Читать книгу "Легендарные разведчики - Николай Долгополов"

Он проработал в СИС до конца войны. Связь с советской резидентурой не прервалась и после его ухода со службы, когда он вернулся в Министерство финансов, а затем перешел в Министерство снабжения.

Одно время казалось, что возможности у него уже не те. Или не нашел «Карел» общего языка со связником, приехавшим на смену Крешину? Но в 1947 году от него снова пошел большой объем информации. Кернкросс сошелся характером с разведчиком-новичком Юрием Модиным, полностью ему доверял. Методы работы Кернкросса оставались прежними. Поздними вечерами где-нибудь на окраине Лондона он передавал документы молодому связнику. Ночью их фотографировали, а ранним утром документы возвращали. И опять встреча — через месяц.

По некоторым данным Кернкросс снова по-настоящему развернулся в 1949 году. Есть основания считать, что, занимая довольно скромный пост, он имел доступ к вроде бы малозначащим и чисто финансовым документам. Однако касались они только создаваемой и на первых порах непонятной для СССР организации — НАТО. Но используя простую арифметику — сколько и на что тратится и отслеживая, куда направляются фунты из государственной казны, можно было понять, для чего конкретно предназначены денежные потоки. «Карел» так поднаторел в этой секретной бухгалтерии, что работал абсолютно безошибочно. Порой в Москве узнавали о предполагаемом вливании, к примеру, в норвежскую армию гораздо раньше, чем в Осло. Благодаря по-британски скрупулезным денежным отчетам удалось выяснить, какие огромные инвестиции вкладываются в производство атомного оружия. Перестало быть секретом и расположение атомных объектов. Ведь английские финансовые органы тщательно следили, чтобы деньги поступали в самые разные страны точно в срок и по назначению. Следила за этим и советская разведка.

Да, Кернкроссу не хватало гениальности Филби, блеска умеющего наладить контакт со всеми Берджесса, интеллекта Маклина и аристократических связей Бланта. Но Джон никогда не был скромным винтиком в отлаженном разведывательном механизме. Он извлекал, исчерпывал до дна все ресурсы, до которых добирался с риском и с усилиями раба на галерах. То, что мог пропустить, оставить без внимания фонтанирующий новыми идеями Гай Берджесс, никогда не ускользало от внимания Джона Кернкросса. Его невысокое положение чиновника среднего ранга компенсировалось смелостью и усердием. В разведке он совершил то же, что и в профессиональной карьере. Вопреки всему достигал нужного результата.

Его рисуют бережливым от рождения шотландцем низкого происхождения. Но почему тогда Джон пользовался таким успехом у прекрасного пола? Его подругами были красивая американка, игривая англичанка, а потом и верная жена. И если он был настолько скуп, то почему, как и четверо остальных, и не подозревая о их отказе, отверг установленную ему товарищем Сталиным в 1945 году пожизненную пенсию в тысячу фунтов стерлингов в год — сумму по тем временам солидную. Между прочим, другим его соратникам Советы, возможно без всякого умысла, денег предложили чуть-чуть побольше.

Тут я подхожу без всяких предисловий к заключительной части саги о Кернкроссе. Он всё же попал под колпак контрразведки. МИ-5, поднаторевшая на отлове немецких шпионов, взялась после войны за своих. Замечал ли он наружку? Принял ли всерьез первый допрос, устроенный ему в сентябре 1951 года? Уверен, что да. За годы работы на Советский Союз — будем считать, что 15 лет — «Моцарт», «Лист», «Карел», Джон Кернкросс превратился в опытного разведчика.

Особенно насторожили вопросы о принадлежности к компартии. Об этом, по примеру американцев, и в Англии спрашивали всех и каждого, кто был раньше замечен «в левых». Бытует версия, что все документы, собранные британскими спецслужбами о членах английской компартии, сгорели в канцелярии знаменитой лондонской тюрьмы Скрабе, откуда совершил фантастически дерзкий побег ныне здравствующий Джордж Блейк. Но правда ли, что эти дела исчезли? Или это уловка, вымысел, призванные успокоить, притупить бдительность? Как бы то ни было, Кернкроссу доступ к секретным документам официально закрыли.

Всплыла и еще одна деталь. При обыске на квартире сгинувшего Берджесса обнаружили некие письма, вроде бы содержащие секретную информацию. Нашелся и свидетель, подтвердивший, что почерк неизвестного автора напоминает почерк Кернкросса. Но Джон сумел доказать, что никакой секретности бумаги не содержали. Это всего лишь записки, которыми обменивались между собой госслужащие. И тут Кернкросс «припомнил»: письма написаны аж в 1939 году. В результате обошлось без ареста, однако с государственной службы Кернкросса быстро уволили.

Он залег на дно — то ли уехал в родную Шотландию, то ли за границу, что было сомнительно, ибо это еще больше насторожило бы МИ-5. Скандал со сбежавшими в СССР Берджессом и Маклином затихал, потом вдруг разгорался нежданно ярким пламенем. А Кернкросс всё пережидал, не появлялся на людях. Где-то скрывался. Умение не вылезать, затаиться — тоже важное для разведчика качество. Вильям Фишер — Рудольф Абель в своих рекомендациях юному поколению нелегалов вспоминал, что иногда этот уход в себя, полное исчезновение могло в силу обстоятельств продолжаться и полгода, и дольше.

Всё же настойчивый и смелый связник Юрий Модин отыскал подопечного. Приблизился к нему сзади и громко, а как было иначе при некоторой глухоте Джона, назначил место и время встречи. «Карел» кивнул. Он понял и пришел.

К тому времени в Центре осознали: отношения с Кернкроссом пора прекращать. Навсегда. Ему было решено предоставить некую сумму, которая позволила бы относительно безбедно прожить года полтора-два. «Карел» на последней встрече высказал предположение: о его членстве в партии знали немногие, значит, выдал кто-то из близких. Следователям он объяснил свое раннее увлечение марксизмом ошибками молодости, юношеским максимализмом. Заверил связника, что никаких видимых ошибок не допускал. С Берджессом и Маклином несколько лет прямых связей не поддерживал. У контрразведки нет против него ничего конкретного. Так, подозрения, домыслы. И намерен он держаться твердо.

Перед тем как произнести последнее прощай, связник передал Джону Кернкроссу пакет с деньгами. Тот кивнул, положил конверт в карман. Эпопея подошла к концу.

Разведке оставалось ждать, как будут развиваться события, и не дрогнет ли Кернкросс на неизбежных допросах. Ведь он столько знал. Под угрозу попадал самый ценный из «пятерки» — Ким Филби. Расколись «Карел» (ему, как и Энтони Бланту, в обмен на сотрудничество со следствием обещали иммунитет от судебного преследования), и Филби попал бы в положение безвыходное.

Что же произошло с Кернкроссом в дальнейшем? Пишу лишь то, о чем уже сообщалось в различных книгах о Кембриджской пятерке, в том числе и в «Очерках истории российской внешней разведки», в некоторых воспоминаниях Кима Филби и в работах последнего связника Кернкросса Юрия Ивановича Модина. Не претендую на полную достоверность. Ведь в отличие от Филби и Бланта, Джон Кернкросс был фигурой непубличной. От встреч с журналистами уклонялся, дав лишь в конце жизни два-три довольно невнятных интервью.

После разрыва с разведкой последовали новые допросы. Следователь Уильям Скардон, ни на чем расколовший помимо нашего ценного атомного источника Фукса и нескольких других, с советской разведкой связанных, был мастером своего дела. Однако, судя по тому, что Филби в конце концов так и не арестовали, Кернкросс хранил молчание. Или, по крайней мере, сумел не дать никаких конкретных показаний против Кима. Остается гадать, была ли заключена сделка со следствием. Я как историк разведки могу лишь высказать сугубо личное мнение: похоже, да. Единственным видимым последствием стал отъезд Кернкросса из Британии. Можно предположить, что «Карел» признался в работе на советскую разведку в военные годы и на том остановился. Иначе его вряд ли бы выпустили. После этого его видели в Канаде, где по некоторым данным он трудился преподавателем. Потом вернулся в Европу — в Риме полиглот Кернкросс работал в международной организации под эгидой ООН. Его личная жизнь складывалась удачно. Всегда окруженный молодыми спутницами, одиночества он не испытывал.