Читать книгу "Белый фронт генерала Юденича. Биографии чинов Северо-Западной армии - Николай Рутыч"

В начале июня генерал Родзянко передал свой штаб во главе с поручиком Видякиным, сформированный еще во время командования бригадой, генералу графу Палену как командиру 2-й дивизии. Затем с развертыванием дивизии — в штаб 1-го стрелкового корпуса.

Начальником же штаба Северного корпуса, а вскоре за тем Северо-Западной армии, стал произведенный в генерал-майо-

ры полковник Крузенштерн, находившийся в Ревеле и ведавший всеми службами тыла. В полевом штабе, непосредственно при генерале Родзянко, исполняющим должность начальника штаба был назначен полковник Зейдлиц. Однако он не смог организовать по-настоящему работу штаба. Генерал-квартирмейстера не было. Начальником оперативного отдела был ротмистр Костанда, как и полковник Зейдлиц никогда не служивший по Генеральному штабу.

Это серьезное упущение стало очевидно и самому генералу Родзянко после полного провала взаимодействия с восставшими на форту Красная Горка. Воспользовавшись прибытием бывшего командующего Северным корпусом Генерального штаба генерал-майора Вандама, он поспешил пригласить его на должность начальника штаба теперь уже Северо-Западной армии. Вслед за Вандамом в Нарву вернулся Генерального штаба генерал-майор Малявин. Его генерал-майор Родзянко назначил приказом по армии от 31 июля 1919 г. генерал-квартирмейстером, взяв полковника Зейдли-ца «в свое распоряжение». В этом составе штаб Северо-Западной армии оставался почти до самого конца.

В ходе этих перемен в штабе Северного корпуса, а затем Северно-Западной армии, страдала, прежде всего, глубокая разведка. Неожиданным для белого штаба оказался переход Семеновского полка к белым 29 мая, присоединение в те же дни батареи красных курсантов к Островскому полку полковника Ярославцева и многие другие подобные случаи.

«О желании гарнизона Красной Горки и части Балтийского флота перейти на нашу сторону, — пишет генерал Родзянко, — я уже знал раньше и сообщил об этом Английской Военной Миссии через капитана 1 ранга Кнюпфера»{~12~}. Однако, будучи лично в штабе Островского полка 22 мая 9 июня, занимавшего фронт Глобицы-Воронило, т.е. на ближайших подступах к форту Красная Горка, а затем в деревне Кернево на берегу Финского залива, где располагался штаб Ингерманландского отряда (формирование из местных финнов под командой финских офицеров, подчиненное оперативно генералом Лайдонером штабу Северного корпуса), он удовлетворился лишь тем, что заверил командира Островского полка полковника Ярославцева о подчинении ему Ингерманландского отряда{~13~}. Никаких мер усиления на этом участке фронта, равно как и предупреждений командиру Островского полка, сделано не было.

Когда в ночь с 12-го на 13 июня началось восстание на форту Красная Горка, в штабе Северного корпуса не было получено никаких известий ни от командования английской эскадрой, принявшей сообщение радио из форта, ни от Ингерманландского отряда.

В то же время командовавший фортом поручик Неклюдов (см. его воспоминания в Приложении) и его помощник — командир артиллерийского дивизиона капитан Лощинин, умело проведя подготовку восстания, послали, в частности, накануне восстания к белым делегатов-офицеров, с тем чтобы предупредить их и организовать взаимодействие... Делегаты попали к финскому начальнику ингерманландского отряда, который потребовал сдачи форта ему, а также выдачи арестованных в качестве заложников комиссаров и коммунистов. Вопреки приказу он не потрудился донести о прибытии делегатов ни штабу Северного корпуса, ни даже своему соседу по фронту — командиру Островского полка.

Изолированный и не поддержанный, хотя бы морально, белыми, гарнизон форта Красная Горка с примкнувшим к нему гарнизоном форта Серая Лошадь вступил в артиллерийскую дуэль с флотом в Кронштадте и единоборство с подошедшим из Ораниенбаума, спешно собранным морским экспедиционным отрядом и сборной бригадой Стороженко.

Гарнизон форта, состоявший помимо артиллерийского дивизиона и технических команд из 1-го и 2-го Кронштадтских крепостных полков, насчитывал первоначально свыше 5000 штыков. Передовые части гарнизона заняли поселок Большие Ижоры на берегу Финского залива недалеко от Ораниенбаума. Попав здесь под сильный обстрел с трех подошедших к берегу эсминцев и не видя никакой поддержки с юга, где проходил белый фронт, части гарнизона отступили обратно в форт, уже полуразрушенный артиллерийским огнем линкоров «Петропавловск» и «Андрей Первозванный». Началось разложение. В ночь на 16 июня, т.е. на третий день, большая часть гарнизона оставила форт и, решив продолжать борьбу, отошла к белым. Но попала в расположенный на берегу Финского залива Ингерманландский отряд, командование которого сообщило о сдаче ему гарнизона форта. Прибывший из штаба 1-й дивизии генерала графа Палена полковник Неф не разобрался в ситуации. Поверив донесению, он согласился на разоружение перешедшего гарнизона форта, сопровождавшегося ограблением его ингерманландцами.

О восстании на форту Красная Горка генерал Родзянко узнал на третий день от прибывшего к нему в Нарву 16 июня начальника сухопутной обороны форта полковника Делля. Он рассказал о драматическом ходе событий, пережитых за три дня гарнизоном форта. Разъяренный генерал Родзянко немедленно выехал с полковником Деллем в Ямбург, куда был вызван начальник Ингерманландского отряда капитан Топо-лайнен. Последний заявил, что он не подчиняется генералу Родзянко, после чего был выгнан вон с угрозой разоружить его отряд, если оружие гарнизона форта не будет ему немедленно возвращено.

Затем Родзянко лично отправился в Копорье, где находился перешедший к белым гарнизон, и, проверив выполнение его приказа о возвращении оружия, распорядился о формировании полковником Деллем Красногорского полка, доблестно сражавшегося впоследствии в составе 3-й дивизии генерала Ветренко.

Позже, уже во время вынужденного отступления Северо-Западной армии на рубежи реки Луга, Родзянко в какой то степени признал, что главной причиной неудачи майского наступления и в частности полного провала в плане использования восстания на Красной Горке, было отсутствие оперативной цели.

«Во время нашего наступления, — вспоминал он, — был один исключительно удачный момент для занятия Петрограда: Красная Горка сдалась, три форта Кронштадта выкинули белые флаги, было известно о желании части флота перейти на нашу сторону; казалось еще один нажим»{~14~}.

Почему же, спрашивается, этот «нажим» в направлении Ораниенбаум-Петергоф-Петроград не был осуществлен, особенно в начале восстания, когда для моральной поддержки достаточно было выдвижения хотя бы одного Островского полка (см. биографию генерала Ярославцева). Генерал Родзянко повторяет: «Даже и в эти самые лучшие минуты у нас никогда не было мысли о занятии Петрограда, т.к. наша армия была слишком малочисленна и мы прекрасно сознавали, что в случае удачи она растаяла бы в этом городе»{~15~}.

В этих словах слышится неверие генерала в существовавшие организованные силы, сочувствовавшие белой армии как на фронте, так и в самом Петрограде. Ни переход Семеновского полка, ни восстание на Красной Горке не убедили его в серьезности этих сил, ожидавших белую армию и готовых присоединиться к ней или даже самостоятельно и организованно выступить при приближении Северо-Западной армии, как это случилось на фортах Красная Горка и Серая Лошадь.