Читать книгу "Охота за темным эликсиром - Том Хилленбранд"

В глазах ее заплясали искорки.

– В Аравии его меч знаком так же хорошо, как франкам – распятие. Если бы вы назвали крест столбом для сушки белья, было бы так же смешно. Но довольно об этом. Зульфикар – это боевое османское знамя. Вероятно, в крепости янычары.

Овидайя вздохнул:

– Кажется, они просто повсюду. Но, возможно, это не важно. Нам ведь нужно не в сам форт, а лишь в караван-сарай, который должен находиться где-то по ту сторону военного форта.

Мгновение они ехали рядом в молчании, а затем Кордоверо поинтересовалась:

– Если у нас все получится, что вы будете делать со своим золотом?

Мужчина пожал плечами и уставился на луку своего седла.

– Самые обычные вещи, полагаю. Хорошо питаться, снимать хорошую квартиру. Куплю все натурфилософские трактаты, которые смогу достать, – в первую очередь мне потребуется издание математического труда этого профессора из Оксфорда. Все о нем говорят.

– «Principia»?[95]

– Именно.

– Я слышала, это тяжелый трактат. Но всего этого не хватит, чтобы потратить ваши тридцать тысяч.

– Все мы получим по десять.

Она снова расхохоталась.

– Вы же глава всей этой экспедиции. Вряд ли вы получите столько же, сколько обыкновенные пешки.

– Возможно, вы правы. В любом случае после этого путешествия я хочу вернуться в Лондон. Я не могу себе представить жизни в другом месте.

– Все остальные чего-то хотят. Вы – нет?

– Миледи, я не совсем понимаю, к чему вы клоните.

– Ваш друг, Марсильо, мечтает отправиться на берега Амазонки и финансировать экспедиции в джунгли.

– Он собирается искать золото?

– Нет, растения. Он хочет написать книгу о тех огромных и чудесных цветах, которые там будто бы растут. Некоторые и вовсе размером с голову быка. Они питаются не водой и землей, а пожирают гигантских стрекоз и даже мелких обезьян.

Овидайя невольно усмехнулся:

– Так говорит Марсильо.

– Да. В любом случае он собирается поехать туда и написать книгу о флоре Амазонии. Это должно стать делом всей его жизни и сделать его знаменитым ботаником.

– И он рассказал вам все это?

– Да. А Жюстель хочет спасти мануфактуру своего дяди в Спиталфилдсе, которая вот-вот обанкротится. Ему срочно нужны эти новомодные аппараты для набивки тканей. Таким образом можно наносить узоры на ткань быстрее, чем это делают женщины вручную. Янсен хочет купить судно, быть хозяином самому себе и больше никогда не работать на голландцев, которых он, кажется, ненавидит пуще дьявола. А Вермандуа? Вермандуа хочет быть принцем, живущим в красивом замке. Или принцессой. А еще он хочет вернуть себе отцовскую любовь.

– Откуда вы все это знаете?

– Я разговариваю со своими спутниками. И наблюдаю за ними. А вы, кажется, знаете пугающе мало о тех, кого ведете вперед, если позволите сделать такое замечание.

– А чего хочет графиня?

– Она? Я думаю, она просто хочет быть богатой.

Она смотрела на него. Он разглядывал ее лицо, на котором видны были только глаза. Однако это было не важно, поскольку ему казалось, что ее темные глаза и черные брови были достойны внимания.

– Очень простая цель, – продолжала Кордоверо, – однако она и человек несложный. Вы же…

– Да?

– Вы человек гораздо более глубокий, нежели графиня. Умный. Сложный. Поэтому я не верю, когда вы говорите, что у вас нет цели, нет мечты, которую вы могли бы воплотить, если бы получили много денег. Мне кажется весьма маловероятным, что они нужны вам только ради них самих.

– А если это так?

– Я была бы разочарована.

– А что вы собираетесь делать со своей долей, леди Ханна?

– Выживать. В мире волков. – И с этими словами она отвернулась и пришпорила своего верблюда.

* * *

Мушкетер потянулся к маленькой чашке. Наклонившись за ней, он почувствовал, как кольнуло в коленях. Несмотря на свою вылазку в империю турок, их обычай сидеть на полу по-прежнему казался ему очень неудобным. А вот сидевшему напротив него полненькому круглому человечку было, судя по всему, удобно. Попивая кофе, Сулейман Мютеферрика-ага довольно похрюкивал. Дом посланника был устроен как турецкий сераль – не то чтобы Полиньяку доводилось видеть такие здания прежде, однако турецкий гарем был ему знаком по рисункам и картинам. Со стен свисали балдахины с дорогой вышивкой, на выложенном плиткой полу громоздились горы подушек всех цветов и размеров. Между ними стояли гвоздики и тюльпаны, не букетами, а, на турецкий манер, по одной в небольших вазах, из-за чего начинало казаться, что вы оказались посреди цветочной клумбы. Полиньяк спросил себя, действительно ли ага живет так или вся эта роскошь просто спектакль для гостей – что-то вроде здания-аксессуара, призванного показать франкам великолепие Турции. Обе версии были вполне вероятны.

На одной из немногих стен, не увешанной полотнами ткани, висела картина. На ней был изображен турок, нюхавший цветок. Турок сильно напоминал Полиньяку султана, под не слишком бдительным взором которого он скрутил дервиша и бежал из лагеря янычар. Он указал чашкой на картину:

– Простите мое невежество, сеньор, однако что это за султан? Мурад… – Он чуть не сказал «Мурад Кровавый», однако в последний момент опомнился: – …Четвертый?

– Мурада никогда не изображают с розой. Он не очень любил прекрасное и даже запрещал кофе. Это Мехмед II, прозываемый Завоевателем. Первый Qayser-i-Rum.

– Он называл себя римским императором? Леопольд I оспорил бы этот факт.

Между кустистыми седыми бровями Мютеферрики образовалась глубокая складка.

– Константинополь был столицей Римской империи. Когда султан занял город, логично, что императором стал он, а затем его преемники. Леопольд – узурпатор.

Полиньяк ничего не сказал. По его глубочайшему убеждению, существовал только один достаточно великий монарх, способный исполнять обязанности императора Священной римской империи, и им был Людовик XIV.

– Однако вы, вероятно, пришли не затем, чтобы беседовать со мной об императорах Рима, – произнес Сулейман. – Кто вас послал?

– Прошу прощения?

– Как вам известно, я здесь уже давно. У меня много гостей. Они приходят, – и он обвел рукой вокруг, демонстрируя роскошь помещения, – чтобы вдохнуть аромат Востока и, конечно же, ради кофе. Обычно приходят дамы. Иногда – художники и писатели. Офицера высокого ранга одного из королевских полков я пока не встречал.

Полиньяк догадывался, к чему клонит ага. Сулейман Мютеферрика был, наверное, самым одиноким посланником в мире. Много лет назад прибыв в Париж, благодаря невежеству и глупости он ухитрился добиться изгнания со двора после первой же аудиенции. Ага всерьез потребовал от Великого короля подняться в знак почтения к султану. Всякий раз, вспоминая о такой дерзости, Полиньяк чувствовал, как у него перехватывает дыхание. Конечно же, его величество остался сидеть. Далее Людовик велел занести в протокол, что он не желает никогда больше видеть этого невоспитанного турка. С тех пор Мютеферрика стал в Версале персоной нон грата и вынужден был остаться в Париже. Высшее дворянство избегало его. Полиньяк и сам пришел только потому, что ему посоветовал сделать это Россиньоль. Криптолог, в отличие от всего остального двора, судя по всему, регулярно, хотя и тайно навещал османского посланника.