Читать книгу "Полет орлицы - Дмитрий Агалаков"

— Заставьте ее замолчать! — хрипло выкрикнул Эрар судебному исполнителю. — Заставьте немедленно!

Для него заявления Жанны были внове, но не для судебного исполнителя господина Массьё и членов трибунала. Полный гнева, мэтр Эрар поймал уставший взгляд Пьера Кошона, но тот только легонько махнул рукой, что означало: не распаляйтесь, коллега, берегите сердце.

Остаток проповеди мэтр Эрар провел в более спокойном тоне. И в конце концов сказал именно то, что от него ждали.

— Тебя много раз убеждали отречься от богомерзких слов и дел, Жанна. По определению Святой матери церкви, их не должен был ни произносить, ни тем более исполнять тот, кто зовет себя христианином. Ты не пожелала подчиниться церкви. Но твои судьи еще перед тобой, и они по-прежнему ждут ответа. Говори, отрекаешься ли ты?

Она ждалаего — это был первый вопрос.

— Я вам отвечу… Вы говорите, что я не хочу подчиниться Святой матери церкви, но это не так. Я просила моих судей отослать мое дело в Рим, на суд святому отцу — папе. — Она верила в то, что говорила. Почему же они не понимали ее? Ведь она права! — Ему я готова вручить себя — первому после Бога.

— Отец наш папа находится слишком далеко, Жанна, — мэтр Эрар свирепо смотрел на нее. Он первый раз услышал о подобной просьбе, которая своей наглостью ошеломила его. — Он не может разбирать каждое дело каждого еретика! И никто не вправе требовать от него этого! На то и есть другие слуги церкви, поставленные папой, как то архиепископы и епископы, которые являются полновластными судьями в своей епархии! И не знать этого — невежество! Потому что сам папа вручил им право вершить суд, и таковой состоялся в Руане — над тобой, Жанна! И тот приговор, который будет тебе вынесен, это приговор и понтифика тоже. И я хочу быть уверенным, что ты поняла это, прежде чем приговор тебе будет вынесен, когда ни ты, никто другой не сможет повернуть время вспять! Отрекаешься ли ты, Жанна, от своей ереси?!

— Нет, — она отрицательно замотала головой. — Нет!! — выкрикнула она что есть силы.

— Церковь милостива, Жанна, но не испытывай ее терпения, — сухо проговорил Гильом Эрар. — По законам суд три раза повторяет свой вопрос. Два раза я его уже задал. Остался третий… Отрекаешься ли ты от своей ереси, Жанна?

Вот когда умолкли все — и важные дворяне, и простые горожане Руана. Взгляд лорда Бедфорда был прикован к девушке: он не верил, что бывает такая стойкость! Его жена Анна смотрела на девушку с великой болью. Граф Уорвик мрачно следил за героиней всех французов, думая о том, что герои, по всей видимости, именно так и должны поступать, как она. Джон Грис торжествовал. Эмон де Манси, неотрывно смотревший на Жанну, страдал вместе с ней. Никола Луазелёр не мог отвести от нее глаз — ему было непонятно это упрямство. Он знал ее лучше, чем другие, но она была загадкой для него тогда и оставалось таковой и сейчас. Пьер Кошон смотрел на ее лицо — он бы и не хотел, но взгляд его, как и прежде, притягивали глаза Жанны. Глаза гордого ангела, ступившего на тропу, которая неминуемо ведет к смерти…

Люди молчали. Только птицы, что запевали в деревьях над кладбищем Сент-Уэна, и нарушали эту тишину. Да фыркали ни о чем не подозревавшие лошади. Люди ждали.

— Говори, Жанна, — повторил мэтр Эрар. — Отрекаешься ли ты от своей богопротивной ереси? Говори…

— Нет, — едва слышно прошептала девушка.

— Громче, Жанна! — выкрикнул он.

— Нет, — четко и внятно сказала она.

Свершилось. Но все — и дворяне, и простолюдины, собравшиеся на кладбище Сент-Уэн, — еще точно ждали чего-то…

Мэтр Эрар кивнул:

— Ты сделала свой выбор. Ваше слово, господин судья, — он поклонился Пьеру Кошону, — ваше преосвященство…

Епископ Бове Кошон встал к кафедре. Он задумал одно, но все получилось иначе. Жанна не сдалась. Она выиграла и она проиграла.

Церковь отказывалась от своей дочери. Она вычеркивала ее из списка людей, которые могут рассчитывать на Царствие Небесное. Ее душа отныне будет проклята. И уже скоро Господь, встретив ее на Своем суде, покарает ее, низвергнет вниз, бросит в огонь. Но чуть раньше должно быть брошено в огонь тело…

Пьер Кошон читал приговор отречения Жанны от Церкви Христовой, читал громко и уверенно, так же, как уверенно берет умелый палач в руки свой топор… И тогда пронзительный крик остановил его:

— Стойте!

Кошон прервался.

— Стойте, прошу вас! — Это кричала Жанна. Ее кулаки были прижаты к груди. Она опустила голову, но тут же вновь подняла ее. — Стойте…

— Да, Жанна? — спросил Кошон.

— Не читайте дальше, монсеньор, прошу вас…

— Но Жанна…

— Не читайте. Я отрекаюсь.

— Что?!

Взволнованный шепот порывом ветра пронесся по рядам зрителей всех сословий. И аристократы, и простолюдины с одинаковым любопытством смотрели на девушку.

— Я отрекаюсь, монсеньор.

— Повтори еще раз, — приказал ей мэтр Эрар.

Но она даже не взглянула на него. Она смотрела на епископа Бове.

— Я отрекаюсь! Отрекаюсь… Я согласна принять все, что соблаговолят постановить судьи и церковь, и подчиниться во всем их воле и приговору. — Голос ее то и дело прерывался, но она, собираясь с силами, продолжала. — Если церковь утверждает, что мои видения и откровения являются ложными, то я больше не желаю защищать их. Я отрекаюсь…

Лорд Бедфорд хотел вновь и вновь слышать это признание. «Свершилось, свершилось, свершилось!» — пело его уставшее английское сердце. Когда Жанна в последний раз сказала: «Отрекаюсь», — он закрыл глаза, члены его обмякли. И выдох регента оказался похож на сладострастный стон.

Колосс рассыпался, подрезанный репей упал к его ногам…

А Жанна уже читала новую бумагу, глядя в строки слепыми глазами. Пьер Кошон все предусмотрел. И выиграл! Жанна читала бумагу, где она обязывалась не одевать более мужской костюм и стричься под горшок, не брать оружия в руки и не воевать против англичан, где она отрекалась от Карла Седьмого и вверяла свою судьбу истинному королю — Генриху Шестому и Святой матери церкви.

Даже голос ее изменился, точно другой дух вселился в эти минуты в девушку. Дух страха и опустошения, а главное — предательства.

Пьер Кошон боялся и потому торопился. Жанна не должна была нарушить то хрупкое отречение, на которое решилась. Дух силы и воли, непобедимый дух прежней Жанны, для которой не было никаких преград, не должен был вселиться обратно в ее тело.

И потому Кошон уже брал новый свиток, разворачивал его и читал во всеуслышание, что именем короля Генриха Шестого и Святой матери церкви, учитывая чистосердечное раскаяние подсудимой Девы Жанны, суд снимает с нее церковное отлучение и возвращает ее обратно в свое лоно.

— Но так как ты, Жанна, тяжко согрешила против Бога и святой церкви, — продолжал Кошон, — мы осуждаем тебя окончательно и бесповоротно на вечное заключение, на хлеб горести и воду отчаяния, дабы там, оценив наше милосердие и умеренность, ты оплакивала бы содеянное тобою и не могла бы вновь совершить то, в чем ныне раскаялась.