. Должно быть, поняла, что означает объятие и почему оно так нужно Кевину.

Наверняка поняла. А затем Дорис повернулась к Оскару и завела беседу с ним. Они вдвоем изо всех сил хохотали над чем-то; Оскар вдруг вспрыгнул на скамью и занялся хореографическими упражнениями, какие проделывают балерины. Бока его колебались наподобие желе. Дорис улучила момент, когда Оскар повернулся спиной, и подбила его ребром ладони под коленки:

– Эй, там, наверху!

Оскар спорхнул на землю, грациозно шатнулся в сторону Дорис, а та, прильнув к нему, разыграла тигрицу, вгрызающуюся в грудь носорога. И оба закатились смехом.

Кевин глянул в свой сосуд и ретировался к столу с бутылками. Укрывшись за ними, Кевин все подглядывал за Дорис и Оскаром и думал себе: «О-го-го!» Когда они успели… Как это могло произойти так незаметно? Все частицы влечения, которое Кевин когда-либо чувствовал к Дорис за годы их дружбы, разом сублимировались в единое, полновесное чувство. «Мое, мое! Ну, мое же!» – яростно кричал кто-то внутри его. Это ведь я ей нравился столько лет! Я! Что там выдумал себе Оскар? Дорис любит его, Кевина. Он это понял – и той ночью в Бишопе, и вечером после схватки в Совете. Любит; почти так же сильно, как и раньше. Вот сейчас он подойдет и предъявит свои права на нее; скажет Дорис, что наконец созрел. В общем, так же точно, как Альфредо сказал Рамоне…

…Ох! Картина-то повторяется! Видимо, эти дела обречены на вечную жизнь. Ситуаций мало, а влюбленных много в этом мире. А положений всего три… Наверное, каждый за свою жизнь успевает побывать на всех вершинах треугольника.

Кевин отошел от стола и укрылся за деревом. Теперь он не видел тех двоих, мог лишь слышать их голоса. Дорис и Оскар наперегонки подкалывали друг друга, к вящему удовольствию ребят из команды. Когда же они успели стать такими друзьями? Кевин и не заметил. Последнее, известное ему из истории отношений Дорис и Оскара, было то, что они изрядно поцапались и Дорис, похоже, всерьез невзлюбила прокурора. А потом, он такой толстый!..

Вдруг Кевин почувствовал, какие скверные пакости вертятся у него в голове. Ведь Оскар – хороший друг. Один из лучших. Замечательный. Кевин узнал от Оскара многое; они вместе и шутили, и смеялись… Никто даже отдаленно не сможет сравниться с Оскаром. Если между ним и Дорис что-то началось…

И снова Кевин пошатнулся. Мгновенная вспышка бешеной ревности, оскорбленное чувство владельца, у которого отнимают собственность…

– Эй! – строго сказал он дереву, ощущая себя вконец обманутым. – Проклятье!

Сколько же еще времени все будет идти наперекосяк – и с людьми, и с вещами? Чаша уже переполнена…

Кевин поискал взглядом на столе свой стаканчик; он стоял неровно – мешала салфетка.

Кевин встряхнулся, словно собака, вылезшая из воды. Вспомнил, что думал пару недель назад по поводу ревности Альфредо, и рассмеялся над собою. Протянул в сторону невидимой за деревом пары свою бумажную, полную до краев чашу и осушил ее.

А затем направился к банкетному столу – добавить. Душа его истекала добродетелью и печалью.

* * *

Слава богу, наконец-то началась игра. Как обычно бывает при отложенном матче, его вроде бы обещали засчитать, но это никого особенно не интересовало. Кевин вел себя на площадке, словно царь зверей. Налетал на защитников, возникавших на пути, отбрасывая их в сторону с яростным удовольствием. Что и говорить, получалось это здорово. Мангуста, бьющаяся с кобрами. «Игрок третьей базы Кевин Клейборн». Фраза диктора, тысячи раз звучавшая в его воображении, когда Кевин был еще мальчишкой; может быть, миллион. Почему его влекли эти слова? Что заставляет нас становиться такими, какими мы становимся?

На третьей базе ты словно мангуста среди змей… Третья база – лезвие бритвы. И вот он здесь.

Соперником была сегодня команда Хэнка. Несчастные «Тигры», осмелившиеся задрать свой куцый хвост и бросить вызов неувядающему «Лобосу». Рамона, которая выглядела сегодня как никогда замечательно в своих шортах и тенниске, играла на «шортстопе», так что Кевин и она были разделены линией защиты.

– Мы заперли этот фланг насмерть! – крикнула она ему после очередной жаркой схватки. Игра с малым счетом.

Кевин бил как обычно. Выходил на площадку и тут же отключал мысли. Сегодня легко. Отбросить! «Сингл» вдоль линии, ерунда. Не думать ни о чем!

К концу они замедлили темп, уверовав в близкую уже победу. И, как всегда случается в таких обстоятельствах, незаметно для себя расслабились настолько, что оказались отброшены к своему последнему ауту, к ничейному пробегу на первую базу. Вышла Рамона; Кевин отодвинулся к большому кругу, начерченному на площадке, помахивая битой. Совершенно спокойно, отметая прочь соображения об успехе своей команды, он сказал себе: