Читать книгу "Моя миссия в России. Воспоминания английского дипломата. 1910-1918 - Джордж Уильям Бьюкенен"

10 сентября

«Когда я сегодня утром зашел к Терещенко, я застал его очень обеспокоенным тем, какой оборот приняли события. Он сказал, что в полночь прибыл генерал Алексеев и настоятельно потребовал, чтобы был взят курс на примирение. Правительство рассматривало этот вопрос, когда ему стало известно, что Корнилов провозгласил себя диктатором, что в своем манифесте он обвиняет правительство в том, что оно намеренно спровоцировало кризис, послав Львова в Ставку как провокатора. Он приказал генералу Крымову наступать на Петроград с кавалерийским корпусом и артиллерией, находившимися в тот момент в Луге, откуда они могли за два дня дойти до столицы. Это означало начало гражданской войны и делало дальнейшее ведение переговоров невозможным. Наступление на Петроград будет подавлено силой, но он опасался, что вызванное им прекращение продовольственных поставок спровоцирует большевистское восстание, которое приведет к образованию коммуны. Поэтому он советует всему дипломатическому корпусу немедленно переехать в Москву или Финляндию, и, получив мой ответ, он начнет все необходимые приготовления. Я ответил, что не могу бежать и оставить без защиты британскую колонию и что на эвакуацию всех союзных колоний нет времени. Я созову собрание глав миссий и сообщу ему об их пожеланиях, но одновременно с этим я обращаю внимание правительства на необходимость примирения с Верховным главнокомандующим и призываю послать генерала Алексеева в качестве посредника, чтобы уладить разногласия. Поскольку он не выразил надежды, что какие-либо шаги в этом направлении будут все-таки предприняты, остается только ждать развития событий и надеяться, что у Корнилова хватит сил, чтобы за короткое время преодолеть сопротивление.

Возвратившись домой, я попытался убедить жену и дочь перебраться в Финляндию, но они, со свойственным им мужеством, наотрез отказались меня покинуть. На встрече глав дипломатических миссий, состоявшейся в нашем посольстве в тот же день, было решено, что мы должны оставаться в Петрограде, чтобы обеспечить защиту нашим соотечественникам. Представители союзных держав также приняли резолюцию, в которой предлагали свои услуги в качестве посредников в конфликте, который возник между Временным правительством и главнокомандующим, с единственной целью предотвратить гражданскую войну и служить интересам России и ее союзников».

10 сентября

«Сегодня вечером, передавая Терещенко резолюцию, принятую союзными представителями, я сказал ему, что хотя у нас нет намерений вмешиваться во внутренние дела России, но как ее друзья и союзники мы хотели бы предложить правительству свои услуги, если мы можем хоть что-нибудь сделать для того, чтобы избежать возможной катастрофы.

Выразив свою благодарность и сказав, что незамедлительно поставит премьер-министра в известность о предпринятом нами шаге, он заявил, что, по его мнению, конфликт теперь неизбежен. Социалисты-революционеры вместе с Керенским считают, что теперь не остается ничего кроме как сражаться, поскольку дело зашло слишком далеко и для компромиссов уже нет места. Кадеты, напротив, полагали, что правительство должно сдаться и позволить Корнилову сформировать министерство. Сам Терещенко всегда был горячим поклонником главнокомандующего и был готов зайти очень далеко, чтобы спасти страну от гражданской войны. Однако мысль о том, что судьба России окажется в руках людей, которые окружали Корнилова, внушала ему серьезные опасения. Так, министром финансов должен был стать Завойко – главный советник Корнилова, – чья деятельность в прошлом не давала оснований для доверия, в то время как его будущие коллеги, включая Аладьина, намеченного на пост министра иностранных дел, были ничуть не лучше. Терещенко добавил, что лично он все еще пытается добиться примирения и призывает к тому, чтобы Корнилов и Керенский подали в отставку и было образовано новое правительство из представителей умеренных партий, без участия Совета».

11 сентября

«Министр иностранных дел сообщил мне сегодня утром, что премьер-министр поручил ему поблагодарить союзных послов за их предложение, которое его очень тронуло, и выразить сожаление, что позиция Верховного главнокомандующего не позволяет правительству прийти с ним к соглашению.

Терещенко говорит, что петроградский гарнизон стал на сторону правительства и что Корнилов может рассчитывать лишь на три кавалерийские дивизии под командованием Крымова. Все министры подали в отставку, хотя продолжают руководить работой своих ведомств, и, по существу, Керенский является диктатором».

12 сентября

«В результате медлительности наступления Корнилова у правительства было время, чтобы собрать гарнизон, привезти матросов и солдат из Кронштадта, вооружить тысячи рабочих и арестовать многих из его сторонников».

12 сентября

«Терещенко сообщил мне, что Корнилов окончательно отставлен и что Керенский взял на себя Верховное командование армией, назначив генерала Алексеева начальником Генерального штаба, и что генерал Верховский, командующий Московским округом, будет назначен военным министром».

Выступление Корнилова почти с самого начала было отмечено почти детской некомпетентностью ее организаторов и завершилось полным поражением. По прибытии на станцию в двадцати пяти километрах от Петрограда его войска были встречены Черновым, и, поскольку они ничего не знали о целях своего похода, он легко убедил их принять сторону Керенского. Крымов, их командир, был доставлен в Петроград на автомобиле и после беседы с Керенским застрелился. Корнилов был арестован и отдан под суд по обвинению в государственной измене, но после большевистской революции ему удалось бежать.

Хотя все мои симпатии были на стороне Корнилова, я всегда старался показать бесперспективность идеи военного переворота, поскольку надежда России на спасение была в тесном сотрудничестве между ним и Керенским. Корнилов, который вовсе не был реакционером, искренне считал, что Львов послан Керенским, чтобы выяснить его взгляды на политическую ситуацию, и он выразил их с присущей ему откровенностью, не придавая им формы ультиматума. Совершенно невозможно объяснить ту роль, которую сыграл в этом деле Львов. Он извратил слова Керенского Корнилову, слова Корнилова – Керенскому, но был ли он отъявленным мошенником или дураком, я сказать не берусь. Во всяком случае, он оказался главным возмутителем спокойствия. Корнилов решился на это выступление только после того, как получил от Керенского приказ сложить с себя командование, и при этом он руководствовался исключительно соображениями патриотического характера. Но хотя лично он был готов работать с Керенским, в его окружении были люди, которые уже несколько недель вынашивали планы свержения правительства и желали использовать его как свое орудие и навязать ему свою волю.

В планы этого контрреволюционного движения было посвящено такое количество людей, что они уже давно не являлись секретом. Керенский знал об этих планах, и поэтому, когда Львов принес ему то, что он выдал – хотя и совершенно безосновательно – за ультиматум Корнилова, у него уже были подозрения и предубеждение против главнокомандующего. Хотя Керенский, несомненно, видел в нем опасного противника, который, в случае если ему удастся получить контроль над армией, может использовать ее против правительства, но я не верю, что он намеренно расставил Корнилову ловушку, чтобы убрать его с дороги. Но, как и у последнего, у него нашлись дурные советчики, которые из личных или партийных интересов уговаривали его избавиться от главнокомандующего. Он не был уверен, стоит ли так поступать, о чем свидетельствует и тот факт, что во время его телеграфного разговора с Корниловым он пообещал приехать в Ставку, и только Некрасов в конце концов убедил его объявить Корнилова предателем. Все это время его политика была слабой и нерешительной: после июльского восстания у него была возможность разделаться с большевиками раз и навсегда – он ею не воспользовался; и теперь, вместо того чтобы попытаться найти с Корниловым общий язык, он сместил единственного сильного человека, способного восстановить дисциплину в армии. Более того, ради защиты революции, что всегда было у него на первом плане, он совершил еще одну ошибку: вооружил рабочих, сыграв таким образом на руку большевикам. В своем письме в министерство иностранных дел от 21 сентября я отмечал: