Читать книгу "От Ленина до Путина. Россия на ближнем и среднем Востоке - Алексей Васильев"

Автор. Как посольство на это реагировало?

Н.Г. Егорычев. Дипломаты, которые находились в посольстве, понимали обстановку и высказывались против вмешательства. Их не спросили.

Автор. Там были хорошие эксперты, я многих знал лично.

Н.Г. Егорычев. Когда я был в Афганистане, я с ними работал в постоянном контакте. Многие уже по второму, по третьему разу были в Афганистане. Мы с ними проводили очень много обстоятельных бесед, и я верил: эти эксперты действительно понимали, что нельзя было вводить войска, но их мнение не учитывалось. Роль других организаций? Насколько мне известно, военные с большой неохотой приняли это решение.

Я имею в виду серьезных военных, Генеральный штаб, в первую очередь Устинова я не считаю военным, поскольку он как министр был инородным телом. Он скорее был политик, но и политик неглубокий… Андропов был очень осторожный человек. Громыко тоже очень осторожный человек, хотя никогда не мог идти против течения. Может быть, это была его ошибка. Может быть, у него были другие ходы в запасе. Мне трудно сейчас сказать. Я не верю, чтобы он так беспринципно вступил в эту игру. Что-то я пока в его позиции не понимаю.

Комиссия Верховного Совета СССР не добралась до истины. Посмотрим, что скажут историки, когда будут открыты все документы… Мы сейчас пытаемся всю вину взвалить на военных. Я с этим не согласен. Военные сделали значительную часть того, что они обязаны были сделать. Они охраняли коммуникации, дороги, аэродромы, они встали гарнизонами по всем крупным городам. Они сумели создать условия, в которых могла укрепиться новая власть. Они помогли создать армию, обучили ее. Большего от военных мы и не можем требовать. Но военные не могут укреплять строй политический. Сидеть на штыках невозможно. А вот политики далеко не все сделали. Все рассуждали о «революционной ситуации», как развивать революцию. Особенно увлекались рассуждениями у Пономарева, в его аппарате. Это нанесло большой вред.

Мы перенесли на землю Афганистана наши методы, которые и у нас не работают. Они (с нашей подачи) по мелкому капиталисту там ударили, по торговцу. Потом стали исправлять. Наши партийные советники там были; среди них были хорошие ребята, честные, добросовестные, толковые, смелые. Но они же не понимали условий.

Автор. Если даже предположить, что какой-нибудь честный второй секретарь обкома приезжал советником в какую-нибудь афганскую провинцию и давал рекомендации, то ничего, кроме вреда, он не мог принести. Вы согласны с этим?

Н.Г. Егорычев. Не совсем, не до конца. Мы их всегда предупреждали: пожалуйста, не вмешивайтесь. Мы их просили не давать советов, а давать мне, в посольство, настоящую информацию о том, что происходило там, в провинции. Афганцы наломали дров с религией, а потом товарищ Наджиб высказывал такое мнение, что в связи с полетом афганца в космос надо бы построить в Афганистане мечеть. Но у них нет таких возможностей. Не поможем ли мы? Мы даже его информацию в очень осторожной форме передавали в Центр. Но Центр не отреагировал.

Ситуацию в Афганистане советское руководство не просчитало. Не смогло предвидеть реакцию Запада, мусульманского мира, Китая. Доверия к советскому руководству на Западе не было.

Консерваторы правого толка, приходившие к власти в одной стране Запада за другой, выступали за жесткость по отношению к СССР. Позиции президента США Картера были подорваны иранской революцией, советскими и кубинскими действиями в Африке. Ось политической жизни в США по внутренним причинам смещалась в сторону большего консерватизма. Разрядка и до Афганистана шла под откос. Было принято решение разместить в Западной Европе ракеты средней дальности. Афганистан сам по себе был не столь важен. А что, если завтра Советский Союз прорвется к Персидскому заливу?

Советник президента США Картера по национальной безопасности З. Бжезинский на следующий день после ввода 40-й армии в Афганистан положил на стол шефу записку. Суть ее сводилась к тому, что Советский Союз вот-вот выйдет к «теплым морям», то есть к Персидскому заливу с его нефтью. Нужно всеми возможными средствами помогать вооруженной афганской оппозиции. Если «прорыв к теплым морям» был пропагандистским бредом, то задача втянуть Советский Союз в свой «Вьетнам» и заставить его за это дорого заплатить была, увы, реалистичной.

«Было желание продвинуться к теплому Индийскому океану или нет? – рассуждал профессор Ю.В. Ганковский. – Продвигаться в сторону океана можно только через Белуджистан. Но мы сдерживали белуджей. Но той информации, которой я располагал и которую я могу оценивать, разговоры о нашем желании продвинуться к Индийскому океану мне представляются несостоятельными»266.

Автор267. Было ли при принятии решения о вводе войск подспудное намерение приблизиться к Персидскому заливу?

Н.Г. Егорычев. Я нигде не видел подтверждения этой мысли – ни в каких документах, ни в письменной, ни в устной форме, ни в беседах с афганскими руководителями, ни в беседах с нашими руководителями.

Автор. Но есть одна опасная вещь в политике: мы сами ничего не планируем, в задачи наши это не входит, но наши действия таковы, что они не могут интерпретироваться другими иначе, чем так, как они выглядят для наблюдателей со стороны. Пример тому в Европе вы знаете. Если мы не собирались «проутюжить» Европу танками до Атлантики, то зачем мы имели в Европе тройное превосходство в танках? Вы понимаете меня?

Н.Г. Егорычев. Конечно.

Автор. Точно так же в отношении Афганистана. Мы приближаемся к Персидскому заливу. Персидский залив – это нефть, кровь всей экономики Запада. И говорим: нет, нам Персидский залив не нужен. А вы на месте американцев, японцев и англичан как бы объясняли наши действия?

Н.Г. Егорычев. У американцев и у других могли возникать мысли, что в дальнейшем такая угроза может быть. Но я нигде не получал подтверждений, что подобные планы у нас существовали.

Автор. Да. Но если вы политик, вы обязаны учитывать реакцию других на ваши действия.

Н.Г. Егорычев. Запад с самых первых дней ввода наших войск начал выдвигать против нас этот аргумент. В то время таких политических и военных задач мы не ставили, но объективно наши действия могли пугать ту сторону. У них были для этого основания.

Автор. Вы считаете правильным тезис, будто СССР угрожало появление американских ракет в Афганистане накануне ввода наших войск?

Н.Г. Егорычев. Нет, я не принимаю этого тезиса. Во-первых, американцы после Вьетнама никуда бы в тот момент вообще не полезли. Во-вторых, они – прагматики и не стали бы вкладывать средства и политический капитал в Афганистан. Нам тоже нельзя было этого делать.

Автор. Я все же считаю, что афганская эпопея сыграла трагическую, но великую роль. Как Афганистан был следствием якобы удачного вмешательства в Чехословакию в 1968 году, так наши трудности в Афганистане спасли нас от большей трагедии в Польше.

В то время для Китая «советизированный» Афганистан казался угрозой – обход Китая с фланга и давление на дружественный ему Пакистан. Предполагаемый «прорыв» к Персидскому заливу дал бы Советскому Союзу существенные стратегические преимущества и по отношению к Китаю. Поэтому в число трех условий нормализации отношений с СССР Пекин поставил не только вывод советских войск из Монголии, вьетнамских – из Камбоджи, но и советских – из Афганистана. Китай стал активно поддерживать вооруженную афганскую оппозицию. А тем временем нарастало китайско-американское сотрудничество, направленное против СССР. Дипотношения между странами были восстановлены в декабре 1978 года, а в январе 1980 года в Китае побывал министр обороны США Г. Браун. Стороны договорились «о сепаратных, но временно установившихся действиях против СССР в Афганистане»268.