Читать книгу "Держи марку! - Терри Пратчетт"

Я уничтожу тебя, господин Позолот. Уничтожу тебя нашим фирменным способом, методом крысы, лжеца и мошенника. Я заберу у тебя все, оставив лишь жизнь. Заберу твои деньги, твою репутацию, твоих друзей. Я наплету вокруг тебя столько слов, что ты запутаешься в паутине. Я ничего тебе не оставлю, даже надежды…

Он осторожно закончил бритье и вытер остатки пены с подбородка. Крови было не так уж и много.

– Я бы не отказался сейчас от плотного завтрака, господин Помпа, – сказал он. – Потом мне нужно сбегать по делам. А между тем найди, пожалуйста, метлу. Крепкую березовую метлу. И нарисуй на черенке звездочки.

Когда Мокриц спустился вниз, ко всем прилавкам тянулись очереди, но гвалт стих, стоило ему выйти в холл. Раздались бурные аплодисменты. Он кивнул, помахал рукой, и в ту же минуту его обступили люди, размахивающие конвертами. Он постарался подписать все.

– Целый вал писем до Орлеи, почтмейстер! – ликовал Грош, пробивая себе путь через толпу. – Никогда такого не видел, никогда!

– Счастье-то какое, – проворчал Мокриц.

– И письма богам отправились прямиком в поднебесье! – продолжал Грош.

– Рад слышать, господин Грош, – сказал Мокриц.

– Мы получили первые столатские марки! – крикнул Стэнли и помахал листами над головой. – Первые образцы все в дефектах, сэр!

– Поздравляю, – сказал Мокриц. – Но мне сейчас пора, меня ждут дела.

– Ага, ну конечно! – Грош подмигнул. – Дела, говорите? Ну, как скажете, сэр. Разойдитесь все, дорогу почтмейстеру!

Грош чуть ли не расталкивал посетителей, пока Мокриц, стараясь обходить людей, которые просили, чтобы он поцеловал их детишек или разрешил подержаться за его костюм на удачу, выбирался на улицу.

Поплутав дворами, Мокриц нашел местечко, где подавали вполне сносные двойные порции яичницы с беконом, сосками и поджареным хлебом, в надежде на то, что еда заменит ему сон.

Все выходило из-под контроля. Люди выносили и устанавливали на Саторской площади палатки. Огромная текучая масса городского населения пульсировала и струилась по улицам Анк-Морпорка, и к вечеру все это сожмется до размеров площадной толпы, которой можно будет продавать разные товары.

Мокриц набрался смелости и пошел к «Тресту Големов». Там было закрыто. Новое граффити прибавилось к слоям уже высохшей краски на заколоченном окне. Надпись была на уровне колен и выполнена мелком: «Голимы зделаны из какашк». Приятно было видеть, что старые добрые ханжеские традиции передаются младшему поколению – в самом неприятном смысле слова.

Сестрички Долли, соображал Мокриц лихорадочно. Остановилась у тети. Как зовут тетю, она не говорила?

Он бросился бежать.

Сестрички Долли когда-то были деревней, но потом до нее докатился город. Местные до сих пор считали себя отдельной от всего остального города частью, у них были свои собственные обычаи – Собачий Понедельник, День Иголок Вверх – и чуть ли не свой собственный язык. Мокриц ничего этого не знал. Он протискивался по узеньким улочкам, выискивая… что? Клубы дыма?

А вообще-то неплохая идея…

Он добрался до нужного дома восемь минут спустя и принялся колотить в дверь. К его облегчению, госпожа Ласска открыла и уставилась на него.

Она спросила:

– Но как?

– Табачный киоск, – сказал Мокриц. – Не всякая женщина выкуривает по сто сигарет в день.

– Ну и что же тебе нужно, господин Умник?

– Поможешь мне – и я смогу прижать Позолота за все, что он натворил, – сказал Мокриц. – Помоги мне. Пожалуйста. Даю слово бесчестного человека.

Это хотя бы вызвало мимолетную улыбку, которую тут же заменило обычное выражение глубокой подозрительности. В конце концов какая-то ее внутренняя битва разрешилась.

– Тогда тебе стоит зайти в гостиную, – сказала госпожа Ласска и открыла дверь шире.

Комната была маленькой, темной и тесной от своего благоприличия. Мокриц сел на краешек стула, стараясь ничего не задеть, и прислушался к женским голосам в коридоре. Потом в комнату скользнула госпожа Ласска и закрыла за собой дверь.

– Надеюсь, твоя семья не против, – сказал Мокриц. – Я…

– Я сказала им, что ты за мной ухаживаешь, – перебила госпожа Ласска. – Для этого и нужны гостиные. Отрадно было видеть слезы счастья и надежды в глазах моей матери. Что тебе нужно?

– Расскажи мне о своем отце, – попросил Мокриц. – Мне нужно знать, как «Гранд Магистраль» была перехвачена. У тебя остались бумаги?

– Это ничем не поможет. Законник все просмотрел и сказал, что будет сложно завести дело…

– Я обращусь к высшему суду, – сказал Мокриц.

– Но мы почти ничего не можем доказать, нет доказательств… – возразила госпожа Ласска.

– Мне это и не нужно.

– Законник сказал, много месяцев уйдет только на то, чтобы… – продолжала она, решительно выискивая подвох.

– За все заплатят другие, – сказал Мокриц. – У тебя остались книги? Гроссбухи? Что-нибудь?

– Что ты будешь с ними делать? – требовательно спросила она.

– Лучше тебе не знать. Правда. Я знаю, что делаю, Шпилька. Но тебе не стоит.

– Есть большая коробка с бумагами, – сказала госпожа Ласска неуверенно. – Думаю, я могла бы просто… оставить ее здесь, пока буду наводить порядок…

– Отлично.

– Я могу тебе доверять?

– В этом вопросе? Ни в коем случае! Твой отец доверился Позолоту, и посмотри, что из этого вышло! Я бы на твоем месте мне не доверял. Но на своем месте доверял бы.

– Самое забавное, господин фон Липвиг, чем больше ты говоришь, как тебе не стоит доверять, тем сильнее я доверяю, – сказала госпожа Ласска.

Мокриц вздохнул.

– Знаю, Шпилька, знаю. Грустно, не правда ли. И так по-человечески. Пожалуйста, принеси мне эту коробку.

Озадаченно хмурясь, она принесла.

На все ушло полдня, и даже тогда Мокриц ни в чем не был уверен, но он исписал заметками целый блокнот. Это было все равно что искать пираний в реке, густо заросшей водорослями. На дне лежало много костей. Но даже если иногда тебе казалось, что под водой промелькнуло что-то серебристое, нельзя было быть уверенным, что ты видел саму рыбу. Чтобы узнать это наверняка, нужно было прыгнуть в реку.

К половине пятого на Саторской площади яблоку негде было упасть.

Замечательным свойством золотого костюма и фуражки с крыльями было то, что когда Мокриц их снимал, он переставал быть собой. Он становился непримечательным человеком в непримечательной одежде, с лицом, которое вам, возможно, покажется смутно знакомым.

Он шел в толпе, направляясь к Почтамту. Никто не обращал на него внимания. Мало кто вообще смотрел в его сторону.